А. П. Чехов Портрет работы Н. П. Чехова. 1884 г.
Настоящим томом открывается вторая серия Полного собрания сочинений и писем А. П. Чехова.
Письма Чехова представляют собой одно из самых значительных эпистолярных собраний в литературном наследии русских классиков. Всего сохранилось около 4400 писем, написанных в течение 29 лет — с 1875 по 1904 год.
Двенадцать томов серии — это своеобразное документальное повествование Чехова о своей жизни и о своем творчестве. Вместе с тем, познавательное значение чеховских писем шире, чем их биографическая ценность: в них бьется пульс всей культурной и общественной жизни России конца XIX — первых лет XX века.
Тематика эпистолярного наследия Чехова многообразна: дневники путешествий, иногда очень подробные; календари работы над произведениями (особенно тщательно зафиксированы этапы создания некоторых пьес); события личной жизни; литературные связи — с писателями, редакторами, издателями; общение с театральными работниками, актерами, композиторами, художниками; отклики на общественные, литературные и театральные явления; отзывы о критике; советы начинающим авторам.
Особый интерес представляют высказывания Чехова по эстетическим вопросам. Это мысли о задачах литературы, о своеобразии мышления художника и о его идейной позиции, о связи авторского отношения к предмету с читательским восприятием, суждения о поэтике повествовательных и драматургических произведений. Постоянный интерес к этим вопросам придает эпистолярному собранию Чехова характер незаменимого автокомментария к его творческому наследию.
Чеховские письма являются образцом эпистолярного жанра; они не уступают по совершенству языка его художественным произведениям и, подобно им, способны доставлять подлинное эстетическое наслаждение.
При жизни Чехова публикации его писем были редкими и случайными. В 1904–1905 годах, после смерти писателя, в печати стали часто появляться его письма, преимущественно в мемуарной литературе.
Отдельным изданием они впервые вышли в 1909 году: Письма А. П. Чехова. Собраны Б. Н. Бочкаревым. М., 1909. Вскоре был издан другой сборник: Собрание писем А. П. Чехова под редакцией и с комментариями Владимира Брендера. Вступит. статья Ю. Айхенвальда. М., 1910.
В 1912–1916 годах появилось фундаментальное издание писем, подготовленное М. П. Чеховой: Письма А. П. Чехова, тт. 1–6. М., 1912–1916 (в 1913–1915 гг. первые три тома вышли в исправленном виде вторым изданием). Это было наиболее полное собрание писем (около 2000).
После Октябрьской революции составлялись новые сборники, дополнившие издание М. П. Чеховой. Были опубликованы письма к разным адресатам в отдельных книгах: Чехов. Новые письма (Из собраний Пушкинского дома). Под ред. Б. Л. Модзалевского. Пг., 1922; Несобранные письма. Ред. Н. К. Пиксанова. Коммент. Л. М. Фридкеса. М-Л., 1927; А. П. Чехов. Неизданные письма. Ред. и вступит. статья Е. Э. Лейтнеккера. Коммент. К. М. Виноградовой, Н. И. Гитович и Е. Э. Лейтнеккера. М.-Л., 1930; А. П. Чехов. Сборник документов и материалов. Т. 1. Подг. к печати П. С. Попов и И. В. Федоров. Предисловие П. С. Попова. Под ред. А. Б. Дермана. М., 1947. Была собрана переписка Чехова с В. Г. Короленко, О. Л. Книппер, А. М. Горьким (см. стр. 302-303 наст. тома).
Новый этап в собирании и публикации писем Чехова связан с подготовкой двадцатитомного Полного собрания сочинений и писем (М., 1948–1951). Здесь в томах XIII–XX помещено 4195 писем.
В дополнение к этому эпистолярному собранию большая группа писем (147) была напечатана в т. 68-м «Литературного наследства» (М., 1960)
Публиковались письма Чехова и в периодических изданиях.
В двенадцати томах серии Писем настоящего издания помещены все известные письма и телеграммы, а также дарственные надписи Чехова на книгах и фотографиях.
Впервые в собрание сочинений включены письма, которые прежде считались утраченными: к историку и социологу М. М. Ковалевскому, журналисту В. М. Дорошевичу, врачу И. Н. Альтшуллеру, переводчице Кларе Бергер. Ни в одно эпистолярное собрание Чехова не входили также письма к парижскому корреспонденту «Нового времени» И. Я. Павловскому, письма к К. М. Иловайской, владелице дома в Ялте, где Чехов жил до окончания постройки его дачи в Аутке. В числе новых адресатов — О. П. Кундасова, близкая знакомая чеховской семьи (печатается единственная уцелевшая записка к ней 1896 г.), М. А. Стахович, известный публицист и знакомый Л. Н. Толстого (телеграмма 1902 г.), писатели А. К. Шеллер-Михайлов, И. К. Кондратьев. Обнаружены также письма к известным ранее адресатам.
Печатаются, большей частью впервые, официальные письма и прошения за 1873–1884 годы, письма в Контору петербургских императорских театров (1896–1897 гг.), неизвестные ранее телеграммы в редакцию «Нового времени» и лично А. С. Суворину (1898–1899). Включены в издание два письма к Ал. П. Чехову и телеграмма к П. А. Сергеенко, приведенные в воспоминаниях адресатов, а также письма, написанные Чеховым совместно с другими лицами.
Письма, автографы которых хранятся в СССР, печатаются по подлинникам, обнаруженным в ряде случаев при подготовке настоящего издания. Письма из зарубежных собраний печатаются по фотографическим или машинописным копиям; исключение — три письма к М. М. Ковалевскому, автографы которых были предоставлены редакции издания проф. П. Ковалевским (Париж).
В тех случаях, когда автографы утрачены или их местонахождение неизвестно, письма печатаются по сохранившимся копиям или по наиболее авторитетным публикациям. Известно, например, что в шеститомном собрании писем, изданном М. П. Чеховой, некоторые письма были сверены с автографами, ныне утраченными, или с копиями, сделанными самими адресатами.
При подготовке настоящего издания использованы также копии, сделанные М. П. Чеховой и хранившиеся в ее ялтинском архиве (в 1971 г. они поступили в Чеховский фонд Отдела рукописей Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина).
Письма Чехова печатаются полностью, без купюр (за исключением мест, неудобных для печати).
Размещаются письма в хронологическом порядке, с единой нумерацией во всей серии. Письма, которые писались в течение нескольких дней, помещаются по начальной дате; датируемые приблизительно промежутком в несколько месяцев или лет — по конечной из возможных дат. Письма к разным лицам, написанные в один и тот же день, если их последовательность неизвестна, располагаются по алфавиту адресатов.
Перед авторской датой, вслед за порядковым номером письма и фамилией адресата дается полная редакционная дата с указанием места написания. Все даты приводятся по старому стилю; даты писем, написанных за границей, приводятся также и по новому стилю.
Неточные или ошибочные даты, под которыми некоторые письма значились в прежних изданиях, исправлены; в комментариях приведены обоснования новой датировки. В конце писем приводятся тексты адресов на сохранившихся конвертах, на оборотах открыток и «секреток». Штемпели описываются (в примечаниях) только в тех случаях, когда они дают основание для датировки писем, не имеющих авторской даты. Слова, зачеркнутые в автографе Чеховым, приводятся в комментариях. Однако иногда они даются в прямых скобках в основном тексте — если без них неясно содержание письма. Мелкие исправления и вычеркивания, не имеющие смыслового значения, во внимание не принимаются. Слова, прочитанные предположительно (при нечетко написанном или поврежденном автографе), сопровождаются вопросительным знаком. Все случаи повреждения автографа, создающие невосстановимые пробелы в тексте (зачеркнутые адресатом или другими лицами слова и строки, но поддающиеся прочтению, вырезанные или оторванные части автографа и т. д.), оговариваются в подстрочных примечаниях. Слова, написанные Чеховым сокращенно, дополняются в редакционных скобках < >, кроме общепринятых сокращений (руб., коп., губ. и т. д.) или сокращений, допускающих несколько вариантов прочтения. Очевидные описки исправляются без оговорок — за исключением описок в авторских датах.
Примечания Чехова печатаются в конце соответствующих писем и обозначены звездочками. Редакционные примечания к тексту писем, а также переводы иноязычных слов и выражений печатаются петитом в подстрочных сносках, обозначенных цифрами. Иноязычные тексты, требующие пояснений, приводятся в комментариях к письмам. Не дается перевода общеупотребительным словам и выражениям типа: minimum, à la, merci, crescendo.
Пометы других лиц на автографах писем Чехова приводятся в комментариях лишь в тех случаях, когда они поясняют содержание письма или имеют биографическое значение.
Письма печатаются по современной орфографии и правилам современной пунктуации.
При этом сохраняются индивидуальные особенности правописания Чехова, играющие стилистическую или смысловую роль: прописные буквы в наименовании родственников («уважаемых Дядюшку, Тетушку», «поклон Мамаше», «Дражайший Брат Миша!»; намеренно искаженные написания («Как ви наивны», «не дадуть», «папаше и мамаше кушать нада», «Сашаъ»); написания имен собственных (Михаилович, Иваныч, Сергевна); непоследовательность в склонении украинских фамилий на
В противоположность этому не сохраняются те особенности чеховского написания, которые представляют собой несущественные, мелкие черты его произношения и орфоэпических особенностей эпохи (прийдется, приймите, лекарьский, возьня, нечайно, выграть) или вообще не отражают чего-либо специфического в этом произношении, являясь условностью письма, например: пожалуста (исключительно последовательное — с гимназических лет до конца жизни выдерживаемое написание), под устцы, извощик.
Не сохраняются такие особенности пунктуации, как обособление (восходящее к традиции эпохи) обстоятельственных оборотов в начале предложения («После твоего ответа, я быстро перепишу начисто…») и запятая перед союзом
Авторские интонационные знаки препинания, однако, сохраняются.
Официальные бумаги и прошения даются в приложениях к томам. Дарственные надписи Чехова на книгах и фотографиях собраны в заключительном, двенадцатом томе.
Сведения о несохранившихся и ненайденных письмах Чехова систематизированы в виде аннотированных перечней, помещаемых в каждом томе. Сведения эти извлечены из писем Чехова и его корреспондентов (письма последних в большей своей части не опубликованы), из переписки третьих лиц, воспоминаний и других источников.
Комментарии к письмам состоят из текстологической справки и историко-литературных пояснений. Указываются письма адресатов, на которые отвечает Чехов, их ответные письма; цитируемые в комментариях отрывки из этих писем, в том числе и опубликованных, сверены с автографами.
При комментировании писем к родным использованы сведения, имеющиеся в пояснениях М. П. Чеховой к шеститомному изданию писем и в сохраненных ею рукописях примечаний к письмам (
Каждый том писем заключают указатели: писем по адресатам; произведений Чехова, упоминаемых в письмах и в комментариях к ним; имен и названий, упоминаемых в письмах Чехова (аннотированный). Аннотации к адресатам составляются более подробно, включая сведения о переписке Чехова с данным лицом.
В последнем, двенадцатом томе писем помещен сводный указатель имен.
1. Ал. П. ЧЕХОВУ
Июль (?) 1875 г. Таганрог.
Дружище Саша!
На письмо и на просьбу твою я отвечаю: В городе у нас так тихо, так смирно, что я и не ожидал после спектакля. Товарищи почти все разъехались, и представь, будучи в гимназии за свидетельством, я раскрыл книгу, в которой было написано, куда кому ехать из товарищей, то оказалось, что все едут в Петербург или в Харьков, а в Москву только 2-е — Алдырев и Буланцев!!! Гаузенбаум говорит, что если бы мы поехали в Москву 3-е, то нашли бы себе квартиру меблированную с самоваром о 2-х комнатах за 10 или 9 р., след., 3 руб. с человека. Необходимо поехать с ним, тем более, что мы не знаем Москвы ни в зуб. Приезжай, брате, поскорее, ни о чем не заботься и не мори себя твоими странностями (чай), а с божьею помощью и благословением родителей наших
Мама хотела прислать тебе телеграмму, чтоб раньше выехал.
Желаю tibi optimum et maximum[1].
2. Ал. П. ЧЕХОВУ
9 марта 1876 г. Таганрог.
Mein lieber Herr!
Ich war gestern im Hause Alferakis auf einen Konzert, und sah dort deine Marie Feist und ihre Schwester Luise[2]. Ich habe eine открытие gemacht[3]: Luise ревнует dich[4], к Marie und наоборот. Sie fragten mich von dir[5], поодиночке, наперерыв. А was ist das? Du bist ein Masurik, und es hat nichts mehr, mein lieber Herr Masepa. Ich schicke dir den «Saika». Lese und bewundere dich[6].
Bilet na konzert professora Auera w dome Alferaki gab mir Director[8]. Maria Feodorofna ne poschla tak ja Bilet polutschil i poschel.
3. М. М. ЧЕХОВУ
7 декабря 1876 г. Таганрог.
Любезнейший Брат Михаил Михаилович!
Я имел честь и удовольствие на днях получить Ваше письмо*. В этом письме Вы протягиваете мне руку брата; с чувством достоинства и гордости я пожимаю ее, как руку старшего брата. Вы первые намекнули о братской дружбе, это с моей стороны дерзость. Обязанность младшего просить старшего о таком предмете, но не старшего; поэтому прошу меня извинить. Но во всяком случае одной из первых моих мыслей, из моих планов — была эта дружба.
Я желал найти подходящий случай, чтоб с Вами короче познакомиться, я мечтал о этом и наконец получил Ваше письмо. В письмах моего отца, матери и братьев* Вы занимали первое место*. Мамаша видит в Вас больше чем племянника, она ставит Вас наравне с дядей Митрофаном Егоровичем, которого я очень хорошо знаю и про которого я буду всегда говорить хорошо за его добрую душу и хороший, чистый, веселый характер. О братьях и говорить нечего. Вы их уже изучили, наверно, и поймете сами. Следовательно, Вы дороги нашей семье. Я изучил Вас по письмам. С какой же я стати буду отставать и не ловить благого случая, чтоб познакомиться с таким человеком, как Вы, и вдобавок я считал и считаю своею обязанностью почитать самого старшего из своих братьев и почитать того, кого так горячо почитает наша семья. Можете судить, как приятно подействовало на меня Ваше письмо.
Я о себе ничего не скажу, разве только что я жив и здоров. Наверно, про меня Вы наслушались много от моей мамаши и в особенности от Саши и
Примите от меня пожелание всевозможных благ и нижайший поклон, а затем:
Имею честь быть Вас уважающим младшим братом и покорным слугою
18 VII/XII 76 года.
Поклон Саше и Коле.
Скажите Саше, что я прочел «Космос»*. Жаль мне Сашу: он не достиг своей цели, прося, чтоб я прочел его. Я остаюсь тем же и по прочтении «Космоса».
Скажите Коле, что его картины еще на Курском вокзале в Москве, пусть пойдет поцелуется с ними. Как вредна эта война! Картины его в ход не пускает!*
На обороте:
М. М. Чехову.
4. М. М. ЧЕХОВУ
1 января 1877 г. Таганрог.
Дражайший Брат Миша!
Я сейчас сделал 2 выстрела: один в забор из ружья, другой в Сашу из-под пера*. Я выстрелил в него тостом: «Пусть твоя математическая слава* и ученость раздадутся, как этот выстрел в сем мире» (но не в том; в том нужны грехи на веса и добрые дела вместо гирь). Какой бы тебе сделать выстрел такой, чтоб ружье осечки не дало? Кладу 2 заряда, и пли! Выстрел удачен! Ружья не разорвало, но перо чуть не поломалось. Раздается треск, и вместе с дымом летят следующие слова прямо в Москву: «Пусть с этим выстрелом рассеются, как дым, все твои невзгоды и пусть придет к ним на смену покой и деньги!» Пью за твое здоровье вместо шампанского кружку холодной воды и бормочу этот тост и пишу это глупейшее письмо. Поздравь, если веришь в Новый год и в его особенности. Как только пробило полночь, я ошибся, следовательно, целый год буду ошибаться, а именно, вместо 1877 года написал в этом письме 1876 год. На Пасху я буду в Москве*, не знаю, будет ли это ошибкой? У меня голова болит, и я носом кручу: в комнате воняет порохом и пороховой дым покрывает кровать, как туман; вонь страшная. Это, видишь ты, мой ученик* пускает в комнате ракеты и подпускает вместе с тем своего природного, казацкого, ржаного, батьковского пороху из известной части тела, которая не носит имя артиллерия. Ракета удачна, и мой ученик смотрит на меня вопросительно: т. е. что я на это скажу? — «Убирайтесь спать, надымил чёртову пропасть. К свиням, к свиням! Спать!» И он видит, что его ракета произвела мало эффекта, и заговаривает об «Ауле полудиких народов». Этак он свою деревню* и своих хохлов называет. В комнате жара, и спать не хочется. Письмо докончу и пойду на улицу (чёрт знает зачем; может быть, и дело найдется). Поклон Грише и Лизе, желаю им всего лучшего. Наши (московские) теперь спят, т. е. теперь, когда я пишу это письмо. Так-то.
Я знаю, что М. Чехов скажет: «Накрутил брат такое глупейшее письмо! Так это у него и здоровенное?» А я вот что скажу:
— Новый год начался для меня писанием к тебе; следовательно, самое первое письмо, к<ото>рое писано было мною в 1877 году, послано на имя Миши. В голову такая чепуха лезет, что сам ничего не разберу. Письмом к Саше я окончил 1876 год, письмом к тебе начал 1877. Брависсимо, дело сделано… пойду стрелять, только не на двор. Пиши, братец, не ленись, если есть время; если нет время, то не прогневаюсь, поелику незлобив есмь, хотя Мамаша (дай ей боже, чего ей хочется) и говорила, что у меня злоба природная и закоренелая. А я же, смиренный раб божий, по злобе своей посылаю ей жестянку алвы. Ваня* тебе не кланяется, потому что я, по его словам, мошенник и могу замошенничать поклон.
1877 год. 1 январь, половина 1-го.
Ночь. (Не знаю, будет ли день завтра.)
Я послал одно открытое письмо*. Получил ли? Я сейчас прочел письмо это, оно написано очень глупо и вдобавок ломоносовским слогом. Что ж делать?
5. М. М. ЧЕХОВУ
8 февраля 1877 г. Таганрог.
Милейший Брат Миша!
Извинишь меня, если я немножко задам страху. Получаю я сегодня письмо из Калуги от Саши*, и он, откормленный тобою, или был пьян, или рехнулся. Я это заключаю из его письма, которое имеет следующее содержание: «Отче Антоние! Я гощу там-то и там-то… будь так любезен,
Просьба: пришли, пожалуйста, мне карточку фотографическую твою, брата Гриши и сестры Лизхен (? сразу видно, что я начитался немецких романов). Очень обяжешь. За это я тебе отличного зверя привезу, если приеду. Поклон всем. А кто обещал мне писать? Не старший ли братец, который во всем должен подавать пример младшим? Я и забыл, что теперь пост, чуть-чуть не вкрутил сюда скоромное. Карточки непременно, я знать ничего не хочу.
Напиши, курящий ли ты или нет? Это мне очень нужно. Пиши, пожалуйста, и кланяйся Грише и Лизе. Остаюсь добро желающий Брудер[9], имеющий одну только Швестер[10] и, кроме то<го>, четырех Брудеров родных и двух Брудеров двоюродных и эйне[11] Швестер такую же и имеющий всё, кроме денег и хорошего разума.
18 забыл/I 77 года.
2-й день поста.
За печать и такой конверт прошу извинить*. В этом письме не деньги просятся, следовательно, можно и попроще.
На обороте:
Милостивому государю
Михаилу Михайловичу
г-ну
в собственные руки
(не очень нужное).
6. М. М. ЧЕХОВУ
10 апреля 1877 г. Москва.
Любезный Брат Миша!
Не имея счастья тебя увидеть еще раз, я принимаюсь за чернила. Во-первых, позволь тебя братски поблагодарить за всё, чем я пользовался от тебя во всё пребывание мое в Москве; во-вторых, душевно радуюсь, что мы расстаемся задушевными друзьями и братьями, а посему и осмеливаюсь надеяться и верю, что 1200 верст еще долго будут находиться между двумя переписующимися братьями, которые хорошо узнали друг друга, ничтожным расстоянием для поддержки на долгое время наших хороших отношений. Теперь последует моя просьба, которую ты, вероятно, исполнишь по ее незначительности: если я буду присылать письма моей мамаше чрез тебя*, то будь так добр, отдавай их мамаше не при всей компании, а тайно*; бывают в жизни такие вещи, к<ото>рые можно высказать только единому лицу, верному; вот это-то обстоятельство и заставляет меня писать мамаше тайно от других, которым тайны мои (а у меня особого рода и тайны есть, которые тебя интересуют или нет, я не знаю. Если хочешь, то я тебе их выскажу) вовсе не интересны или, лучше сказать, не нужны. Вторая и последняя просьба будет поважнее. Будь так добр, продолжай утешать мою мать*, которая разбита физически и нравственно*. Она нашла в тебе не одного племянника, но и много другого, выше племянника. У моей матери характер такого сорта, что на нее сильно и благотворно действует всякая нравственная поддержка со стороны другого. Не правда ли, глупейшая просьба? Но ты поймешь ее, тем более, что я сказал «нравственная», т. е. духовная поддержка. Для нас дороже матери ничего не существует в сем разъехидственном мире, а посему премного обяжешь твоего покорного слугу, утешая его полуживую мать. Переписку мы будем вести, вероятно, как следует. А затем мимоходом замечу, что ты не будешь раскаиваться в том, что высказал мне многое; мне стоит только поблагодарить тебя за доверие ко мне: знай, брат, что я им очень дорожу. Прощай, желаю тебе всего лучшего. Поклон Лизе и Грише и твоим товарищам.
7. М. М. и Е. М. ЧЕХОВЫМ
6 мая 1877 г. Таганрог.
Любезный Брат Миша!
Извини, брат, что я тебе ничего не написал еще после моего приезда в Таганрог*. Для тебя пост труден*, а для меня май и июнь*. Пиши, братец, мне и присылай карточки. Мне совершенно некогда писать. Кланяйся Грише и Елизавете Михайловне. После Москвы у меня в голове крутится. Лотом я не приеду по весьма простой причине. Министр финансов объяснит тебе причину. С именинником поздравляю тебя и всех*, а затем, пожелав тебе всего лучшего, остаюсь уважающий тебя
18 6/V 77 года.
Любезнейшая Сестрица Елизавета Михайловна. Посылаю Вам нижайший поклон с горчайшим упреком. Не знаю, кто виноват, что я не имел удовольствия видеть Вас пред моим отъездом. Да послужат Вам в наказание нечаянно стянутые мною духи!
А за сим пребываю желающим Вам всего лучшего
8. М. М. ЧЕХОВУ
9 июня 1877 г. Таганрог.
Размилейший Брат Михаил Михайлович!
Виноват не только пред тобою, но и всеми моими московскими родичами. Наконец утираю пот от лица своего и пишу тебе после долгого двусмысленного молчания. Знаешь, брат, скажу по совести, что май для меня, а страстная неделя с постом для тебя — самые жаркие времена года. А в жаркое время и чай пить некогда, не то что писать. Я чуть с ума не сошел через эти экзамены; все удовольствия и связи мира сего забыл в это полное треволнений времечко. Во-первых, поздравляю тебя с войною*, а во-вторых — с предстоящей свадьбой*, с хорошим зятем, с засватанной сестрой, на свадьбе которой я, несмотря на свои преклонные лета, с большим аппетитом протанцевал бы трепака и выпил бы с тобой по махенькой элексира или контрабанды, как выражается знаменитый москвич, «наш брат Исакий»*. Будь так добр, поздравь сестру за меня с предстоящим торжеством и познакомь меня с твоим нареченным зятем. От души желаю им всего хорошего, и вместе с тем, кроме хорошего, желаю иметь им немаловажную кучу денег. Будь так добр, погуляй и за меня. Да будет тебе известно, что я окончил экзамены хорошо, т. е. перешел в седьмой класс. Кланяйся Грише и Лизе. Кстати, если поедешь в Калугу, то передай почтение твоей мамаше*, а моей тетушке, и остальным сестрам*, которые меня не знают и которых я, к великому неудовольствию моему, не знаю. Скажи им: «Кланялся, мол, вам знакомый незнакомец, неведомая близкая родня; эта, скажи, родня близкая, несмотря на то, что отстоит на полторы тысячи верст от богоспасаемого Шамилева приюта — Калуги»*. Меня очень радует, что ты выдаешь замуж свою сестру; не знаю почему, а радует. Прощай, брат, семь лет не будем видеться*, дела таким образом клеятся или, говоря исакиевским языком, «обстоятельство такого сорта», что не придется еще раз проехаться по маменьке России в маменьку или матушку Москву к своей маменьке*. Пиши почаще, если будет время. Пришли карточки, которые ты обещал. Наш Таганрог обнищал, а́ки пилигрим; хлеба́ на поле лучше нас с тобой, цветут лучше московских барышень, сияют ярче червонца, растут в гору, как капитал от 25 процентов. Отличные хлеба. Ждем урожая блестящего. Дай бог России победить турку с трубкой, да пошли урожай вместе с огромнейшей торговлей, тогда я с папашей заживу купцом. Я думаю, что терпеть еще долго будем. Разбогатею, а что разбогатею, так это верно, как дважды два четыре (и вырасту под потолок), так я тебя одними только буханцами с медом кормить буду да вином наилучшим угощать за твою братскую привязанность, которой ты отвечаешь теперь на наше уважение и привязанность. Славный ты малый во многих отношениях, скажу я тебе без лести, по-братски. Жить тебе еще 100 лет с хвостиком!
Кланяйся твоим товарищам, они тоже славный народ, не похожи на нашу таганрогскую мелочную толпу, т. е. приказчичью аристократию, которая дерет нос оттого, что живет не в Бахмуте, а в портовом городе. Они мне по душе пришлись. Сразу видишь русский народ, к которому имеем честь принадлежать ты и твой покорнейший слуга, твой брат и приятель
Пиши мне, пожалуйста, почаще! Я не отстану, лишь бы ты успевал.
9. М. М. ЧЕХОВУ
29 июля 1877 г. Таганрог.
Любезный Брат Миша!
Во-первых, поздравляю тебя с благополучным приездом* в Москву из Калуги, а во-вторых — с совершением свадьбы. Желаю моей и твоей сестре всякого благополучия, желаю ее мужу здоровья, денег и всевозможных земнородных благ. Дай бог, чтобы эта свадьба была не последней в твоем доме, не предпоследней и не третьей от конца, и чтобы все свадьбы проходили бы еще блистательней этой свадьбы, которая доставила много радости всему нашему мудрому Чоховскому поколению*. Спасибо Екатерине Михайловне, она положила начало… и вот не сегодня так завтра, бог даст, я буду гулять на свадьбе и у Миши Чохова и т. д. Наши писали мне*, что ты сыграл свадьбу на славу! Желаю, очень желаю, чтобы побольше было таких братьев для сестер, как ты. Мы все для одной сестры не сделаем того, что ты делаешь для всех сестер (не исключая и двоюродных). Хвала тебе и честь! Одно только досадно: я не был на свадьбе и не пил с тобой, как пил в Москве. А я люблю всевозможные гульбища, русские гульбища, сопряженные с плясками, с танцами, с винопийством… Одним словом, наш брат Исакий не то, что Акакий. Сие письмо я пишу тебе, находясь в вожделенном здравии, и надеюсь, что оно застанет тебя тоже в добром здоровье и хорошем расположении духа. Я получил пригласительный билет 16-го сего июля и благодарю 1000 раз за внимание. Чего ты мне не пишешь? Пиши, братец! Я жду каждый день письмо, написанное твоею рукой. Напиши, как ты поживаешь, как поживает твоя семья, как поживает Елизавета Михайловна, с которой я не успел хорошо познакомиться. Грише нижайший поклон. Увидишь моего папашу, так скажи ему, что я получил его дорогое письмо* и очень ему благодарен. Отец и мать единственные для меня люди на всем земном шаре, для которых я ничего никогда не пожалею. Если я буду высоко стоять, то это дела их рук, славные они люди, и одно безграничное их детолюбие ставит их выше всяких похвал, закрывает собой все их недостатки, которые могут появиться от плохой жизни, готовит им мягкий и короткий путь, в который они веруют и надеются так, как немногие. Взгляни на твоих двоюродных братьев и на положение дяди и тетки — ты согласишься со мной. Скажешь матери, что я послал 2 денежных пакета* и удивляюсь неполучению. Кланяйся нашему студенту и скажи ему, чтобы он меня извинил за то, что я ему не пишу. Я ему собираюсь писать о полигамии*, которой защитником подпишусь я. Саша своего рода хороший человек; не знаю, за что он считает меня нигилистом. Скажи Коле, что у Гаврилова в магазине были две жидовки, Роза Михайловна и Вера Михайловна Эпштейн, и кланялись ему. Выдумай какое-нибудь рандеву на каком-нибудь бульваре.
Пришли же карточки, которые ты обещал. Я, если снимусь, то тебе первому пришлю. Кланяйся своим товарищам по службе, а в особенности Аполлону Ивановичу, который со мной очень хорошо знаком и обещался даже вести переписку. А особенный же мой, самый нижайший поклон передай Елисавете и Александре Михайловнам. Пиши мне, я дорожу и горжусь твоими письмами. Я послал в Калугу ответ* на пригласительный билет. Кланяйся Петровым и пожелай всего лучшего желающему тебе всего и уважающему тебя брату
Ну что, каков Ваня?*
10. М. М. ЧЕХОВУ
25 августа 1877 г. Таганрог.
Любезный брат Миша!
Недавно я писал тебе письмо* и с нетерпением жду ответа. В письме я забыл тебя попросить об одной вещи. У нас в Таганроге прозябает один малый, приходящийся мне двоюродным братом*. Вероятно, ты слышал про него. Это жертва безделья и безденежья благодаря своему малолетству. Современная работа — учиться — ему невмоготу; остается одно, а именно обратиться к тебе. Если есть только возможность, потому что невозможного в этом достаточно, то будь так добр, повторяю, если возможно, определить сего малого где-нибудь в мальчики. Он мальчик хороший и трудолюбивый. Если ты его определишь к Гаврилову, то благо сделаешь. Откровенно сказать, это тебя стеснит немножко, потому что он будет считаться твоим родственником и лежать как бы на твоей ответственности. Это я знаю и сужу откровенно, ставя себя на твое место. Напиши, как быть с ним, и делай, ради бога, так, чтоб себя не стеснить. Повторяю, мальчик он хороший. Кланяйся Грише и Лизе. (А если другая сестра в Москве, то и ей*.) Прощай, будь здоров и богат, твой брат
Если будут деньги, то на Рождество увидимся*.
На обороте:
Михаилу Михайловичу
11. М. М. ЧЕХОВУ
4 ноября 1877 г. Таганрог.
Дорогой Брат Миша!
Имею счастье поздравить тебя с днем твоего ангела и пожелать тебе всего того, что может быть лучшим на земле; желаю тебе, во-первых, здоровья, во-вторых, кучу денег, а в-третьих, во всем благое поспешение и счастья всей твоей семье, которая для тебя дороже всего на свете, как и наша семья — мне. Виноват, брат, я пред тобою всем существом своим, очень виноват и прошу извинения. Не писал я тебе за неимением времени, в котором я чувствую недостаток. Карточку я получил* и очень благодарен. Ты и сестра Лиза очень похожи, Гриша тоже. Я у тебя, значит, в долгу. Я здоров, а коли здоров, то, значит, и жив; одна у меня только болезнь секретная, которая мучит меня, как зубная боль, — это безденежье. Давно уж я не получал писем из Москвы ни от родителей, ни от тебя. А скука смертельная! Как ты поживаешь? Напиши, пожалуйста! Спасибо за поклон, который ты прислал мне в письме к дяде Митрофану Егоровичу. У нас в Таганроге нет ничего нового, решительно ничего! Смертельная скука! Был я недавно в таганрогском театре и сравнил этот театр с вашим московским. Большая разница! И между Москвой и Таганрогом большая разница. Если только кончу гимназию, то прилечу в Москву на крыльях, она мне очень понравилась!
Напиши мне, если будет время, письмо, и я тебе буду очень благодарен. Правда ли, что Аполлона Ивановича в солдаты взяли? Это скверная штука, очень скверная. Тетка Федосья Яковлевна очень тебе благодарна за то, что ты хлопочешь об Алеше*. Напиши, пожалуйста, как ты живешь, как поживает твоя семья, чем премного меня обяжешь. Ну, что, каким тебе показался брат Ваня? Передай поклон Грише, Елизавете Михайловне и Александре Михайловне и скажи им, что я желаю от души им всякого благополучия. Кланяйся своим товарищам по должности. Не оставляй же, брат, меня без писем и извини за долгое молчание.
Будь жив и здоров.
На обороте:
М. М. Чехову. В собственные руки.
12. М. М. ЧЕХОВУ
16 апреля 1878 г. Таганрог.
Любезный брат Миша!
Христос воскрес и воистину воскрес*! Имею счастье поздравить тебя с высокоторжественным праздником и пожелать тебе всего лучшего. Приветствую и поздравляю твое дорогое семейство и желаю ему счастья, богатства и здоровья. Передай поклон Грише и Елизавете Михайловне, с которыми я заочно христосуюсь.
Поклон твоим товарищам по службе, с которыми я имел удовольствие познакомиться*.
Будь здоров. Желаю тебе многая лета.
На обороте:
Михаилу Михаиловичу
Замоскворечье.
Дом Ивана Егоровича Гаврилова.
13. П. Е. и Е. Я. ЧЕХОВЫМ
20 июня 1878 г. Таганрог.
Дозволено цензурой, с тем, чтобы по отпечатании в цензурный комитет было доставлено узаконенное число экземпляров. Цензоры: Папа Лев XIII. Бисмарк. Осман Паша. Архимандрит Феофилакт с братиею. Иван Чехов; Грек Злое мое произволение*-с. Шах Наср-Эдин; Барон фон Горой-его-положь. Музиль. Наутилус. Абдул-Гамид.
14. М. П. ЧЕХОВУ
Апрель, не ранее 5, 1879 г. Таганрог.
Дорогой Брат Миша!
Письмо твое я получил как раз в самый разгар ужаснейшей скуки, зевая у ворот, а потому ты можешь судить, как оно, огромнейшее, пришлось весьма кстати. Почерк у тебя хорош, и во всем письме я не нашел у тебя ни единой грамматической ошибки. Не нравится мне одно: зачем ты величаешь особу свою «ничтожным и незаметным братишкой»*. Ничтожество свое сознаешь? Не всем, брат, Мишам надо быть одинаковыми. Ничтожество свое сознавай, знаешь где? Перед богом, пожалуй, пред умом, красотой, природой, но не пред людьми. Среди людей нужно сознавать свое достоинство. Ведь ты не мошенник, честный человек? Ну и уважай в себе честного малого и знай, что честный малый не ничтожность. Не смешивай «смиряться» с «сознавать свое ничтожество». Георгий вырос. Мальчик он добрый. Я с ним часто играю в бабки. Посылки твои он получил. Хорошо делаешь, если читаешь книги. Привыкай читать. Со временем ты эту привычку оценишь. Мадам Бичер-Стоу выжала из глаз твоих слезы?* Я ее когда-то читал*, прочел и полгода тому назад с научной целью и почувствовал после чтения неприятное ощущение, которое чувствуют смертные, наевшись не в меру изюму или коринки. Дубонос, тебе обещанный*, сбежал, и место его пребывания мне весьма мало известно. Умудрюсь привезти тебе что-нибудь другое. Прочти ты следующие книги: «Дон-Кихот» (полный, в 7 или 8 частей). Хорошая вещь. Сочинение Сервантеса, которого ставят чуть ли не на одну доску с Шекспиром. Советую братьям прочесть, если они еще не читали, «Дон-Кихот и Гамлет» Тургенева. Ты, брате, не поймешь. Если желаешь прочесть нескучное путешествие, прочти «Фрегат Паллада» Гончарова и т. д. Маше через тебя посылаю особенный поклон. О том, что приеду поздно, не горюйте*. Время бежит живо, как ни хвастай скукой. Я привезу с собой пансионера*, который будет платить 20 руб. в месяц и находиться под нашим собственным ведением. Еду к его маменьке торговаться. Молитесь!! Как ни молитесь, а 20 руб. даст. Впрочем, и 20 руб. мало, если принять в соображение московскую дороговизну и мамашин характер — кормить жильца по-божески. Наши учителя берут по 350 р., а кормят бедных мальчишек, как собак, юшкой от жаркого.
15. Ю. И. ЛЯДОВОЙ
18 ноября 1879 г. Москва.
Милая и дорогая Юлинька!
Я очень виновата, что Вам не ответила на Ваше письмо, которое я от Вас получила, мне совершенно не было времени писать, потому что мама была больна и всё домашнее было на моей обязанности; даже Михаил Михайлович Дюковский прочел мне большую нотацию по поводу того, что я Вам не пишу. Я вчера с ним целый вечер раскладывала и гадала на карты, хотя я не умею, про Вас, и у нас выходило очень хорошо, и мы были вполне довольны. В Москве тоже погода хороша, много катаются на Кузнецком Мосту. Время я провожу не очень весело, только раза три была в Большом театре, видела «Жизнь за царя». Мне эта опера очень понравилась. Очень жаль, что Вы так нескоро приедете, я за Вами очень соскучилась.
Потрудитесь передать поклон Дяде, Тете*, Ивану Ивановичу, Анне Николаевне.
Целую Вас несчетное число раз.
Остаюсь любящая Вас
Не сердитесь на меня, если я Вам долго не буду писать.
Не забывайте о
Совсем забыла. Передайте поклон и поцелуйте Марию Ивановну и Александру [Ивановну] Михаиловну.
Извините, что так нехорошо написала по рассеянности.
Рукой Д. Т. Савельева:
Известный Вам будущий практик в городе Шуе. Dr. мед<ицины> Дмитрий Тимофеевич Савельев.
Рукой В. И. Зембулатова:
Известный Вам будущий земский врач в Области Войска Донского Миусского Округа В. И. Зембулатов.
Коробова нет дома, будущего д-ра медицины: в Вятке.
Имею честь засвидетельствовать глубочайшее почтение и т. д.
О, господи, кхм*…пора ехать в Житомир*. Я уж готов.
16. Г. П. КРАВЦОВУ
Конец декабря 1879 г. Москва.
Глубокоуважаемый Гавриил Павлович!
Имею честь я, Антон Чехов, поздравить Вас и всё Ваше уважаемое добрейшее семейство с Новым годом и пожелать Вам всего лучшего. Как Вы поживаете? Я поживаю хорошо: сыт, одет, здоров. Поклон Наталье Парфентьевне, мальчикам*, Вашим двум девочкам, Зое и Нине, и лесу. Потрудитесь передать поклон Пете* и напомнить ему о моем грешном существовании. В Москве весело. Если хотите осчастливить строчкой, то пишите в университет. Полный приятнейшего воспоминания о Вашем радушнейшем гостеприимстве, имею честь быть покорнейший слуга
Господам Цветковым* поклон. Если хотят, чтобы я выслал им семян, то пусть пришлют письмо с обозначением имен и количества семян. Кстати, не нужно ли Вам цветочной дребедени? Могу выслать. Паве поклон. Я от него осенью имел удовольствие получить письмо*.
17. Н. П. и И. П. ЧЕХОВЫМ
28 апреля 1880 г. Москва.
Жалею, что тебя
Твой Алекс. Chandler?
Поклон Иоанннннннннннннннну по количеству буквы «н». Фылипыпыпыпп. Любезнейший Николай Павлович!
Ты поручил мне идти к Аванцо за деньгами* для матери и для заключения надлежащих условий, но вместе с сим ты был толиким быком, что не оставил мне доверенности в виде: «Подателю сего и прочее». Будучи уверен, что ты пришлешь сию доверенность, остаюсь твой доброжелатель и благодетель, брат твой строгий, но справедливый.
Вместе с тем уведомляю тебя, косой* Иван Иванович Приклонский и косой Иван Иванович Лядов и косой Иван Иванович Лобода и косой Иван Иваныч Енякин и косой Чехов, что по анатомии я получил 3 (sic!), а по немецкому у Юлия Цезаря Ф.* 4.
Честь имею поздравить тебя с Новым годом* и с новым счастьем и пожелать тебе всего лучшего. Дай бог тебе впоследствии быть счастливым, а главное — быть протоиереем. Ты извини меня, что я тебе так долго не писал; сам знаешь, времени не было: переулки солил* да в целомудрие кремертартара молотком лампу вбивал*. Кланяйся от меня астраханскому городскому голове и скажи ему от меня, что я на его жену недоволен за то, что Мариуполем нельзя намазывать смычок, как канифолем. Армяне и павлиновые перья с присвистом и без оного тебе кланяются и благодарят тебя за распущение гирь небесных и колокольный треск. А затем, пожелав тебе всего лучшего и хорошего, остаюсь твой брат, написавший эти щелочные и санитарные строки,
Братья, будем целомудренны, как римляне!!!
18. Л. А. КАМБУРОВОЙ
17 сентября 1880 г. Москва.
Уважаемая Любовь Александровна!
Скептик имеет честь поздравить Вас с днем ангела и подносит Вам пирог, начиненный всевозможными пожеланиями. Письмо сие пишется по поручению моего худого брата*, который… и т. д. Семья Вам кланяется. Поклон Вашим маститым финансистам-чиновникам Николаю и Иоанну Добчебобчинским*.
Ваш доброжелатель в Вашей ливрее
17-е.
На обороте:
Г-же Любови Александровне
Полицейская ул., дом Себовой,
г. Таганрог.
19. Ю. И. ЛЯДОВОЙ
21 сентября 1880 г. Москва.
Многоуважаемая Юлия Ивановна!
Воспользовался благоприятным случаем, выхватил у Марьи это письмо и спешу засвидетельствовать Вам мое глубочайшее почтение. Мы все вломились в амбицию. Вместо Ивана Ивановича с Юлией Ивановной, мы видели только одного Ивана Ивановича. Бог Вам судья, гррррафиня! Приезжайте скорее к нам; у нас весело, как никогда. У нас торжество теперича неописанное. Наш первый благоприятель, украшение нашей компании, Мишель Дюковский получил орден Станислава 3-ей степени, чего ради мы подскакиваем до небес и не знаем, когда будет конец нашей радости. Кланяются Вам мои великие братцы. Поклон Ивану Ивановичу нижайший. Дядюшке и Тетушке* передает поклон Ф<едосья> Я<ковлевна>. Будьте здоровы и не забывайте, что у Вас есть покорнейший слуга
Ах Вы женщины, женщины!!! Непостижимый вы народец! Вы везде постараетесь выкопать что-нибудь. Вот я скажу Дюковскому, что написала про него Вам Марья!* Adieu!
20. Л. А. КАМБУРОВОЙ
Сентябрь, до 23, 1880 г. Москва.
Образованнейшая и лютейшая Любовь Александровна!
Смотрю, мой худой и косой брат к Вам пишет. Дай, думаю себе, и я напишу, а кстати и засвидетельствую свое нижайшее, глубочайшее и т. п. Вы написали упомянутому брату длиннейшее письмо и в оном письме не обратили на Вашего непослушного, но покорнейшего слугу никакого внимания. Нехорошо так делать, Милостивая Государыня, мадмуазель Камбурова, я от Вас этого никак не ожидал. Разве я обидел Вас чем-нибудь? Ругал Вас чем-нибудь, бил Вас? Или что подобное непотребное учинял? Впрочем, бог с Вами. Если желаете искупить свою вину, то передайте мой поклон дяде, тете и Гавриилу Парфентьевичу, каковым лицам считаю за счастье пожелать всего лучшего.
Как ужасно пахнет Ваше любезное письмо, страсть! Значит, Кольке и письмо и духи, а мне ровно ничего. А Вы бы лучше, если Вы добрая барышня (которой желаю поскорее сделаться барыней), сделали бы так: Николке прислали бы письмо, а мне духи, и все были бы довольны. Насчет сияния Липочки ничего не скажу. Пусть себе сияет во славу божию. Если любит, то сечь нужно. Есть постарше ее девицы и то не любят. Впрочем, ежели замуж хочет, то не препятствую, пущай выходит. Котику*, за которым увивался некогда некакий двуногий и косой кот… мое почтение. Поклон министру финансов Николаю Александровичу (взяточнику) и Ивану, который не заслужил еще, чтобы его звали по батюшке.
При одной мысли потерять Ваше благорасположение у меня волосы становятся дыбом… Знайте, несчастная раба хандры, что у Вас в Москве есть покорнейший слуга, готовый почистить Ваш давно не чищенный самовар.
Рукой Н. П. Чехова:
Мама просит меня передать Вам низкий поклон, сестра тоже. В будущем году, если не буду за границей, буду у Вас. Помните, как Гаврила Парфентьевич воевал своей соломенной шляпой с семечками? Погода у нас в полном смысле дрянь: холодно и уже 4 дня идет дождь. Денег получил меньше, чем думал получить, живя в Т<аганро>ге. Теперь хожу нищим. Антон кланяется бабам и девчонкам, говорит, что забыл написать. Если бы Вы знали, как меня здесь встретили по приезде с юга! Такой встрече позавидовали бы и Вы, душа моя.
Извинитесь за меня, бога ради, перед Людмилой Павловной за несвоевременное поздравление мною ее с ангелом. В святцы я не смотрю — незачем.
21. П. П. ФИЛЕВСКОМУ
27 октября 1880 г. Москва.
Уважаемый Павел Петрович!
Беру на себя смелость опять беспокоить Вас просьбой*: извинить меня за беспокойство и написать мне, получили ли Вы стипендию?* В этом году я не получал еще стипендии*. Что это значит? В положении нахожусь в сквернейшем. Ваш ответ покажет мне, один ли я или все мои товарищи по стипендии претерпевают то же самое, что и я. Я послал в управу прошение*, но ответа не получил еще. Не слышали ли Вы чего-нибудь? Напишите, за что я Вам буду очень благодарен. Кланяется Вам Зембулатов. Будьте здоровы, счастливы и не забывайте, что у Вас есть покорнейший слуга
Адрес: Москва. Грачевка, д. Внуковой. Ан. П. Чехову.
Поклон моим товарищам по гимназии.
22. Н. А. и Л. С. ЗАКОРЮКИНЫМ и И. И. и Ю. И. ЛЯДОВЫМ
25 декабря 1880 г. Москва.
Чехов № 3 имеет честь и удовольствие поздравить уважаемых Дядюшку, Тетушку, Ивана Ивановича и Юлию Ивановну с праздниками и пожелать всего хорошего. Это поздравление и пожелание имеют силу и на 1-е января 1881 г.
80 25/XII год.
23. Ал. П. ЧЕХОВУ
Март, не ранее 6, 1881 г. Москва.
Александр!
Я, Антон Чехов, пишу это письмо, находясь в трезвом виде, обладая полным сознанием и хладнокровием. Прибегаю к институтской замашке, ввиду высказанного тобою желания с тобой более не беседовать. Если я не позволяю матери, сестре и женщине сказать мне лишнее слово, то пьяному извозчику не позволю оное и подавно. Будь ты хоть 100 000 раз любимый человек, я, по принципу и почему только хочешь, не вынесу от тебя оскорблений. Ежели, паче чаяния, пожелается тебе употребить свою уловку, т. е. свалить всю вину на «невменяемость», то знай, что я отлично знаю, что «быть пьяным» не значит иметь право <…> другому на голову. Слово «брат», которым ты так пугал меня при выходе моем из места сражения, я готов выбросить из своего лексикона во всякую пору, не потому что я не имею сердца, а потому что на этом свете на всё нужно быть готовым. Не боюсь ничего, и родным братьям то же самое советую. Пишу это всё, по всей вероятности, для того, чтобы гарантировать и обезопасить себя будущего от весьма многого и, может быть, даже от пощечины, которую ты в состоянии дать
24. С. КРАМАРЕВУ
8 мая 1881 г. Москва.
Мудрейший, а следовательно, и ехиднейший Соломон!
Письмо доставлено по назначению*. Пришел, отдал и ушел, причем… не поклонился, стукнулся головой о висящую лампу и на лице имел выражение идиотское, за что прошу извинения. Жив, здоров, учусь и поучаю*. Силюсь перейти в III курс. Савельева и Макара* давно не видел. Гольденвейзера однажды видел в университете. Что он, и где он, и как он теперь — не знаю. Тебя воображаю не иначе, как с бородой. Желал бы и видать. A propos! дамочка недурна… но, несмотря на это, я не познакомился. Зачем?!? Прошло мое время!!! Разыгрываться фантазии своей я не давал*, не потому, что фантазировать = онанизм (по теории С. Крамарова), а потому что вплоть до доставления по назначению я спал: некогда было*. Приезжай учиться и поучать в Москву: татанрожцам счастливится в Москве: и по учению, мерзавцы, идут хорошо и от неблагонамеренных людей далеко стоят. Преобладающая отметка у санкт-таганрожцев пятерка. Больше писать нечего. Пиши, если хочешь, по нижеписанному адресу. Письма твои доставляют мне удовольствие, потому что ты пишешь правильно и выражений неприличных не вставляешь. В христианстве моем сомневаться и тебе не позволяю*. Погода в Москве хорошая. Нового нет ничего. Биконсфильдов, Ротшильдов и Крамаровых не бьют и не будут бить. Где люди делом заняты, там не до драк, а в Москве все делом заняты. Когда в Харькове будут тебя бить, напиши мне: я приеду. Люблю бить вашего брата-эксплуататора. (Один московский приказчик, желая уличить хозяина своего в эксплуататорстве, кричал однажды при мне: «Плантатор, сукин сын!*»)
Да приснятся тебе Киево-Елисаветградское побоище, юдофоб Лютостанский и сотрудники «Нового времени»!* Да приснится тебе, израильтянин, переселение твое в рай! Да перепугает и да расстроит нервы твои справедливый гнев россиян!!!
Всегда готовый к услугам, уважающий, желающий всего хорошего
Переезжай в Москву!!! Я ужасно полюбил Москву. Кто привыкнет к ней, тот не уедет из нее. Я навсегда москвич. Приезжай литературой заниматься. Это удовольствие в Харькове невозможно, в Москве же дает рублей 150 в год, мне по крайней мере. Уроки достать трудно. <…> Приезжай!!! Всё дешево. Штаны можно купить за гривенник! А патриотизму… сколько!!!! (задыхаюсь…) Что ни песчинка, что ни камушек, то и исторический памятник! Приезжай!!! Юристы московские все Спасовичи* и живут, как Людовики четырнадцатые. Приезжай!!
Письмо твое я получил вчера, 7 мая.
Очень рад, что мог услужить чем-нибудь.
* Но не превосходительству*: я еще не генерал.
На конверте:
Рымарская ул., д. Славицкого.
Его превосходительству
Виктору Ивановичу Баршевскому
с передачей Соломону
от А. Чехова.
25. М. М. ЧЕХОВУ
30 сентября 1882 г. Москва.
Любезный брат Михаил Михаилович!
Имею честь и удовольствие поздравить тебя с днем твоего ангела и пожелать тебе всевозможных благ. Твоей семье кланяюсь и поздравляю ее с именинником. Очень жалею, что за неимением времени не могу поздравить лично.
Искренно уважающий и всегда готовый к услугам
26. П. Е. ЧЕХОВУ
14 или 15 октября 1882 г. Москва.
Хорошо. Написано по форме.
Принесите мне, папа, бумаги графленой, какую носите. Очень нужно.
Одну марку наклейте на прошение, а то украдут чиновники. Внизу на ней напишите число и год прошения.
27. Ал. П. ЧЕХОВУ
8 ноября 1882 г. Москва.
Таможенный* брат мой Александр!
Прежде всего уведомляю тебя, что всё обстоит благополучно. Во-вторых, из «Московского листка» следует тебе 19 р. 45 к. Из оных 10 р.* я, согласно раньше писанному, отдаю Феде*. Остальные высылаю по получении в Танроцкую таможню. Не выкупить ли мне и туфли*, или же подождать с туфлями? Я безденежен. Твои похабные письмена получаем, читаем, гордимся и восхищаемся. Не блуди*, неблудим будеши, а ты блудишь. По животу бить можешь: медицина, возбраняя соитие, не возбраняет массажа. Николка в Воскресенске* с Марьей, Мишка именинник, Отец спит, мать молится, тетка* думает о коренчиках, Анна моет посуду и сейчас принесет уринальник, я же пишу и думаю: сколько раз сегодня ночью передернет меня* за то, что я осмеливаюсь писать? Медициной занимаюсь… Операция каждый день. Скажи Анне Ивановне, что зрителевский дед-газетчик* умер в клиниках от cancer prostatae[14]. Живем помаленьку. Читаем, пишем, шляемся по вечерам, пьем слегка водку, слушаем музыку и песнопения et цетера… К тебе имею просьбы:
1) Поймай мне маленького контрабандистика и пришли.
2) Умоли Анну Ивановну принять от меня выражение всевозможных неехидных и безвредных чувств, тысячу поклонов и пожелание быть «сцасливым Саса»*.
3) Умоли* (eandem[15]) описать тот спиритический сеанс*, который она видела где-то, в Тульской г<убернии>, кажется. Пусть опишет кратко, но точно: где? как? кто? кого вызывали? говорил ли дух? в какое время дня или ночи и как долго? Пусть опишет. Описание да потрудится прислать мне. Весьма нужно. Я буду ей весьма благодарен и за сию услугу заплачу услугой.
4) Не убей*.
5) Напиши мне стихи*.
…когда я мал
…стал
…я генерал…
Помнишь?
Тоже очень нужны. Напиши и их, и чьи они…
6) Пиши почаще, но поподробней. Твои письма* (если в них есть что-нибудь, кроме* тульских стихов и описания Тулы*) я причисляю к первостатейным произведениям и охраняю их. Описывай.
7) Кроме*. Сказуемое есть то, что говорится в предложении о подлежащем, то же, что не говорится, не есть сказуемое… А поэтому возьми у дяди карточку*, где мы сняты группой (я, ты, Иван и Ник<олай>). Помнишь, что у Страхова снимались? Вышли оную. Необходима.
За тобой все-таки скучно, хоть ты и пьяница.
Скажи Анне Ивановне, что ее Гаврилка лжет*, как сукин сын. Страсть надоел!
Ну что про 18-й № говорит Аноша?* Скажи ему, что лободинские номера нам все не нравятся, начиная с Ивана Иванча и кончая им, Аносей.
Пописываю, но мало. Чти в «Мирском толке» мои «Цветы запоздалые»*…У дяди* возьми.
Работаю опять в Питере*.
Рву Шурке* штаны, Гершку* поднимаю за хвост.
Прощайте, до свиданья.
Приезжай на праздниках… Насчет бумаг* не справлялся. Если за тобой нет недоимок, то дерни-ка письмо декану! Деканам, кстати, делать нечего.
Исправно ли дядя получает газеты?
Rp. <…>
DS. Поосторожней! При употреблении не взбалтывать.
Г. г. Секретарю Захарь<ин>*.
Извините, но надо же что-нибудь написать на пустом месте?
Что ж из эстого выйдить? Ну пущай ничего не выйдить… Но что ж из эстого выйдить?
Желал бы я видеть тебя в Таганроге, а Леонида в Сураже*: то-то, надо полагать, не свиньи! Не толстей хоть!
28. Ал. П. ЧЕХОВУ
12 ноября 1882 г. Москва.
Легкомысленный и посмеяния достойный брат мой Александр!
Соделавшись Айканово-Ходаковским*, ты не стал рассудительнее:
1) Ты не выслал всего романа*. Б<е>з<е-Броневски>й* сердится. За тобой считает он еще какой-то перевод из «Gartenlaube»*. Шли поскорей!
2) К чему тебе переводы, если есть время писать вещи оригинальные? Жизнь в тебе новая, пока еще цветистая… Можешь черпать.
3) Самое же главное, свидетельствующее о твоем легкомыслии: ты вместо 19 р. 45 к. получаешь 10 р., только. Остальные я зажилил. Зажилил нечаянно. Вышлю их в скором будущем в совокупности с туфлями и инструментами. Относительно романов, кои переводить желаешь, поговорю с Б<е>з<е-Броневск>им. Гаврилка* тут ни при чем. Он в редакции* — соринка в глазу*: трешь-трешь, никак не вытрешь соринки, слеза только идет. Малый вообще — <…>, не в обиду будь это сказано
О журналах меня не проси. Повремени до Нового года. Везде заняты, и не хочется беспокоить. Ты сие понимаешь.
Анне Ивановне скажи, что она ничтожество, Шурку побей по ж<…>, себе вставь буж и не забывай, что у вас у всех есть
Хведя сообщил, что ему не нужны 10 р*., о чем сообщаю, чему и радуйтесь.
Поклон М. Е. Чехову и его чадам.
Савельев женится. Иду сейчас с Марьей на «Фауста».
29. Ал. П. ЧЕХОВУ
25 декабря 1882 г. и 1 или 2 января 1883 г. Москва.
Уловляющий контрабандистов-человеков-вселенную, таможенный брат мой, краснейший из людей, Александр Павлыч!
Целый месяц собираюсь написать тебе и наконец собрался. В то время, когда косые, ма, два ма*, отец* (он же и юрист. Ибо кто, кроме юриста, может от закусок требовать юридического?*) сидят и едят с горчицей ветчину, я пишу тебе и намерен написать тебе, если считать на строки, на 25 р. серебром. Постараюсь, как бы меня ни дергало* после этого усердия.
1) Погода прелестная. Солнце. — 18. Нет выше наслаждения, как прокатить на извозчике. На улицах суета, которую ты начинаешь уже забывать, что слишком естественно. Извозчики толкаются с конкой, конки с извозчиками. На тротуарах ходить нельзя, ибо давка всесторонняя. Вчера и позавчера я с Николкой изъездил всю Москву, и везде такая же суета. А в Таганроге? Воображаю вашу тоску и понимаю вас. Сегодня визиты. У нас масса людей ежедневно, а сегодня и подавно. Я никуда: врачи настоящие и будущие имеют право не делать визитов.
2) Новый редактор* «Европейской библиотеки» Путята* сказал, что всё тобою присылаемое и присланное будет напечатано. Ты просил денег вперед: не дадут, ибо жилы. Заработанные деньги трудно выцарапать, а… Между прочим (это только мое замечание), перевод не везде хорош*. Он годится, но от тебя я мог бы потребовать большего: или не переводи дряни, или же переводи и в то же время шлифуй. Даже сокращать и удлинять можно. Авторы не будут в обиде, а ты приобретешь реноме хорошего переводчика. Переводи мелочи. Мелочи можно переделывать на русскую жизнь, что отнимет у тебя столько же времени, сколько и перевод, а денег больше получишь. Переделку (короткую) Пастухов напечатает с удовольствием.
3) По одному из последних указов*, лица, находящиеся на государственной службе, не имеют права сотрудничать*.
4) Гаврилка Сокольников изобрел электрический двигатель. Изобретение сурьезное и принадлежащее только ему одному. Он, шельма, отлично знает электричество, а в наш век всякий, знающий оное, изобретает. Поле широчайшее.
5) Николка* никогда никому не пишет. Это — особенность его косого организма. Он не отвечает даже на нужные письма и недавно утерял тысячный заказ* только потому, что ему некогда было написать Лентовскому*.
6) «Зритель» выходит*. Денег много. Будешь получать… Пиши 100-120-150 строк. Цена 8 коп. со стр<оки>. В «Будильник» не советую писать. Там новая администрация (Курепин и жиды), отвратительней прежней. Если хочешь писать в «Мирской толк», то пиши на мое имя. Это важно. Вообще помни, что присланные на мое имя имеют более шансов напечататься, чем присланное прямо в редакцию. Кумовство важный двигатель, а я кум.
7)
8) Денег — ни-ни… Мать клянет нас за безденежье…
И т. д.
Не могу писать! Лень и некогда.
30. Ал. П. ЧЕХОВУ
4-5 января 1883 г. Москва.
Военачальников, столоначальников, христолюбивое воинство… Вас всех…
С сим письмом посылается в Питер другое*. В сем году ты получаешь в дар от меня лучший из юморист <ических> журналов, «Осколки», в коих работаю. Что это лучший журнал, ты убедишься. Имя мое в нем: Человек без с, Крапива* и т. д.
Это не обещание, а дело. С твоим письмом идет и письмо к Лейкину* в «Осколки».
«Курьер» воспрещен. С февраля будешь получать «Русские ведомости»*. Письмо* с 5 печатями Марьей получено*. Пиши.
«Зритель» выходит*. Из всех его недостатков один в особенности бросается в глаза: в нем нет секретарши А<нны> И<вановны>, которой и кланяюсь.
На праздниках я послал тебе письмо*.
31. Н. А. ЛЕЙКИНУ
12 января 1883 г. Москва.
Милостивый государь Николай Александрович!
В ответ на Ваши любезные письма посылаю Вам несколько вещей*. Гонорар получил, журнал тоже получаю* (по вторникам); приношу благодарность за то и другое. Благодарю также и за лестное приглашение продолжать сотрудничать*. Сотрудничаю я в «Осколках» с особенной охотой. Направление Вашего журнала, его внешность и уменье, с которым он ведется, привлекут к Вам, как уж и привлекли, не одного меня.
За мелкие вещицы стою горой и я*, и если бы я издавал юмористический журнал, то херил бы всё продлинновенное. В московских редакциях я один только бунтую против длиннот (что, впрочем, не мешает мне наделять ими изредка кое-кого… Против рожна не пойдешь!), но в то же время, сознаюсь, рамки «от сих и до сих» приносят мне немало печалей. Мириться с этими ограничениями бывает иногда очень нелегко. Например… Вы не признаете статей выше 100 строк, что имеет свой резон… У меня есть тема. Я сажусь писать. Мысль о «100» и «не больше» толкает меня под руку с первой же строки. Я сжимаю, елико возможно, процеживаю, херю — и иногда (как подсказывает мне авторское чутье) в ущерб и теме и (главное) форме. Сжав и процедив, я начинаю считать… Насчитав 100-120-140 стр<ок> (больше я не писал в «Осколки»), я пугаюсь и… не посылаю. Чуть только я начинаю переваливаться на 4-ю страницу почтового листа малого формата, меня начинают есть сомнения, и я… не посылаю. Чаще всего приходится наскоро пережевывать конец и посылать не то, что хотелось бы… Как образец моих печалей, посылаю Вам* ст<атью> «Единственное средство»*…Я сжал ее и посылаю в самом сжатом виде*, и все-таки мне кажется, что она чертовски длинна для Вас, а между тем, мне кажется, напиши я ее вдвое больше, в ней было бы вдвое больше соли и содержания… Есть вещи поменьше — и за них боюсь. Иной раз послал бы, и не решаешься…
Из сего проистекает просьба: расширьте мои права до 120 строк*…Я уверен, что я редко буду пользоваться этим правом, но сознание, что у меня есть оно, избавит меня от толчков под руку.
А за сим примите уверение в уважении и преданности покорнейшего слуги
P.S. К Новому году я приготовил Вам конверт весом в 3 лота. Явился редактор «Зрителя»* и похитил его у меня. Отнять нельзя было*: приятель. Наши редакторы читают филиппики против москвичей, работающих и на Петербург. Но едва ли Петербург отнимает у них столько, сколько проглатывают гг. цензора. В несчастном «Будильнике» зачеркивается около 400–800 строк на каждый номер. Не знают, что и делать.
32. Ал. П. ЧЕХОВУ
25 января 1883 г. Москва.
Добрейший столоначальник Александр Павлович!
Живы и здоровы. Все сетуют на тебя за молчание. Получаешь ли «Осколки»?*
Уведомь дядю М<итрофана> Е<горовича>, что распоряжение о высылке ему* недостающих номеров «Москвы», премии и портретов* мною сегодня сделано. Если их не получит, то уведомь. Благодарю его за письма* тысячу раз. Отвечу ему большим письмом, но не особенно скоро. Занят по горло писаньем и медициной. Объясни ему, что значат мои «дерганья», ради которых я не пишу даже заказы. Пусть извинит.
Живется сносно. Получаю 8 коп. со строки. Недавно в «Московском листке» описан бал* у Пушкарева. Под литерами Ч-ва надо подразумевать Марью Павловну*. Она уже возросла и играет роль. Ей целуют руку Пальмины, Кругловы, Немировичи-Данченко, все те, коим молятся в Таганроге. Она умнеет с каждым днем.
К нам ходит надувший дядю редактор «Церковь и ее служители»*.
Дяде пришлю словарь иностранных слов. Пусть потерпит.
Кланяюсь твоей и Шурке. Шурке советую щеглов половить. Милое занятие!
Блаженны есте!* Вы скоро начнете улавливать начало весны!
«Зритель» платит хорошо. А все-таки в нем скучно: секретарша, где ты?! Стружкину не на кого кричать*.
Прощайте! Анне Ивановне привезу летом сюрприз.
Газету получать будешь с февраля*.
33. Г. П. КРАВЦОВУ
29 января 1883 г. Москва.
Добрейший Гавриил Павлович!
Ваше любезное письмо получил вчера ночью и прочел его с удовольствием. Тысячу раз благодарю, что не забываете нас, грешных.
Напрасно Вы благодарите за журналы*. Это мне ничего не стоит, и я рад был бы хоть чем-нибудь отблагодарить Вас за Ваше гостеприимство.
Летом, может быть, у вас побываю, если позволите.
Вы пишете*: «…может быть, наша масть Вам уже не под стать»*. Этакие слова грех писать. Неужели Вы думаете, что я уже успел сделаться скотиной? Нет-с, подождите немножко, теперь еще пока рано, еще не испортился, хоть и начал жить. Да и в будущем я едва ли буду делить людей на масти.
Написал в Велюнь письмо*.
Живется сносно, но здоровье уже увы и ах! Работаешь, как холуй, ложишься в пятом часу утра. Пишу в журналы по заказу, а нет ничего хуже, как стараться поспеть к сроку. Деньги есть. Ем прекрасно, пью тоже, одеваюсь недурно, но… уж нет лишнего мясца! Говорят, я похудел до неузнаваемости.
Ну, и женщины…
Работаю в Питер и в Москву, известен стал, знаком со всеми… Живется почти весело. Летом поеду на юг* поправлять здоровье. Кланяюсь Алеше, Саше, Зое и Нине, а Наталье Парфентьевне, которую я помню во всех чертах (у нее хорошее лицо), посылаю поклон нижайший. Вам жму руку и остаюсь постоянным слугою
Так я подписываюсь, работая в 6–7 изданиях. Получаю по 8 коп. за строчку.
Расходы ужасные. В день на извозчика больше рубля сходит.
Мой адрес*:
Москва, Сретенка, Головин пер., д. Елецкого, А. П. Чехову, или же в любую редакцию. Но лучше по первому: дома я бываю чаще, чем в редакциях*.
34. М. М. ДЮКОВСКОМУ
5 февраля 1883 г. Москва.
Милостивый государь Михаил Михайлович!
Вашу рукопись* я показывал в двух редакциях, сам прочел и в общем пришлось покончить казенною фразой: «по случаю накопления материала и т. д.». Для ежедневных и еженедельных газет она неудобна, потому что велика, в большой же журнал ее не примут, потому что она не серьезна
Наши Вам кланяются.
35. Ал. П. ЧЕХОВУ и А. И. ХРУЩОВОЙ-СОКОЛЬНИКОВОЙ
Между 3 и 6 февраля 1883 г. Москва.
Любезный друг Сашинькёх!*
Письмо твое поганое получил и оное читал с упреком в нерадении. Я читал твое письмо тётеньке, Семен Гавриловичу, Сергей Петровичу, Иван Егорычу*, и всем оно понравилось. Сергей Петрович прослезился, несмотря даже на то оскорбление, которое ты, по неразумию своему и гордыне, нанес величию богов. «Осколки» ты будешь получать. Я вчера еще раз писал Лейкину, а Лейкин исполняет мои прошения с особенною ревностью: я у него один из солидных бджёл. Журнал, как увидишь, умно составляемый и ведомый, хорошо раскрашиваемый и слишком либеральный. Там у меня, как ты увидишь, проскочили такие вещи, какие в Москве боялись принять в лоно свое даже бесцензурные издания. Боюсь, чтобы его не прихлопнули. Получаю от Лейкина 8 коп. за строчку. Гонорар наиаккуратнейшим образом высылается каждое первое число.
«Зритель» и выходит аккуратно, и платит аккуратно. Я заработал уже в нем рублей 90.
Становлюсь популярным и уже читал на себя критики*.
Медицина моя идет crescendo. Умею врачевать и не верю себе, что умею… Не найдешь, любезный, ни одной болезни, которую я не взялся бы лечить. Скоро экзамены. Ежели перейду в V курс, то, значит, finita la comedia…[17] Не имея усов, знаний и возраста, придется вступить на стезю Захарьиных и Циркуненков… Материя скучная…
Пиши, любезный.
Милостивейшая государыня Анна Ивановна!
Как ви наивны! Неужели ви думаете, что молчание ведет к совершенству в смысле спасения? Ну отчего бы Вам не написать хоть строчечку… (хоть копеечку! — как говорит Стружкин). Сердиты Вы, что ли? Если сердиты, то бросьте сердиться… наплюйте… Будьте грамотны и нас ради… Ведь Вас учили грамоте не для того только, чтобы прочитывать на Долгоруковской улице гробовые вывески и переводить* А. М. Дмитриеву итальянские комедии*.
У вас сейчас весна будет. Счастливчики!
Я недавно послал письмо Вам*, о судьбе которого ничего не ведаю. Шурке советую щеглов ловить. Что он поделывает? Учится?
Летом прибудем сечь Ваше потомство.
Существует ли Борискин кабак?
36. Ал. П. ЧЕХОВУ
20-е числа февраля 1883 г. Москва.
Доброкачественный брат мой, Александр Павлович!
Первым делом поздравляю* тебя и твою половину с благополучным разрешением и прибылью, а г. Таганрог со свеженькой гражданкой. Да живет (…крестись!) новорожденная многие годы, преизбыточествуя (крестись!) красотою физическою и нравственною, златом, гласом, толкастикой, и да цапнет себе со временем мужа доблестна (крестись, дурак!), прельстив предварительно и повергнув в уныние всех таганрогских гимназистов!!!
Принеся таковое поздравление, приступаю прямо к делу. Сейчас Николка сунул мне на прочтение твое письмо*. Вопрос о праве «читать или не читать», за неимением времени, оставим в стороне. Относись письмо к одной только Николкиной персоне, я ограничился бы поздравлением, но письмо твое затрогивает сразу несколько вопросов, весьма интересных. О сих вопросах я и хочу потолковать. Мимоходом дам ответ и на все твои предшествовавшие скрижали. К сожалению, у меня нет времени написать много, как бы следовало. Благовидности и обстоятельности ради прибегну к рамкам, к системе: стану по ниточкам разбирать твое письмо, от «а» до ижицы включительно. Я критик, оно — произведение, имеющее беллетристический интерес. Право я имею, как прочитавший. Ты взглянешь на дело как автор — и всё обойдется благополучно. Кстати же, нам, пишущим, не мешает попробовать свои силишки на критиканстве. Предупреждение необходимо: суть в вышеписанных вопросах, только; буду стараться, чтобы мое толкование было по возможности лишено личного характера.
1) Что Николка неправ — об этом и толковать не стоит. Он не отвечает не только на твои письма, но даже и на деловые письма; невежливее его в этом отношении я не знаю никого другого. Год собирается он написать Лентовскому, который ищет его; полгода на этажерке валяется письмо одного порядочного человека, валяется без ответа, а ради ответа только и было писано. Балалаечней нашего братца трудно найти кого другого. И что ужаснее всего — он неисправим… Ты разжалобил его своим письмом, но не думаю, чтобы он нашел время ответить тебе. Но дело не в этом. Начну с формы письма. Я помню, как ты смеялся над дядиными манифестами*…Ты над собой смеялся. Твои манифесты соперничают по сладости с дядиными. Всё есть в них: «обнимите»… «язвы души»… Недостает только, чтобы ты прослезился… Если верить дядькиным письмам, то он, дядя, давно уже должен истечь слезой. (Провинция!..) Ты слезоточишь от начала письма до конца… Во всех письмах, впрочем, и во всех своих произведениях… Можно подумать, что ты и дядя состоите из одних только слезных желез. Я не смеюсь, не упражняю своего остроумия… Я не тронул бы этой слезоточивости, этой одышки от радости и горя, душевных язв и проч., если бы они не были так несвоевременны и… пагубны. Николка (ты это отлично знаешь) шалаберничает; гибнет хороший, сильный, русский талант, гибнет ни за грош… Еще год-два, и песня нашего художника спета. Он сотрется в толпе портерных людей, подлых Яронов и другой гадости… Ты видишь его теперешние работы… Что он делает? Делает всё то, что пошло, копеечно…, а между тем в зале стоит начатой замечательная картина. Ему предложил «Русский театр» иллюстрировать Достоевского… Он дал слово и не сдержит своего слова, а эти иллюстрации дали бы ему имя, хлеб… Да что говорить? Полгода тому назад ты видел его и, надеюсь, не забыл… И вот, вместо того чтобы поддержать, подбодрить талантливого добряка хорошим, сильным словом, принести ему неоцененную пользу, ты пишешь жалкие, тоскливые слова… Ты нагнал на него тоску на полчаса, расквасил его, раскислил и больше ничего… Завтра же он забудет твое письмо. Ты прекрасный стилист, много читал, много писал, понимаешь вещи так же хорошо, как и другие их понимают, — и тебе ничего не стоит написать брату хорошее слово… Не нотацию, нет! Если бы вместо того, чтобы слезоточить, ты потолковал с ним о его живописи, то он, это верно, сейчас уселся бы за живопись и наверное ответил бы тебе. Ты знаешь, как можно влиять на него… «Забыл… пишу последнее письмо» — всё это пустяки, суть не в этом… Не это нужно подчеркивать… Подчеркни ты, сильный, образованный, развитой, то, что жизненно, что вечно, что действует не на мелкое чувство, а на истинно человеческое чувство… Ты на это способен… Ведь ты остроумен, ты реален, ты художник. За твое* письмо, в котором ты описываешь молебен на палях (с гаттерасовскими льдами)*, будь я богом, простил бы я тебе все твои согрешения вольные и невольные, яже делом, словом… (Кстати: Николке, прочитавшему это твое письмо, ужасно захотелось написать пали.) Ты и в произведениях подчеркиваешь мелюзгу… А между тем ты не рожден субъективным писакой… Это не врожденное, а благоприобретенное… Отречься от благоприобретенной субъективности легко, как пить дать… Стоит быть только почестней: выбрасывать себя за борт всюду, не совать себя в герои своего романа, отречься от себя хоть на ½ часа. Есть у тебя рассказ*, где молодые супруги весь обед целуются, ноют, толкут воду… Ни одного дельного слова, а одно только
«Не много надо чутья, — пишешь ты далее, — чтобы понять, что, уезжая, я отрезывал себя от семьи и обрекал себя забвению…» Выходит, что тебя забыли. Что ты и сам не веришь в то, что пишешь, и толковать не стоит. Лгать незачем, друг. Зная характер ноющей матери и Николая, который в пьяном виде вспоминает и лобызает весь свет, ты не мог этого написать; если бы не слезные железы, ты не написал бы этого. — «Я ожидал и, конечно, дождался…» Пронять хочешь… Нужно пронять, очень нужно, но проймешь не такими словами. Это цитаты из «Сестренки»*, а у тебя есть и подельней вещи, которые ты с успехом мог бы цитировать.
2) «Отец написал мне, что я не оправдал себя» и т. д. Пишешь ты это в 100-й раз. Не знаю, чего ты хочешь от отца? Враг он* курения табаку и незаконного сожительства* — ты хочешь сделать его другом? С матерью и теткой можно проделать эту штуку, а с отцом нет. Он такой же кремень, как раскольники, ничем не хуже, и не сдвинешь ты его с места. Это его, пожалуй, сила. Он, как бы сладко ты ни писал, вечно будет вздыхать, писать тебе одно и то же и, что хуже всего, страдать… И как будто бы ты этого не знаешь? Странно… Извини, братец, но мне кажется, что тут немаловажную роль играет другая струнка, и довольно-таки скверненькая. Ты не идешь против рожна, а как будто бы заискиваешь у этого рожна… Какое дело тебе до того, как глядит на твое сожительство тот или другой раскольник? Чего ты лезешь к нему, чего ищешь? Пусть себе смотрит, как хочет… Это его, раскольницкое дело… Ты знаешь, что ты прав, ну и стой на своем, как бы ни писали, как бы ни страдали… В (незаискивающем) протесте-то и вся соль жизни, друг.
Всякий имеет право жить с кем угодно и как угодно — это право развитого человека, а ты, стало быть, не веришь в это право, коли находишь нужным подсылать адвокатов к Пименовнам и Стаматичам*. Что такое твое сожительство с твоей точки зрения? Это твое гнездо, твоя теплынь, твое горе и радость, твоя поэзия, а ты носишься с этой поэзией, как с украденным арбузом, глядишь на всякого подозрительно (как, мол, он об этом думает?), суешь ее всякому, ноешь, стонешь… Будь я твоей семьей, я бы по меньшей мере обиделся. Тебе интересно, как я думаю, как Николай, как отец!? Да какое тебе дело? Тебя не поймут, как ты не понимаешь «отца шестерых детей», как раньше не понимал отцовского чувства… Не поймут, как бы близко к тебе ни стояли, да и понимать незачем. Живи да и шабаш. Сразу за всех чувствовать нельзя, а ты хочешь, чтобы мы и за тебя чувствовали. Как увидишь, что наши рожи равнодушны, то и ноешь. Чудны дела твои, господи!* А я бы на твоем месте, будь я семейный, никому бы не позволил не только свое мнение, но даже и желание понять. Это мое «я», мой департамент, и никакие сестрицы* не имеют права (прямо-таки в силу естественного порядка) совать свой, желающий понять и умилиться, нос! Я бы и писем о своей отцовской радости не писал… Не поймут, а над манифестом посмеются — и будут правы. Ты и Анну Ивановну настроил на свой лад. Еще в Москве она при встрече с нами заливалась горючими слезами и спрашивала: «Неужели в 30 лет… поздно?» Как будто бы мы ее спрашивали… Наше дело, что мы думали, и не ваше дело объяснять нам. Треснуть бы я себя скорей позволил, чем позволил бы своей жене кланяться братцам, как бы высоки эти братцы ни были! Так-то… Это хорошая тема для повести. Повесть писать некогда.
3) «От сестры я не имею права требовать… она не успела еще составить обо мне… непаскудного понятия. А заглядывать в душу она еще не умеет…» (Заглядывать в душу… Не напоминает ли это тебе урядницкое читанье в сердцах?*) Ты прав… Сестра любит тебя, но понятий никаких о тебе не имеет… Декорации, о которых ты пишешь, сделали только то, что она
«Об Антоне я умолчу. Оставался ты один…»
Коли взглянуть на дело с джентльменской точки зрения, то и мне бы следовало умолчать и пройти мимо. Но в начале письма я сказал, что обойду личное… Обойду и здесь оное, а зацеплю только «вопрос…». (Ужас сколько вопросов!) Есть на белом свете одна скверная болезнь, незнанием которой не может похвастаться пишущий человек, ни один!.. [Их много, а нас мало. Наш лагерь слишком немногочисленен. Болен лагерь этот. Люди одного лагеря не хотят понять друг друга.] Записался! Зачеркивать приходится… И ты знаком с ней… Это кичеевщина — нежелание людей одного и того же лагеря понять друг друга. Подлая болезнь! Мы люди свои, дышим одним и тем же, думаем одинаково, родня по духу, а между тем… у нас хватает мелочности писать: «умолчу!» Широковещательно!
У нас, у газетчиков, есть болезнь — зависть. Вместо того чтоб радоваться твоему успеху, тебе завидуют и… перчику! перчику! А между тем одному богу молятся, все до единого одно дело делают… Мелочность! Невоспитанность какая-то… А как всё это отравляет жизнь!
Дело нужно делать, а потому и останавливаюсь. После когда-нибудь допишу. Написал тебе по-дружески, честное слово; тебя никто не забывал, никто против тебя ничего особенного не имеет и… нет основания не писать тебе по-дружески.
Кланяюсь Анне Ивановне и одной Ма*.
Получаешь ли «Осколки»*? Уведомь. Послал тебе подтверждение самого Лейкина*.
А за сим мое почитание.
Но хочешь ли темки?
Накатал я однако! Рублей на 20! Более, впрочем…
37. Н. А. ЛЕЙКИНУ
Март, после 2, 1883 г. Москва.
Многоуважаемый Николай Александрович!
Получил и письмо и гонорар. Merci. Пророчество Ваше относительно моего писания*, вероятно, сбудется: буду писать. Половина работы отложена на после лета*: выигрываю в весне и проигрываю в лете. С половины апреля начну строчить «дачные рассказы». В прошлом году* они у меня удавались*. Напишу кучу и пришлю Вам на выбор; остальное, после Вашего выбора, Москве-матушке… Посылаю Вам статейку («Трубка») Агафопода Единицына*, московского писаки. Просил переслать.
Еще об одном: пришлите мне* для моей библиофики единую из Ваших книжек*. Какую именно, не знаю. Жил во время оно в провинции и был одним из ревностнейших Ваших читателей.
Особенно врезался в мою память один рассказ, где купцы с пасхальной заутрени приходят. Я захлебывался, читая его. Мне так знакомы эти ребята, опаздывающие с куличом, и хозяйская дочка, и праздничный «сам», и сама заутреня… Не помню только, в какой это книжке… В этой же книжке, кстати сказать, есть фраза, которая врезалась в мою память: «Тургеневы разные бывают», — фраза, сказанная продавцом фотографий. Вот Вам 2 признака желаемой книжки. Есть, впрочем, один и третий: она должна быть из первых. А за сим примите уверение в глубоком уважении от
P. S. У Вас в конторе нововведение: почтовые марки, прежде чем вложить в конверт, заворачивают в бумажку. Это рациональная реформа. В предшествующую получку я распечатал конверт в почтамтском дворе, и мои бедные марки были развеяны ветром.
38. А. Н. КАНАЕВУ
26 марта 1883 г. Москва.
Многоуважаемый Александр Николаевич,
Тысячу раз уж успел я мысленно поблагодарить за Ваше первое письмо, бывшее ответом на мою просьбу*, а ныне присовокупляю другую тысячу ради Вашего нового письма. Генеральский адрес получил* и оный вручил по принадлежности. О результатах ничего не знаю; на днях наведу справки. Над грязной землей светит такое хорошее солнце, в воздухе так пахнет весной, что лень и нет сил сидеть в комнате, а у меня — увы мне! — работы по горло: экзамены, хлеб насущный… Люблю весну, а между тем менее всего пользуюсь ей. Поневоле поэтом не будешь: боги таланта не дали, а социальные условия весну отнимают. Летом по России ездить буду. Работаю литературно всё больше на Питер. Ваши питерские денежки ем. Думаю и к Вам проехаться.
У Корша скандал большущий*. Грязная муха может всю стену опачкать, а маленький грязненький поступочек может испортить всё дело. Вышло всё* из-за пустяков: из-за денег*. Я не следил за ходом скандала и всей сути не знаю. Напишу Вам то, что слышал.
От Корша отделились бесповоротно: Писарев, Глама и Бурлак, т. е. вся соль труппы. Газетчики утверждают (в частных беседах), что виноват во всем Писарев и Кº. То же утверждают и все вертящиеся вокруг и около газетного дела… Враги вышеписанных трех лиц буквально торжествуют, а друзья рассказывают про них то, чего раньше не рассказывали. Не думаю, чтобы в данном случае газетчики плясали под чужую дудку и интриговали… Что-то неладное есть среди артистов… что-то такое-этакое…, а что именно, формулировать не берусь пока. Писарев купно с Гламой и Бурлаком ходили к Малкиелю нанять у него его Пушкинский театр, но Малкиель отказал. Куда они направят теперь свои стопы, мудрено сказать. Кто остался у Корша? Не знаю. Судьба Свободина мне тоже неизвестна. Узнаю — напишу.
Вообще дело такое пакостное, в глазах публики запутанное, что необходимо выслушать обе стороны, чтобы сказать что-нибудь похожее на правду. Жаль русский театр, и очень жаль, что сбылось одно мое маленькое пророчество:
Раз на выставке*, беседуя с Вами (Вы, конечно, не помните, да и помнить тут особенно нечего), я бранился в то время, когда Вы хвалили. Похвалив, и Вы съехали на минорный тон. Мы пришли к соглашению, что у наших гг. актеров всё есть, но не хватает одного только: воспитанности, интеллигентности, или, если позволите так выразиться, джентльменства в хорошем смысле этого слова. Минуя пьянство, юнкерство, бесшабашное пренебрежение делом, скверненькое заискивание популярности, мы остановились с Вами на этом отсутствии внутреннего джентльменства; — те же сотрудники «Московского листка»! (Исключения есть, но их так мало!) Народ порядочный, но невоспитанный, портерный… И, бранясь таким манером, я высказал Вам свою боязнь за будущность нового театра. Театр не портерная и не татарский ресторан*, он… (следует определение театра)…, а раз внесен в него портерный или кулачнический элемент, несдобровать ему, как несдобровать университету, от которого пахнет казармой…
Впрочем, всё это длинно… Я слишком сердит за театр и готов два дня говорить на эту тему, но не писать. Жду к себе Кичеева. Потолкую с ним о занимаемом Вас вопросе. Со всеми потолкую, и если услышу что-либо интересное, то сообщу по Вашему адресу. А пока кланяюсь двумя головами (своей и Николаевой) и прошу не забывать, что у Вас есть покорнейший слуга
Не съездить ли нам как-нибудь мимоездом в Воскресенск? Стоит…
В Питере, быть может, побываю летом.
Коли увидите А. Д. Бродского*, то поклон ему. Он
39. Ал. П. ЧЕХОВУ
17 или 18 апреля 1883 г. Москва.
Христос воскрес, град Таганрог, Касперовка*, Новостроенки* с в них находящимися! Поздравление с праздниками и с весной. Александру Павловичу, Анне Ивановне и Марии Александровне с няньками, мамками и кухарками салют, почет и уважение с силуэтом. (Острота «Москов<ского> листка».) Живы и здоровы. Писем от Вас не имеем и о Вас неизвестны. Живем сносно: едим, пьем. Есть пианино, мебель хорошая. Помнишь уткинскую мебель? Теперь вся она у нас*, и дядькина «роскошь» (включая в оную и картины с Coats Cº*) никуда не годится сравнительно с нашей. Мать и Марья живы и здравствуют. Кстати: Марья ревела, читая твое письмо, и поссорилась с батькой. Отец написал тебе без ее ведома*. Ты сильно бы обидел нас, ежели бы прислал хоть копейку. Уж ежели хочешь прислать, то пришли не денег, а вина… Мы сыты и одеты и ни в чем не нуждаемся — сам знаешь; и на Марью хватит. «Трубку» послал Лейкину*, несколько сократив ее и изменив «начальника отделения» на соответствующий чин. Лейкин давно уже мне не писал, не знаю судьбы твоего рассказа. Вероятно, фиаско: разговоров лишних много и… кто это племянник его — ства? Положение не естеств<енное>. Потом: нецензурно… Неискусно лавируешь. Надо тебе сказать, что сотрудничество твое в «Осколках» будет далеко не лишним. Рабочие там нужны, и Лейкин с удовольствием завозится с тобой. Пиши рассказы в 50–80 строк, мелочи et caet<era>… Посылай сразу по 5-10 рассказов… сразу их напечатают. Плата великолепная и своевременная. Посылай сам в Питер. Главное: 1) чем короче, тем лучше, 2) идейка, современность, à propos, 3) шарж любезен, но незнание чинов и времен года не допускается.
Еще, надо тебе сказать, «Осколки» теперь самый модный журнал. Из него перепечатывают, его читают всюду… И не мудрено. Сам видишь, в нем проскакивают такие штуки, какие редко найдешь и в неподцензурных изданиях. Работать в «Осколках» значит иметь аттестат… Я имею право глядеть на «Будильник» свысока и теперь едва ли буду где-нибудь работать за пятачок: дороже стал. А посему ничего не потеряешь, если на первых порах сильней поработаешь, перепишешь раза 2–3. Темы едва ли стеснят тебя… Не будь узок, будь пошире: на одних превосходительствах не выедешь.
В «Зрителе» платил издатель превосходно, но теперь, кажется, он уже уходит. У Давыдова ни гроша: во всё время выхода номеров он играл жалкую роль… Денег у него, как и прежде: 10 коп. в подкладке, другие 10 у Розки.
Теперь о деле. Не хочешь ли войти в компанию? Дело слишком солидное и прибыльное (не денежно, впрочем). Не хочешь ли науками позаниматься? Я разрабатываю теперь и в будущем разрабатывать буду один маленький вопрос: женский. Но, прежде всего, не смейся. Я ставлю его на естественную почву и сооружаю: «Историю полового авторитета»*. При взгляде (я поясняю) на естественную историю ты (как я заметил) заметишь
Первое положение, надеюсь, теперь тебе понятно. Второе положение: из всего явствует, что авторитет у
3) Теперь уж моя специальность: извинение за пробел между историями естественной и Иловайского. Антропология и т. д. История мужчины и женщины. Женщина — везде пассивна. Она родит мясо для пушек. Нигде и никогда она не выше мужчины в смысле политики и социологии.
4) Знания. Бокль говорит, что она дедуктивнее*…и т. д. Но я не думаю. Она хороший врач, хороший юрист и т. д., но на поприще
5) Но из того, что она еще дура, не следует, что она не будет умницей: природа стремится к равенству. Не следует мешать природе — это неразумно, ибо всё то глупо, что бессильно. Нужно помогать природе, как помогает природе человек, создавая головы Ньютонов, головы, приближающиеся к совершенному организму. Если понял меня, то: 1) Задача, как видишь, слишком солидная, не похожая на <…> наших женских эмансипаторов-публицистов и измерителей черепов. 2) Решая ее, мы обязательно решим, ибо путь верен в идее, а решив, устыдим кого следовает и сделаем хорошее дело. 3) Идея оригинальна. Я ее не украл, а сам выдумал. 4) Я ей непременно займусь.
Подготовка и материалы для решения есть: дедукция более, чем индукция. К самой идее пришел я дедуктивным путем, его держаться буду и при решении. Не отниму должного и у индукции. Создам лестницу и начну с нижней ступеньки, следовательно, я не отступлю от научного метода, буду и индуктивен. Рукопись едва ли выйдет толстая: нет надобности, ибо естественная история повторяется на каждом шагу, а история через 2 шага. Важны и шипучи выводы и идея сама по себе. Ежели хочешь войти со мной в компанию, то помоги. Оба сделаем дело, и, поверь, недурно сделаем. Чем мы хуже других? Ты возьмешь одну ступеньку, я другую и т. д.
Взявшись за зоологию, ты сейчас уже увидишь свое дело: колебания увидишь — пиши, что есть авторитет; где нет — пиши нет. В чем состоят колебания? Причины их? Важны ли они? И т. д. Статистика и общий вывод у каждого класса. Приемы Дарвина. Мне ужасно нравятся эти приемы! После зоологии — займемся антропологией, и чуть-чуть, ибо важного она мало даст. За сим займемся историей вообще и историей знаний. История женских университетов. Тут курьез: за все 30 лет своего существования женщины-медики (превосходные медики!) не дали ни одной серьезной диссертации, из чего явствует, что на поприще творчества — они швах*. Анатомия и тождество. Далее: сравнительное заболевание. Одинаковость болезней. Какими болезнями более заболевает мужчина, и какими женщина? Вывод после статистики. Нравственность. Статистика преступлений. Проституция. Мысль Захер-Мазоха*: среди крестьянства авторитет не так резко очевиден, как среди высшего и среднего сословий. У крестьян*: одинаковое развитие, одинаковый труд* и т. д. Причина этого колебания: воспитание мешает природе. Воспитание. Отличная статья Спенсера*.
При свидании я о многом поговорил бы с тобой и поговорю. Кончив через год курс, я специализирую себя на решении таких вопросов* естественным путем. Если хочешь заняться, то мы, гуляючи, не спеша, лет через 10 будем глазеть на свой небесполезный труд. Да и сами занятия принесут нам пользу: многое узнаем. Подумай и напиши. Мы столкуемся, и я вышлю тебе то, что следует. Терпения у меня хватит — это ты знаешь. Ну а тебе уж пора, слава богу, здоровила. Не стесняйся малознанием: мелкие сведения найдем у добрых людей, а суть науки ты знаешь, метод научный ты уяснил себе, а больше ничего и не нужно. Не тот доктор, кто все рецепты наизусть знает, а тот доктор, кто вовремя умеет в книжку заглянуть. Ежели же ты не согласишься, то будет жаль. Скучно будет одному ориентироваться в массе. Вдвоем веселей.
А за сим желаю всех благ. Держу экзамены и пока счастливо*. Перехожу на V курс. Был в заутрене и на страстях? Кланяюсь коемуждо.
* Памятуй, что совершенный организм
40. Н. А. ЛЕЙКИНУ
Апрель, после 17, 1883 г. Москва.
Многоуважаемый Николай Александрович!
Посылаю Вам несколько рассказов* и ответ на Ваше письмо.
Вы à propos замечаете, что мои «Верба» и «Вор» несколько серьезны для «Осколков»*. Пожалуй, но я не посылал бы Вам не смехотворных вещиц, если бы не руководствовался при посылке кое-какими соображениями.
Мне думается, что серьезная вещица, маленькая, строк примерно в 100, не будет сильно резать глаз, тем более, что в заголовке «Осколков» нет слов «юмористический и сатирический», нет рамок в пользу безусловного юмора. Вещичка (не моя, а вообще) лёгенькая, в духе журнала, содержащая в себе фабулу и подобающий протест, насколько я успел подметить, читается охотно, сиречь не делает суши. Да у Вас же изредка, кстати сказать, между вещицами остроумнейшего И. Грэка* попадаются вещицы, бьющие на серьез, но тоненькие, грациозные, такие, что хоть после обеда вместо десерта ешь. Они не делают контры, а напротив… Да и Лиодор Иванович* не всегда острит, а между тем едва ли найдется такой читатель «Осколков», к<ото>рый пропускает его стихи не читая. Легкое и маленькое, как бы оно ни было серьезно (я не говорю про математику и кавказский транзит), не отрицает легкого чтения… Упаси боже от суши, а теплое слово, сказанное на Пасху вору, к<ото>рый в то же время и ссыльный, не зарежет номера. (Да и, правду сказать, трудно за юмором угоняться! Иной раз погонишься за юмором да такую штуку сморозишь, что самому тошно станет. Поневоле в область серьеза лезешь…) К Троице я пришлю Вам что-нибудь зеленое, à la «Верба». Буду серьезничать только по большим праздникам.
Аг<афоподу> Единицыну я написал*. Это мой брат, ныне чиновник, работавший в последние годы в московских изданиях. Работал сильно и в свое время с успехом: жил письмом. Был малый юмористом, ударился в лиризм, в фантасмагорию и, кажется… погиб для авторства. Хочется удрать от лиризма, но поздно, увяз. Его письма полны юмора, ничего смехотворней выдумать нельзя, но как станет строчить для журнала — беда, ковылять начнет. Будь он помоложе, из него можно было бы сделать недюжинного работника. Юморист он неплохой. Это можно видеть из одного того, что в таганрогскую таможню поступил, когда уж оттуда всё повыкрали. Я написал ему, и он пришлет Вам, наверное, что-нибудь. А за сим остаюсь всегда готовым к услугам
На 1-й день Пасхи я послал Вам рассказ: «Ваня, мамаша, тетя и секретарь»*. Получили?
41. Ал. П. ЧЕХОВУ
13 мая 1883 г. Москва.
Маленькая польза!* пожелав тебе самой большой пользы, ответствую тебе на твое письмо*. Прежде всего каюсь и извиняюсь: не писал долго по причинам, от редакции не зависящим. То некогда было, то лень… Не писал тебе и всё время был мучим совестью. Ты просил у меня совета касательно муки Nestl’я и, вероятно, ожидаешь его с понятным нетерпением, а я молчу и молчу… Прошу еще раз пардона. Спрашивал я докторов, читал, думал и пришел к убеждению, что ничего положительного нельзя сказать об этой муке. Одни против нее, другие проходят молчанием. Могу посоветовать только одно: как только заметишь понос, брось. (Не свой понос, а дочкин.) Корми свой плод тогда чем-нибудь другим, примерно коровьим молоком разбавленным. Весьма возможно, что летом будет понос. Мать слаба, ты выпивоха, жарко, плохое питание и т. д. Но робеть не надо. Этот поносик излечивается любым лекаришкой. Decoct. Salep. или альтейный отв<ар>, то и другое с каплями опия. На живот компресс. Кашек, хлеба, подсолнухов, чаю и горячих напитков не давай. Будет просить водки, не давай. Секи, а не давай. Коли поносы пойдут, недалеко до аглицкой*…водки, думаешь?…болезни*. Но и последнюю остановишь не столь лекарствами, сколь заботами о питании. Еду на днях в Воскресенск* и оттуда пришлю тебе наставление, как кормить, поить, сечь, лечить, предупреждать, что важно, что не важно, когда от грудей отнимать, когда кашу есть можно, каких рецептов докторских пугаться надо и т. д. Всё это важно и не берусь сочинять, тщательно не обдумав. Напишу по последним выводам наук, чем думаю избавить тебя от покушений покупать детские лечебники, воспитательники и т. п., на каковую покупку вы все так горазды, отцы детей. Пришлю непременно*. Слово твердо. А за сие ты пришлешь мне 100 руб. и как можно больше почтовых марок.
Прочел твой ответ на мое письмо*. Частию удивлен. Ты, братец, местами недопонял, местами перепонял. Никто не просил тебя выбрасывать себя за борт парохода. Зная, как плохо ты плаваешь, мог ли я, не свихнувшись с разума, дать тебе этот пагубный совет? Говорено было о произведениях, о субъективности. На природу свою дядькинскую, братец, не напирай. Карамзин и Жуковский ноют на каждом слове, а между тем менее всего пишут о себе. (Кстати, поздравляю тебя с дядькой, у которого есть медаль*. Ванька теперь подохнет от зависти.) Потом, неужели, чтобы знать Николкины работы*, нужно получать «Свет и тени»?* Ведь ты его видел не пять лет тому назад. Сколько картин у него было, когда ты уезжал? Потом-с, я писал о Марье, не разумея под ней ни филаретовки, ни курсистки*. Она есть то, чем была и при тебе. Никаких пропаганд не нужно (в кутузку еще чего доброго влезешь); я говорил об игнорировании личности, бывшем и сущем. О Мишке я молчал и думал, что сам ты его вспомнишь. Он и Марья терпели в одинаковой степени. Впрочем, далее… Говоря о завидующих газетчиках, я имел в виду газетчиков, а какой ты газетчик, скажи на милость? Я, брат, столько потерпел и столь возненавидел, что желал бы, чтобы ты отрекся имени, к<ото>рое носят уткины и кичеевы. Газетчик значит, по меньшей мере, жулик, в чем ты и сам не раз убеждался. Я в ихней компании, работаю с ними, рукопожимаю и, говорят, издали стал походить на жулика. Скорблю и надеюсь, что рано или поздно изолирую себя á la ты. Ты не газетчик, а вот тот газетчик, кто, улыбаясь тебе в глаза, продает душу твою за 30 фальшивых сребреников и за то, что ты лучше и больше его, ищет тайно погубить тебя чужими руками, — вот это газетчик, о к<ото>ром я писал тебе. А ты, брат, недоумение, обоняние, газ… ничтожество… газетчикхен. Я газетчик, потому что много пишу, но это временно… Оным не умру. Коли буду писать, то непременно издалека, из щелочки… Не завидуй, братец, мне! Писанье, кроме дерганья, ничего не дает мне. 100 руб., к<ото>рые я получаю в месяц, уходят в утробу, и нет сил переменить свой серенький, неприличный сюртук на что-либо менее ветхое. Плачу во все концы, и мне остается nihil[23]. В семью ухлопывается больше 50. Не с чем в Воскресенск ехать. У Николки денег тоже чертма́. Утешаюсь по крайней мере тем, что за спиной кредиторов нет. За апрель я получил от Лейкина 70 руб., и теперь только 13-е, а у меня и на извозца нет.
Живи я в отдельности, я жил бы богачом, ну, а теперь… на реках Вавилонских седохом и плакахом*…Пастухов водил меня ужинать к Тестову, пообещал 6 к. за строчку. Я заработал бы у него не сто, а 200 в месяц, но, сам видишь, лучше без штанов с голой ж<…> на визит пойти, чем у него работать*. «Будильник» я не терплю, и если соглашусь строчить в нем, то не иначе, как с болью. Чёрт с ними! Если бы все журналы были так честны, как «Осколки», то я на лошадях бы ездил. Мои рассказы не подлы и, говорят, лучше других по форме и содержанию, а андрюшки дмитриевы* возводят меня в юмористы первой степени, в одного из лучших, даже самых лучших; на литературных вечерах рассказываются мои рассказы, но… лучше с триппером возиться, чем брать деньги за подлое, за глумление над пьяным купцом, когда и т. д. Чёрт с ними! Подождем и будем посмотреть, а пока походим в сереньком сюртуке. Погружусь в медицину, в ней спасение, хоть я и до сих пор не верю себе, что я медик, а сие значит, что… так говорят по крайней мере, а для меня решительно всё одно… что не на свой факультет я попал. Но далее… Ты пишешь, что я забросал грязью Третьякова, умирающего от чахотки. Чахотка тут ни при чем, умирание тоже. В начале же письма я сделал оговорку, что я шпыняю не Ивана, не Петра, до коих мне нет никакого дела, а систему… Я писал тебе как беллетрист и как к лучшему из приятелей… К чему же тут чахотка и грязь? Лично против Л<еонида> В<ладимировича?> я ничего не имею, а напротив, мне делается скучно, когда я вспоминаю его лицо; я имел в виду данный недостаток, присущий не одному только ему, потому что не он один только барин. Я думал и думаю, что поздравительные письма нам с тобой не под силу, что их с успехом можно заменить беседами о том о сем… Думал, что ты так или иначе отзовешься об упомянутом недостатке, умалишь его, оправдаешь, напишешь, насколько я прав, насколько не прав (тема ведь хорошая), а ты запустил чахоткой и грязью… Лучше бы ты уж написал: «не осуждай!» — единственный грех моего письма, грех, как мне кажется, окупаемый литераторской стрункой. Далее…
Твою «Пасхальную ночь»* в архив спрятал и на будущий год за нее гонорар тебе вышлю. Кстати: «Глагол времен, металла звон» напечатаны*, и деньги я получил. Только недавно узнал, что получил их вместе со своим гонораром. По 5 к. за строчку. Отдам тому, кто к тебе поедет. «Зритель» погребен и отпет*. Более не воскреснет. Лейкин пишет*, что он 20 раз порывался напечатать твою «Трубку», но всё не решался: он никак не понял конца*. Просит тебя посылать ему. Пиши. Получишь кое-что назад, посетуешь, поскорбишь, а там приноровишься и будешь получать на муку Нестля. Деньги сгодятся, а в особенности в Таганроге, где лишняя четвертная более заметна, чем в Москве. Кстати, на будущий год наймешь мне в Карантине* на целое лето дачу. Врачом приеду и проживу с вами целое лето. Деньги будут и поживем. Насчет нашей поездки на юг положительного ничего нельзя сказать. К великому горю моему, половина экзаменов будет в конце каникул*, что сильно попортило мне лето. На что тебе сдалась тетка*? Хватил! Этакое оскудение тащить за 1200 верст, чтоб щупать кур! Да она тебя съест в тоске за Алексеем и тайком обкормит картошкой твой плод! Мать сильно просится к тебе. Возьми ее к себе, коли можешь. Мать еще бойка и не так тяжела, как тетка. Тетка молчаливей, но с ней трудней ужиться. Она злобствует втихомолку. Отец всем рассказывает, что у тебя замечательная должность. В пьяном виде он толкует про твой мундир, права и т. д. Опиши ему, пожалуйста, свой мундир и приплети хоть один табельный день, в к<ото>рый ты стоял в соборе среди великих мира сего…
«Ну, а Саша… как? — начинает он обыкновенно после третьей рюмки. — В Таганроге таможня первоклассная! Там, который служащий…» и т. д.
Далее… Как-то на праздниках в хмельном виде я написал тебе проект о половом авторитете*. Дело можно сделать, но сначала нужно брошюркой пустить. Тема годится для магистерской диссертации по зоологии… Возьмись-ка! Пиши и присылай марок.
Ну, что Гершка? <…> А тот гробик, что на Долгоруковской ул<ице> в окне стоял, уже большой вырос. Утони, Саша! Иногда люди умирают от долгого хождения по каменной лестнице. «Сомнамбулу» ищу*. У меня ее нет. Спрошу Турлыгина. У него, должно быть. Буду писать из Воскресенска, а ты пиши в Москву. Мне переправят твое письмо с оказией.
Наденьку Сок<ольникову>, кажется, к Вам справляют. А Гаврилка — жулик!
42. И. И. БАБАКИНУ
Май, до 24, 1883 г. Воскресенск.
Да, молодец… Спасибо… За это я тебя с собой в Москву возьму… Там ты нужнее будешь… Согласен?..
43. Н. А. ЛЕЙКИНУ
26 мая 1883 г. Воскресенск.
Многоуважаемый Николай Александрович!
Благоволите сделать распоряжение, чтобы на сей раз гонорар был выслан мне не в Москву, а по следующему адресу:
г. Воскресенск (Московской губ.).
Подчеркиваю не без цели. Часто на письмах вместо Воскресенск пишут почему-то Вознесенск и пропускают «(Москов. губ.)», а Воскресенсков на Руси столько же, сколько в святцах Иванов и среди попов Беневоленских. Письмо же, на котором забывают поставить букву «г» (город), рискует очутиться в селе Воскресенском. Обитаю в Новом Иерусалиме, хожу в гости к монахам* и не вижу «Осколков». Не видел последних трех номеров и не знаю, сколько у вас статей моих ненапечатанных. Думаю, что хватит, а потому пока ничего не посылаю и почиваю на лаврах. Впрочем, вечером сяду писать троичный рассказ*. Если успею, то пошлю его вслед за этим же письмом. В Москве буду к 10 июню. Получу гонорар и улечу туда. Хорошая вещь лоно природы, но банкротиста и чревата «упущениями по службе» — лень, которою усыпано всё это лоно.
Погода прелестная. Тянет из нутра наружу. Нужно идти. Пожелав Вам всего лучшего, имею честь быть всегдашним Вашим слугою
44. Н. А. ЛЕЙКИНУ
4 июня 1883 г. Воскресенск.
Уважаемый Николай Александрович!
Посылаю Вам несколько рассказов*. Прислал бы более и написал бы лучше, если бы не разленился. Летом я бываю страшным лентяем, хоть и мечтаю всю зиму о трудовом лете. Ничего с собой не поделаю.
О судьбе Ваших книг и письма не беспокойтесь*. Письмо Ваше я получил с оказией, а книги, наверное, уже получила моя семья и читает. В Москве я живу обстоятельно, семейно. Можете писать туда и посылать что угодно, и я всё получу. Впрочем, если посылка ценная, то мне придется самому получить, что произойдет не позднее 10-го июня. Если будете еще писать, то пишите на Москву. Рецензийку о Ваших книгах напишу* и, если сам не сумею где-либо тиснуть, отдам Пальмину*, дачного адреса которого, кстати сказать, я не знаю.
В «Стрекозу»* я сунулся не впервые*. Там я начал свое литературное поприще*. Работал я в ней почти весь 1880 год, вместе с Вами и И. Грэком. В том же году я бросил* работать по причинам, в Вашем письме изложенным. Вы пишете: «каяться будете»*. Я уже 25 раз каялся, но… что же мне делать, скажите на милость? Если мне присылать в «Осколки» всё то, что мне иногда приходится написать за один хороший зимний вечер, то моего материала хватит Вам на месяц. А я, случается, пишу не один вечер и написываю целую кучу. Куда же мне посылать всю эту кучу? От Москвы я открестился, работаю в ней возможно меньше, а в Питере я знаком только с двумя журналами. Volens-nolens приходится писать и туда, куда не хотелось бы соваться. Положение хуже губернаторского… Вы сами работали много и понимаете это положение. Я еще помыслю на эту тему.
Как-то мне* приходилось подписываться кое-где «Крапивой»*. Заявляю торжественно, что материя*, печатающаяся с тем же псевдонимом в «Стрекозе», не есть дело рук моих*.
Пишет ли Вам Агафопод Единицын?* У меня почти готов для Вас один (относительно) большой рассказ «До 29-го июня» и скоро будет готов другой, «29-е июня»*. Оба по охотницкой части. Кончу их и пришлю, а пока имею честь быть всегда готовым к услугам и уважающим
Кстати. Сделайте распоряжение о высылке* в мой счет «Осколок»* за сей год по следующему адресу:
«
45. Н. А. ЛЕЙКИНУ
25 июня 1883 г. Москва.
Уважаемый Николай Александрович!
Посылаю Вам моск<овские> заметки*, а с ними и одно маленькое заявление: пишу я юмористический фельетон впервые*. Неопытен и малосведущ. В актеры я не уйду, мельницей не займусь*, но не могу ручаться; что не буду сух, бессодержателен и, главное, не юмористичен. Буду стараться. Если годится, берите и печатайте, а если не годится, то… фюйть! Буду высылать Вам куплетцы, Вы выбирайте и, ради бога, не церемоньтесь. Данною Вам от бога властью херьте всё неудобное и подозреваемое в негодности. Я щепетилен, но не для «Осколок». Предложи мне эту работу другая редакция, я отказался бы или обошелся бы без этого заявления, но у Вас я слушаюсь и говорю правду. Если Вы даже вовсе похерите мои заметки и скажете мне «пас!», то и это я приму с легкою душою. Мне дороги не мои интересы, а интересы «Осколок». К «Стрекозам» и «Будильникам» я отношусь индифферентно, но печалюсь, если вижу в «Осколках» что-либо невытанцевавшееся, мое или чужое, — признак, что мне близко к сердцу Ваше дело, которое, как мне известно это по слухам и поступкам, Вы ведете с энергией и с верой.
Ранее моск<овские> заметки велись неказисто. Они выделялись из общего тона своим чисто московским тоном: сухость, мелочность и небрежность. Если бы их не было, то читатель потерял бы весьма мало. По моему мнению, в Москве
Книги получил*, читаю и благодарю. Вы сдержали Ваше обещание, но это не послужило мне добрым примером: я не сдержал обещание и не выслал рассказов. На этот раз прошу простить.
Был расстроен, а вместе со мной расстроилась и моя шарманка. Теперь пришел в себя и сажусь за работу. «Петров день»* (рассказ) вышел слишком длинен*. Я его переписал начисто и запер до будущего года, а теперь никуда не пошлю*. Сейчас сажусь писать для Вас*. Суббота у меня Ваш день. Завтра, вероятно, вышлю*, но… не верьте, впрочем… Я мало-помалу становлюсь Подхалимовым* и обманул Вас уж не раз…
А за сим позвольте оставаться Вашим покорнейшим слугою
46. Н. А. ЛЕЙКИНУ
27 июня 1883 г. Воскресенск.
Многоуважаемый Николай Александрович!
Простите*, ради бога, что заставил Вас писать 2 письма* об одном и том же и оставлял Вас долго в незнании относительно моск<овских> замет<ок>. Надеюсь, что Вы уже получили посланные мною два письма* и прочли мой ответ. Я отвечал Вам, что готов взять на себя ведение моск<овских> зам<еток>, но без ручательства, что буду веселее моих предшественников, ушедших в актеры и мельники. Я послал Вам на пробу заметки, но не знаю, угодил ли я Вам? Фельетонное дело не моя специальность, и я не удивлюсь, если Вы похерите всё посланное. А если не годится, херьте, елико возможно, — об этом молю. Всё то, что испорчено цензором, всё невытанцевавшееся, всё плохенькое, неспелое оставляйте без последствий — об этом паки молю. Мой товар — читателя деньги… Ваша же вина будет, если товар не понравится, с Вас спросится: Вы эксперт. К будущей неделе пришлю еще заметок. Если не сгодится, то пишите Пазухину. Мне думается, что и Пазухин не угодит Вам*. Лично я его не знаю, но знаком отчасти с его литературой. Он питомец «Моск<овского> листка», вечно сражающегося с грязными салфетками и портерными. И потом… Не могу я сопоставить «Осколки» с сотрудничеством человека, пишущего патриотические рассказы в табельные дни. Что может быть у них общего? Впрочем, на безрыбье и Фома человек… Пробуйте Пазухина. Если и он не сгодится, то… если только позволено будет посоветовать… отдайте злополучные заметки петербуржцу. За 700 верст живет от места происшествия, но не напишет хуже… Пробирает же у Вас провинцию Проезжий*, нигде не проезжая! А если это найдете неудобным, то… почему бы и вовсе не упразднить этих заметок? Если нет хороших, то не нужно никаких… Если отдадите петербуржцу, то ни я и, надеюсь, ни Лиодор Иванович не откажемся присылать сырой материал, ежели таковой будет.
К «Стрекозе» не ревнуйте. Рассказ, напечатанный там*, длинен для «Осколок» (ровно 150 строк). Какие беспорядки в этом «русском J<ournal> Amusant»!* В одном рассказе столько опечаток, что читающему просто жутко делается! Вместо «барон» — «бабон», вместо «мыльная вода» — «пыльная вода» и проч. В 1880 г. было то же самое. Не могут корректора порядочного нанять… Писать туда больше не стану.
Гонорар высылайте в Воскресенск (Моск<овской> губ.). Я теперь в Воскресенске и в Москве, но чаще в первом. Я не хворал, но стих на меня такой нашел: не делается, не пишется… Стих этот обыкновенно не долго длится. Ковыляю, ковыляю, да вдруг и сяду за дело… Если еще не поздно, то упраздните те мои две безделушки*, о которых Вы пишете.
К письму прилагаю экспромтец*. Это апропо̀, чтоб в письме ровно на 7 коп. было (по весу).
«До 29-го июня»* написал, но никуда не послал*. Для Вас длинно. Если хотите, то вышлю. Вчера мировой судья* мне сказывал, что стрелять возбраняется в «этих краях» не до 29-го июня, как было ранее, а до 15-го июля. Строк в рассказе много. Мерять не умею, а думаю, что 200–250 будет minimum. Заглавие не важно. Изменить можно… Сокращать жалко.
Получил приглашение от «Новостей дня»*…Что за штука, не ведаю, но штука новая. Кажется, подцензурная штука. Придется смешить одних только наборщиков да цензора, а от читателей прятаться за красный крест… Во главе сего издания Кичеев, бывший редактор «Будильника».
В заключение вопрос: не находите ли Вы, что я надоедаю Вам продлинновенностью своих писем? А за сим, пожелав Вам и «Осколкам» всех благ, остаюсь всегда готовым к услугам
P. S. Черкните 2 слова* мне в Воскресенск о судьбе и качествах моих заметок*. Прошу для руководства.
47. Н. А. ЛЕЙКИНУ
Между 31 июля и 3 августа 1883 г. Москва.
Многоуважаемый Николай Александрович!
Просматривал сейчас последний номер «Осколок» и к великому ужасу (можете себе представить этот ужас!) увидел там перепутанные объявления*. Такие же объявления я неделю тому назад изготовил для «Осколок» — и в этом весь скандал. Пропали, значит, мои объявления! Вещичка ерундистая и не стоит возиться с ней в двух номерах… Во всяком случае посылаю. Если годятся, то спрячьте и пустите месяцев через 5–6*.
Живу теперь в Москве, куда и благоволите адресоваться в случае надобности. Извините за лентяйство! Лето — ничего не поделаешь… Одни только поэты могут соединять свое бумагомарательство с лунными ночами, любовью… В любви объясняется и в то же время стихи пишет… А мы, прозаики, — иное дело…
Был в Богородском у Пальмина. Под столом четверть… На столе огурчики, белорыбица… И все эти сокровища нисколько не мешают ему работать чуть ли не в десяти изданиях. Выпил у него 3 рюмки водки. Был у него с дамами… И дам угостил он водкой…
Написал я рецензийку на Ваших «Карасей и щук». Сунулся с ней — и оказывается, что о Вашей книге уже везде говорилось. Был на днях у Пушкарева на даче и просил места в «Мирском толке» (подписчиков много — около 2500–3000) и покаялся, что попросил… Было бы мне без спроса взять и напечатать… Он*, видите ли, на мою заметку о его свече разобиделся*…За незнанием автора заметки, бранит Вас… Авось, суну куда-нибудь*…Время еще не ушло… Я с учено-литературно-возвышенной точки зрения хватил. Высоким слогом и с широковещательной тенденцией… и в то же время весьма искренно.
Сажусь писать заметки. Какова судьба моего «Трагика»?* Неплохой рассказ вышел бы, если бы не рамки… Пришлось сузить даже самую суть и соль… А можно было бы и целую повесть написать на эту тему. За сим с почтением имею честь быть
48. Н. А. ЛЕЙКИНУ
6 августа 1883 г. Москва.
Многоуважаемый Николай Александрович!
Пишу Вам, хотя Вы, по словам Пальмина, и в Гельсингфорсе.
Посылаю и заметки, и рассказы*. Один рассказ («Дочь Альбиона») длинен. Короче сделать никак не мог. Если не сгодится, то благоволите прислать его мне обратно.
Рисунки в последнем номере восхитительны*. И подписи недурны. Вообще «Осколки» идут впереди всех наших юмористических журналов.
В Москве они нравятся публике. Жаль, что лучшее постигает Ваше «увы и ах»!* По передовым рисункам видно, какую войну Вы ведете с цензурой. Не подгуливай Ваши передовицы, прелесть был бы журнал. В предпоследнем номере подгуляла и серединка: французская карикатура, ранее Вас похищенная «Будильником»*, и ноты*. Ноты не весьма блестящие… Впрочем, это неважно. К Вам мало-помалу перетащатся все работники… и скоро и в тексте не будет грешков, которые приходится делать очень часто по необходимости. Если Вам удастся сгруппировать вокруг себя все ныне разбросанные силенки, то Россия будет иметь очень сносный юмористический журнал. А силенки есть, и хороший редактор может употребить их отечеству на пользу… В «Будильнике» и многих других попадаются иногда прекрасные вещички, — значит, есть где-то кто-то… Всех бы их собрать в одну кучу. Где куча, там и выбор возможен.
Простите за помарки. Ужасный я неряха! Если моя рекомендация что-нибудь да значит, то рекомендую* ради упомянутого выбора:
49. Н. А. ЛЕЙКИНУ
11 августа 1883 г. Москва.
Уважаемый Николай Александрович!
Получил Ваше письмо* и прочел его брату-художнику*. Рисунок у него готов, но на кальке. Торшона в Москве нигде нет. Как быть? Брат повергнут в печаль. Рисунок превосходный, стихи цензурные*, и страничка «Осколков» удалась бы как нельзя лучше, но увы! Мы (т. е. я и брат) порешили прибегнуть к Вашей любезности. Если у Вас найдется свободная минутка, то сделайте милость, распорядитесь о высылке по моему адресу и в мой счет двух-трех листов торшона (рудометовского?). Прошу Вас и сам браню себя во все лопатки: Вам, занятому человеку, не до торшона. Но Вы поручите кому-нибудь. Спасибо Вам будет великое и от меня, и от брата, и от поэта.
В Питере у меня много приятелей, праздношатающихся и не праздношатающихся. Мог бы я к ним обратиться, но не знаю их дачных адресов. Приходится отнимать у Вас время.
Недавно послал Вам пакет*.
Занят я ужасно. Музы мои плачут, видя меня равнодушным. До половины сентября придется для литературы уворовывать время.
Кстати посылаю Вам рассказ Агафопода Единицына*. Еще раз простите за беспокойство. Авось, и мне удастся когда-либо услужить Вам — этим только и утешаю себя, беспокоя Вас.
Брат-художник живет вкупе с братом-литератором. Адрес общий.
Кланяюсь Вам и остаюсь всегда готовым к услугам, уважающий
В «Новостях дня»*, разумеется, не работаю*.
Аг<афопод> Единицын собирается прислать Вам штук 5 рассказов. Просит не судить по посылаемому о его литераторских способностях.
Видел Е. Вернера, поругал его за то, что он по малолетству работает чёрт знает где, и внушил ему, что он погибнет и станет пьяницей, если будет сотрудничать в москов<ских> изданиях. Поверил. Он пришлет Вам, а Вы поглядите. Думаю, что сгодится… Малый с огоньком, а главное, начинающий… Жаль будет, если завязнет в лапах московских целовальников.
50. Н. А. ЛЕЙКИНУ
Между 21 и 24 августа 1883 г. Москва.
Многоуважаемый Николай Александрович!
Настоящий присыл принадлежит к неудачным. Заметки бледны, а рассказ не отшлифован* и больно мелок. Есть темы получше, и написал бы побольше и получил, но судьба на этот раз против меня! Пишу при самых гнусных условиях. Передо мной моя не литературная работа, хлопающая немилосердно по совести, в соседней комнате кричит детиныш приехавшего погостить родича*, в другой комнате отец читает матери вслух «Запечатленного ангела»*…Кто-то завел шкатулку, и я слышу «Елену Прекрасную»… Хочется удрать на дачу, но уже час ночи… Для пишущего человека гнусней этой обстановки и придумать трудно что-либо другое. Постель моя занята приехавшим сродственником, который то и дело подходит ко мне и заводит речь о медицине. «У дочки, должно быть, резь в животе — оттого и кричит»… Я имею большое несчастье быть медиком, и нет того индивидуя, который не считал бы нужным «потолковать» со мной о медицине. Кому надоело толковать про медицину, тот заводит речь про литературу…
Обстановка бесподобная. Браню себя, что не удрал на дачу, где, наверное, и выспался бы, и рассказ бы Вам написал, а главное — медицина и литература были бы оставлены в покое.
В сентябре удеру в Воскресенск, если погода не воспрепятствует. От Вашего последнего рассказа я в большом восторге*.
Ревет детиныш!! Даю себе честное слово не иметь никогда детей… Французы имеют мало детей, вероятно потому, что они кабинетные люди и в «Amusant» рассказы пишут. Их, слышно, хотят заставить иметь побольше детей — тема для «Amusant» и для «Осколков» в виде карикатуры «Положение дел во Франции». Входит полицейский комиссар и требует иметь детей.
Прощайте. Думаю, как бы и где бы задать храповицкого.
С почтением имею честь быть
51. М. М. ДЮКОВСКОМУ
24 или 25 августа 1883 г. Москва.
Иван несет это письмо к почтовому ящику и без всякой церемонии читает следующее:
Многоуважаемый Михаил Михайлович! Заклинаю Вас Вашим террарием и той девицей в голубом платье*, которая висит у Вас над дверью. Пришлите или притащите по возможности скорее «Письма Шлиммозеля к Акулине Ивановне»*, находящиеся в переплете. Приходите сами. Приехал Александр с супругой и дитёй. Ночую на кровати Наташеву*, которая уехала в Питер и приедет 26 — го августа — в день своих именин. Занят работой по горло. Кланяется Вам бабулька*. Жду письма: о них критику делать буду. Дитё кричит, чего и Вам желаю. Ваш всегда покорный слуга, надоевший Вам с книгами,
На обороте:
Калужские ворота. Мещанское училище.
Его высокоблагородию
Михаилу Михайловичу Дюковскому.
52. М. И. МОРОЗОВОЙ
27 августа 1883 г. Москва.
1883 года. Августа 27 дня.
Милая моя и дорогая Марфачка.
Я в Москве приехала 20-го числа в субботу утром, в Воронеже была сутки, поклонилась святым мощам св. Митрофана, а теперь разказываю своей семье как я у вас приятно проводила время, Машу еще я не видела она в Воскресенске или за Воскресенском в Бабкине послали к ней письмо она скоро приедет, добрым Ануфрию Ивановичу Надежде Александровне Варваре Ивановне Дарье Ивановне Витичке и Аничке мой поклон и благодарю их всех за приятное гостеприимство. По реестру Надежды Александровны я всё купила и выписочку привезла в Москву. Варенье довезла хорошо и отдала Феничке она благодарит и всемь кланяетца и тебе Марфачка она очень благодарна, пиши мне пожалуста скорей.
Пелагеи Наумовне передайте поклон от меня, так плохо пишу пожалуста никому не показывай письмо а порви.
Милая тетя Марфочка!
Мама, кажется, не увидит Ивана Ивановича, так как почему-то он к нам не зайдет. По всей вероятности, у него дела много. Побраните за это его. Мама по делу Дарьи Ивановны может Вам сказать следующее: во второй гимназии есть вакансия на место ученика третьего класса. Плата за полный пенсион (т. е. за учение, стол, квартиру тут же в здании, стирки и за прочие неприятности с одёжей вместе) 300 р. в год.
Кланяюсь Вам, Дарье и Варваре Ивановнам, Надежде Александров<не>, Анофрию Ивановичу и Виктору Викторовичу.
Антон женится, берет завидную партию! Каналья[24].
Кланяюсь Вам и целую ручку. Посылаю карточку. На будущий год приеду. Чем больна дочка Анофрия Ивановича?* Мать рассказывала, да я мало разобрал. Купайте ее в соленой воде, раз в день, по утрам. (Ложка соли на корыто — на два ведра.) Впрочем, Ваши доктора лучше знают. Как поживаете?
Передайте таганрогским барышням, что тоскую за ними ужасно. Не изменил им, несмотря на массу искушений. Кланяюсь всем. Как погнивает поп Покровский*? Еще не поступил в гусары?* Написал бы еще, да некогда.
Прощайте.
Николай женится. Берет жгучую брюнетку с 20 тысячами приданого. Кроме денег: две перины, одна теща и много всякой всячины. Я задыхаюсь от зависти.
оба врут не женятца, посылаю карточки свою, Мишину и Алешину.
Мать врет. Она у нас врунья. Любит пасьянсы.
53. Н. А. ЛЕЙКИНУ
5 сентября 1883 г. Москва.
Уважаемый Николай Александрович!
Получил и торшон и гонорар: за то и другое большое спасибо. Вы писали мне, что Вам не понравились ни рисунок брата, ни стихи Пальмина*. По-моему, рисунок неплох, стихи же обыкновенные, как и все пальминские стихи. Страничка ничего себе… В московских редакциях понравилась.
Брат будет рисовать* Вам по утвержденным редакцией темам. Сегодня он посылает один рисуночек на мою собственную тему*. Этот рисуночек в силу своей малости не идет в счет абонемента. Пусть он будет вне правил. Остальные рисунки будут с паспортами от Вас. Впрочем, если когда придет рисуночек, Вами предварительно не утвержденный, и ежели таковой не понравится, Вы можете не помещать его. Николай не будет в претензии. В матушке Москве всё сойдет. Сходили мои иностранные романы*, сойдут и его рисунки. Темки есть кое-какие.
Кстати: высылайте нам гонорар в одном пакете, удобства ради. Ваша контора выслала мне вместо 50,08 к. — 50,80 к. На 72 коп. больше. Присланное не соответствует итогу. Ноль всю бухгалтерию испортил.
Как, однако, исправно Вы гонорар высылаете! Нам, москвичам, это в диковинку. Бывало, я хаживал в «Будильник» за трехрублевкой раз по десяти.
Спасибо за обещание побывать у меня в половине сентября. Я живу в Головином переулке. Если глядеть со Сретенки, то на левой стороне. Большой нештукатуренный дом, третий со стороны Сретенки, средний звонок справа, бельэтаж, дверь направо, злая собачонка.
Посылаю фельетон*. Что-нибудь из двух: или в Москве событий нет, или же я плохой фельетонист. Кланга ругать больше не буду*. Посылаю* при сем подпись к рисунку*, который Вы получите вместе с этим письмом. А за сим…
Остаюсь всегда уважающим
5-го с<ентября>.
54. Н. А. ЛЕЙКИНУ
19 сентября 1883 г. Москва.
Многоуважаемый Николай Александрович!
Зима вступает в свои права. Начинаю работать по-зимнему. Впрочем, боюсь, чтоб не сглазить…
Написал Вам пропасть, дал кое-что в «Будильник»* и в чемодан про запас спрятал штучки две-три… Посылаю Вам «
Недавно я искусился. Получил я приглашение от Буквы написать что-нибудь в «Альманах Стрекозы»… Я искусился и написал огромнейший рассказ в печатный лист. Рассказ пойдет. Название его «Шведская спичка»*, а суть — пародия на уголовные рассказы. Вышел смешной рассказ. Мне нравятся премии «Стрекозы».
Вы пишете, что Пальмин дикий человек*. Немножко есть, но не совсем… Раза два он давал мне материал для заметок, и из разговоров с ним видно, что он знает многое текущее. Проза его немножко попахивает чем-то небесно-чугунно-немецким, но, ей-богу, он хороший человек. Вчера у меня были большие гимназисты… Глядели «Суворина на березе» и не поняли*.
Прощайте. С почтением имею честь быть
55. Ал. П. ЧЕХОВУ
Между 15 и 28 октября 1883 г. Москва.
Брат наш мерзавец Александр Павлович!
Первым делом, не будь штанами и прости, что так долго не давал ответов на твои письма*. Виновата в моем молчании не столько лень, сколько отсутствие досуга. Минуты нет свободной. Даже пасьянсов не раскладываю за неимением времен. У меня (вопреки, скотина, твоему желанию, чтобы я при переходе на V курс порезался) выпускные экзамены, выдержав кои, я получу звание Качиловского*. Отзываются кошке мышкины слезки; так отзывается и мне теперь мое нерадение прошлых лет. Увы мне! Почти всё приходится учить с самого начала*. Кроме экзаменов (кои, впрочем, еще предстоят только) к моим услугам работа на трупах, клинические занятия с неизбежными гисториями морби, хождение в больницы… Работаю и чувствую свое бессилие. Память для зубрячки плоха стала, постарел, лень, литература… от вас водочкой пахнет и проч. Боюсь, что сорвусь на одном из экзаменов. Хочется отдохнуть, а… лето так еще далеко! Мысль, что впереди еще целая зима, заставляет мурашек бегать по моей спине. Впрочем, к делу…
А у нас новости. Начну со следующей страницы.
14-го октября умер мой друг и приятель Федор Федосеевич Попудогло. Для меня это незаменимая потеря. Федосеич был не талант, хоть в «Будильнике» и помещают его портрет*. Он был старожил литературный и имел прекрасный литературный нюх, а такие люди дороги для нашего брата, начинающего. Как тать ночной*, тайком, хаживал я к нему в Кудрино, и он изливал мне свою душу. Он симпатизировал мне. Я знал вся внутренняя его. Умер он от воспаления твердой оболочки мозга, хоть и лечился у такого важного врача, как я. Лечился он у 20 врачей, и из всех 20 я один только угадал при жизни настоящий недуг. Царство ему небесное, вечный покой. Умер он от алкоголя и добрых приятелей, nomina коих sunt odiosa[25]. Неразумие, небрежность, халатное отношение к жизни своей и чужой — вот от чего он умер 37 лет от роду.
Вторая новость. Был у меня Н. А. Лейкин*. Человечина он славный, хоть и скупой. Он жил в Москве пять дней и все эти дни умолял меня упросить тебя не петь лебединой песни*, о которой ты писал ему. Он думает, что ты на него сердишься. Твои рассказы ему нравятся, и не печатаются они только по «недоумению» и незнанию твоему «Осколок».
Вот слова Лейкина:
«И как бы ловко он сумел почесать таможню и как много у него материалу, но нет! — пишет про какую-то китайщину „там-од-зню“, словно боится чего-то… Писал бы прямо „таможня“, с русскими именами… Цензура не возбраняет».
Где нет китайщины, там убийственная лирика. Пиши, набредешь на истинный путь. Лишний заработок окупит своею прелестью первые неудачи. А неудачи плевые: твои рассказы были печатаны в «Осколках».
С Лейкиным приезжал и мой любимый писака, известный Н. С. Лесков. Последний бывал у нас, ходил со мной в Salon, в Соболевские вертепы*…Дал мне свои сочинения с факсимиле*. Еду однажды с ним ночью. Обращается ко мне полупьяный и спрашивает: — «Знаешь, кто я такой?» — «Знаю». — «Нет, не знаешь… Я мистик…» — «И это знаю…» Таращит на меня свои старческие глаза и пророчествует: — «Ты умрешь раньше своего брата». — «Может быть». — «Помазую тебя елеем, как Самуил помазал Давида*…Пиши». Этот человек похож на изящного француза и в то же время на попа-расстригу. Человечина, стоящий внимания. В Питере живучи, погощу у него. Разъехались приятелями.
Насчет рыбы и сантуринского будешь иметь дело с фатером*, специалистом по части юридического. У меня, признаться, денег нет, да и некогда их заработывать. Места тебе не ищу прямо из эгоистизма: хочу лето с тобой провести на юге. Дачи не ищи, ибо можешь не угодить. Вместе поищем.
Ты так смакуешь, описывая свои красненькие и синенькие*, что трудно узнать в тебе лирика. Не ешь, брат, этой дряни! Ведь это нечисть, нечистоплотство! Синенькое тем только и хорошо, что на зубах хрустить, а от маринованной (наверное, ужасно) воняет сыростно-уксусной вонью. Ешь, брат, мясо! Похудеешь в этом подлом Таганроге, если будешь жрать базарную дрянь. Ты ведь неумеренно ешь, а в пьяном виде наешься и сырья. Хозяйка твоя смыслит в хозяйстве столько же, сколько я в добывании гагачьего пуха, — уж по одному этому будь осторожен в пище и ешь разборчиво. Мясо и хлеб. По крайней мере Мосевну* не корми чем попало, когда вырастет. Пусть она не ведает теткиных коренчиков, отцовского соуса с «катушками», твоего «покушать» и маменькиного лучшенького кусочка. Воспитай в ней хоть желудочную эстетику. Кстати об эстетике. Извини, голубчик, но будь родителем не на словах только. Вразумляй примером. Чистое белье, перемешанное с грязным, органические останки на столе, гнусные тряпки, супруга с буферами наружу и с грязной, как Конторская ул<ица>, тесемкой на шее… — всё это погубит девочку в первые же годы. На ребенка прежде всего действует внешность, а вами чертовски унижена бедная внешняя форма. Я, клянусь честью, не узнавал тебя, когда ты жил у нас 2 месяца тому назад. Неужели это ты, живший когда-то в чистенькой комнате? Дисциплинируй, брат, Катек! Кстати о другого рода опрятности… Не бранись вслух. Ты и Катьку* извратишь, и барабанную перепонку у Мосевны запачкаешь своими словесами. Будь я на месте Анны Ивановны, я тебя колотил <бы> ежеминутно. Кланяюсь А<нне> И<вановне> и племяшке. Девочку у нас почитают. В «Будильнике» еще не печатают твоего. Когда начнут печатать, уведомлю.
56. Ал. П. ЧЕХОВУ
Около 20 октября 1883 г. Москва.
Будь благодетелем, справься, когда Николке ехать в Таганрог в отношении и рассуждении солдатчины*. Справься в думе и, по возможности, скорей уведомь,
57. И. П. ЧЕХОВУ
Вторая половина октября 1883 г. Москва.
<…>[27] относительно свободной. Перебейся как-нибудь.
Пустим все пружины в ход*, пружины свои и бабьи, но памятуй, что мы не Поляковы и не Губонины, сразу сделать не сумеем.
Мне было бы приятно, если бы ты служил в Москве. Твое жалованье и мои доходишки дали бы нам возможность устроить свое житье по образу и подобию божию*. Живу я мерзко. Зарабатываю больше любого из ваших поручиков, а нет ни денег, ни порядочных харчей, ни угла, где бы я мог сесть за работу. С Николаем мне не жить, не потому что я этого не хочу, а потому, что он сам не захочет. Он до 70-летнего возраста не расстанется со своими перинками и портерным образом жизни. В настоящее время денег у меня ни гроша. С замиранием сердца жду 1-го числа, когда получу из Питера*. Получу рублей 60 и тотчас же их ухну.
Получаю «Природу и охоту», как сотрудник*. Это толстые книги. Читаю в них описания аквариумов, уженья рыбы и проч. Нового пропасть узнал. Хорошие есть статьи, вроде аксаковских*. Летом пригодятся. Если будешь на будущий год обитать в провинции, то буду высылать тебе этот хороший журнал. Там и про голавлей найдешь и про пескарей. У меня он за весь год.
Никуда не хожу и работаю. Занимаюсь медициной и стряпаю плохой водевиль*.
Насчет хлопот буду извещать письменно.
Поклоны всем. Жалею, что не могу пообедать у Эдуарда Ивановича.
10-го ноября Пушкарев* ожидает 100 000. Свеча его пошла в ход*. Думает он строить завод в компании с питерцами. Если дело его выгорит, то у него, пожалуй, можно будет выцарапать приличное место.
NB. С Яковлевым я еще не говорил*, ибо еще не видел его.
Писать вторично буду скоро.
58. Е. И. ЮНОШЕВОЙ
2 ноября 1883 г. Москва.
Посылаю Вам жука*, умершего от безнадежной любви к
Судьба этого жука может служить уроком для некоторых художников* (которые, кстати сказать, не имеют средств для кормления семейства).
59. Н. А. ЛЕЙКИНУ
10 декабря 1883 г. Москва.
Уважаемый Николай Александрович!
Посылаю Вам заметки*. На сей раз они вышли у меня, говоря искренно, жалки и нищенски тощи. Материал так скуден, что просто руки отваливаются, когда пишешь. Взял я воскресные фельетоны в «Новом времени» (субботний), в «Русских ведомостях», вообще во всех московских, перечитал их, но нашел в них столько же нового, сколько можно найти его на прошлогодней афише. Слухов и говоров никаких. О ерунде же писать не хочется, да и не следует.
Вообще не клеится мой фельетон. Не похерить ли Вам Рувера?* Руверство отнимает у меня много времени, больше, чем осколочная беллетристика, а мало вижу я от него толку. Пригласите другого фельетониста. Ищите его и обрящете*. Если же не обрящете, то соедините провинциальные заметки с московскими — не скверно выйдет. Искренно сожалею, что не сослужил своей службы, как подобает и как бы Вам хотелось. Жалко и 15 целковых, к<ото>рые давали мне каждый месяц мои заметки.
Я крайне утомлен, зол и болен. Утомили меня мои науки и насущный хлеб, к<ото>рый в последний месяц я должен был заработать в удвоенной против обыкновения порции, так как брат-художник воротился из солдатчины только вчера. Приходилось работать чёрт знает где — причина, почему для прошлого номера не дал Вам рассказа. Так записался и утомился, что не дерзнул писать в «Осколки»: знал, что напишу чепуху. К утомлению прибавьте геморрой (черти его принесли). Три дня на прошлой неделе провалялся в лихорадке. Думал, что тифом от больных заразился, но, слава богу, миновала чаша.
Николай приехал, и станет легче.
Рассказ «Беда за бедой» не печатайте*. Я нашел ему пристанище в первопрестольном граде. Назад тоже не присылайте. Я черновик отдал.
Не писать ли «Оск<олки> моск<овской> жизни» компанией? Пусть Вам шлет, кто хочет, куплетцы, а Вы стройте из них фельетоны. Я тоже буду присылать, ежели будет материал.
Отчего Вы в прошлых заметках про Желтова* выкинули? Желтов известен в Москве, и настолько, что стоит его продернуть. Его
И на сей раз не шлю Вам рассказа. 16-го декабря и 20-го у меня экзамены. Боюсь писать. Не сердитесь. Когда буду свободен, буду самым усерднейшим из Ваших сотрудников. И в голове у меня теперь как-то иначе: совсем нет юмористического лада!
Прошу извинения и кланяюсь.
60. Н. А. ЛЕЙКИНУ
25 декабря 1883 г. Москва.
Многоуважаемый Николай Александрович!
Прежде всего поздравляю Вас с праздниками и свидетельствую Вам мое искреннее уважение. Вкупе с поздравлением шлю Вам и «Осколкам» тысячи пожеланий. С Новым годом поздравлю 31-го декабря — в день отправки литературного транспорта.
Ваше нежелание херить Рувера более чем лестно для Вашего покорнейшего слуги. Ладно, буду продолжать мой фельетон. Слушаюсь. Буду продолжать, а Вы не забывайте 2-х условий, кои я прилагаю при сем моем согласии: a) продолжайте снисходить слабостям руверским и b) без всяких церемониев уведомьте, ежели на Вашем жизненном пути встретится более подходящий фельетонист; чего не бывает под луной? Бывают «потопы, огни, мечи, трусы» (молитва к Иисусу сладчайшему)*, бывают и добрые встречи.
Два куплетца уже накатал для заметок*. Завтра сяду писать что-нибудь новогоднее. Теперь я свободен, аки ветр. Свобода эта продлится до половины января. Каким-то чудом удалось мне пересилить мою лень, и я, сверх всяких собственных ожиданий, спихнул с плеч самое тягчайшее. Выдержал до Рождества труднейшие экзамены и за этими экзаменами забыл всё, что знал по медицине. Медикам старших курсов ужасно мешают заниматься делом эти экзамены*, подобно тому как отдание чести мешает городовым исполнять их прямые обязанности. Вместо того чтобы работать у клиницистов, мы зубрим, как школьники, чтобы забыть в ближайшем будущем…
В ночь под Рождество хотел написать что-нибудь, но ничего не написал. Волею судеб проиграл всю ночь с барынями в стуколку. Играл до обедни и всё время от скуки пил водку, которую пью иногда и только от скуки. В голове туман. Выиграл четвертную и не рад этому выигрышу — до того скверно в голове.
Не посылал Вам рассказов потому, что окончил свои экзамены только 20-го дек<абря> вечером. Не уведомил же Вас (что ничего не пришлю) потому, что не знал, что нужно уведомлять. Впредь* в случае бесплодия буду извещать Вас*.
Шляются визитеры и мешают писать это письмо. Кстати о маленькой дрязге, подаренной мне сегодня «на елку». Пастухов, обидевшийся на меня за заметку* о московской малой прессе, под рассказом Агафопода Единицына*, помещенным в рождеств<енском> номере «Моск<овского> листка», подмахнул «А. Чехов»*. Рассказик плохенький, но дело не в качестве рассказа: плохой рассказ не в укор писаке средней руки, да и не нужны хорошие рассказы читателям «Моск<овского> листка». Москвичи, прочитав мою фамилию, не подумают про брата и сопричтут меня к Пазухину и Кº*. Полной фамилией я подписуюсь только в «Природе и охоте»* и раз подписался под большим рассказом* в «Альманахе Стрекозы», готов, пожалуй, подписываться везде, но только не у Пастухова. Но далее… Благополучно паскудствующие «Новости дня»* «в пику» конкуренту своему Пастухову напечатали в своем рождеств<енском> номере произведения* господ, изменивших накануне праздника своему благодетелю Пастухову (Вашков, Гурин и др*.). Номер вышел ядовитый, «политичный». Чтобы еще громче пшикнуть под нос Пастухову, «Новости дня» под одной маленькой ерундой*, которую я постыдился бы послать в «Осколки» и которую я дал однажды Липскерову, подмахнули тоже мою полную фамилию (а давал я Липскерову мелочишку под псевдонимом…). «На, мол, гляди, Пастухов: к тебе не пошел, а у нас работает, да еще под полной фамилией». Выходит теперь, значит, что я работаю и в «Новостях дня» и в «Моск<овском> листке», служу двум богам, коих и предал в первый день Рождества: и Пастухову изменил, и Липскерову. «Новости дня» тоже злятся за ту заметку.
Страсть сколько политиков нынче развелось!
Буду впредь осторожен. Липскеров был у брата-художника, и я ему так, от нечего делать, дал мелочишку. И славным он малым мне показался…
Малый я человек, среди газетчиков еле видим — и то им понадобился! Черти, а не люди.
Теперь о коммерции. Хорошая коммерция лучше плохих дрязг, которые описал я Вам (ведь это неинтересно для Вас) не из желания надоесть Вам, а так — перо разбежалось… А о чем моя коммерция, тому следуют пункты:
а) Вышлите мне в мой счет «Осколки» за 1882 и 1883 годы и, ежели можно, в переплетах.
б) Вышлите «Осколки» за будущий 1884-й год по адресам, при сем приложенным. Тоже в мой счет.
Сумма в итоге получится значительная. Нельзя ли учинить мне рассрочку с ручательством гг. казначеев? Тяжело платить сразу четвертную или более, а ежели Вы будете вычитать ежемесячно по пятерке (5 р.), то этот расход не произведет на мой карман заметного впечатления. Если же эта рассрочка не допускается, если она произведет в бухгалтерии непорядок, то погодите высылать мне прошлогодние экземпляры, а высылайте по нижеписанным адресам.
Хочу «Осколки» сохранить для потомства. Со временем ведь и я буду говорить: «Были юмористы — не вам чета!» — фраза, которую я не раз слышал от хороших и плохих сотрудников «Искры» и старого «Будильника». Наконец, кажется, я кончил.
Пью за Ваше здоровье, закусываю ветчиной и остаюсь уважающий и готовый к услугам
61. Н. А. ЛЕЙКИНУ
31 декабря 1883 г. Москва.
Уважаемый Николай Александрович!
Поздравляю Вас с Новым годом, с новым счастьем, с новыми подписчиками. Желаю всего хорошего. Простите, что посылаю немножко поздно. Впрочем, Вы, согласно Вашему последнему письму*, получите мой транспорт 1-го января. И заметки* длинны и новогодний рассказ* длинен — каюсь. Но ради (впрочем, здесь ни к селу ни к городу это «но»), ради того, что новогодний нумер должен быть отменно хорош, прошу Вас на сей раз не поцеремониться и сократить, елико возможно. Сам я не взялся сокращать; Вам виднее, что идет к делу, что лишнее.
Уповаю, что с Нового года буду более порядочен в своих транспортах.
В Питере — увы! — на праздниках не буду. Денег нет. Разорился вконец за праздники.
Вчера получил письмо от Пальмина. Письмо изложено стихами*. «Дикий» поэт пишет, между прочим, что он писал Вам о высылке торшона для брата. Если Вы справедливый человек, то Вы, получив это поручение, страшно рассердились. Грешно беспокоить мелкими поручениями такого занятого человека, как Вы. Брат не сообразил этого, прося Пальмина написать Вам, — оба они были подшофе. Это во-первых. А во-вторых, ежели будете высылать торшон, то не высылайте его на мое имя. Не имею времени ходить в почтамт. Высылайте на имя «Будильника» с передачей. А шикарный «Альманах»* выпустил Буква! Совсем заграничное издание.
Пристаю к Мише Евстигнееву, чтоб он написал свою автобиографию. Хочу у него купить ее. Редкое «житие»! Пристаю уже год и думаю, что он сдастся. Пишу о нем в нынешних заметках*.
Пальмин непременно будет в раю.
Ах да! Большущее спасибо за «Христову невесту»!* Отдал в переплет.
Мороз. Метелица… А за сим с почтением Ваш покорный слуга
62. Д. Т. САВЕЛЬЕВУ
19 января 1884 г. Москва.
Любезнейший друг Дмитрий Тимофеевич!
Сейчас приехал. Если бы ты не прислал, то я сам бы вечером притащил тебе твой восхитительный сюртук*.
Спасибо тебе восьмиэтажное (с чердаком и погребом). Не будь твоего сюртука, я погиб бы от равнодушия женщин!!! Впрочем, ты человек женатый и не понимаешь нас, холостяков. (Вздыхаю.)
Посылаю тебе Зернова и Лесгафта. Физику Га(в)но* вручи Макару. На днях забегу к тебе. Утомлен до безобразия. Пишу фельетон*.
Еще раз спасибо за сюртук. Желаю, чтобы он у тебя женился и народил множество маленьких сюртучков. И Макар пусть женится. Ты же будь верен своей жене, иначе я донесу жандармскому генералу. С почтением
63. Н. А. ЛЕЙКИНУ
22 января 1884 г. Москва.
Уважаемый Николай Александрович!
Получил Ваше сердитое письмо* и на оное отвечаю. Не писал Вам ранее по причинам весьма законным: я уезжал из Москвы* на неопределенное время. Выехал я из дому 14-го января, отправив Вам пакетец*, который Вы, если помните, получили ранее обыкновенного. Только 19-го попал я обратно в Москву. Путешествовал я с корыстною целью: удрал от именин, которые обходятся мне обыкновенно дороже всяких поездок. Во всё время путешествия я ел, спал и пил с офицерней плохой коньяк. Судите же, можно ли сердиться на меня за то, что я долго не отвечал на письмо? До сегодня (от 19 до 22-го) я не писал Вам, потому что ожидал оказии, т. е. отсылки обычного транспорта*.
Мне казалось, что я уже писал Вам насчет гонорара брата Александра*. Если еще не писал, то вот Вам легчайшее, по моему мнению, решение этого вопроса: пошлите деньги на имя брата (Ал. П. Чехов, Таганрог, Таможня). Я помню, что не раз писал уже насчет этих денег… но кому? Вероятно, писал я брату, а не Вам. Память у меня никуда не годится.
Комплекты «Осколок» за два года получил* и приношу огромнейшее спасибо. Сегодня отдал в переплет. «Христову невесту»* получил уже из переплета. Жалею, что не имею места, где мог бы поместить о ней рецензийку*. Пастухов на Вас в обиде*, «Новости дня» не печатают рецензий, а с курьерцами* связываться не хочется… Торшон получен. Тысячу раз брат* поручал мне благодарить Вас. Торшон лежит и ждет своей судьбы… Николай страшный лентяй!
На сей раз посылаю Вам маленькую ерундишку*. Не моя в том вина*, что не посылаю что-нибудь побольше и посерьезнее… Дело в том, что я сегодня же, до получения Вашего письма, думал: «В „Осколках“ у меня лежит один большой рассказ. Туда спешить, стало быть, незачем. Напишу куда-нибудь в другое место…» И вдруг Ваше письмо с «возвратом»! Знай я ранее, что «Марья Ивановна»* не сгодится, я, быть может, написал бы что-нибудь и подельнее. Впрочем, год еще велик и успею натворить. Время не ушло…
Читаю прилежно «Осколки»… Журнал хороший, лучше всех юмор<истических> журналов по крайней мере… Но не кажется ли Вам, что «Осколки» несколько сухи? Сушит их, по моему мнению, многое множество фельетонов: И. Грэк, Рувер, Черниговец, Провинциальный*…И все эти фельетоны жуют одно и то же, жуют по казенному шаблону на казенные темы… Статейки И. Грэка — милые статейки, но они постепенно и незаметно сползают на тот же фельетон. Стихотворный фельетон Черниговца* такая непроходимая сушь, что, право, трудно дочитать до конца*. Беллетристике отведен у Вас не второй план, но и не первый, а какая-то середка на половине… И беллетристика бьет на сухоядение. Вместо легкого жанра, вместо шаржа, карикатуры видишь тяжеловесный рассказище Баранцевича (Чугунчиков — жутко даже!)*. Рассказ, может быть, и хорош, но ведь и в писании еще сказано: ина слава луне, ина слава звездам*…Что удобно на страницах «Живоп<исного> обозр<ения>», то иногда бывает не к лицу юмор<истическому> журналу*. Порфирьев сух* до nec plus ultra[28]. Изящества побольше бы! Где изящество, там шик. Многое можно нацарапать на эту тему, но не нацарапаешь всего, не доскажешь… Да и у Вас-то закружится голова от советчиков. Для Вас, хозяина журнала, думавшего и передумавшего о журнале более, чем кто-либо из нас, наши советы сравнительно с Вашими думами и планами покажутся праздной болтовней… Советчик, советуя, обыкновенно не замечает препятствий…
Был у меня как-то (месяц тому назад) Л. И. Пальмин. Мы, разумеется, выпили. После выпития он умилился и вдруг пришел к заключению, что мне обязательно нужно баллотироваться в Пушкинский кружок. В конце концов пообещал написать о моей баллотировке Вам и на другой день прислал мне устав кружка*. Не знаю, писал ли он Вам об этом? Я счел бы, как и каждый простой смертный, за великую честь для себя быть членом литературного кружка. Я честолюбив. Но я живу не в Питере, а в Москве, где, до тех пор пока не будет отделения кружка, придется платить десятирублевку за одно только почетное звание члена — это не дорого, но бесцельно. Быть в Москве членом Пушкинского кружка не полезно ни для себя, ни для ближних… Это во-первых. Во-вторых же, боюсь, грешный человек, чтобы меня не прокатили на вороных*. Работаю я недавно (5 лет), неизвестен, а потому нельзя будет упрекнуть оных вороных в отсутствии логики… На основании сих малоубедительных данных, если писал Вам Пальмин, прошу Вас пока обождать. Не пишите Лиодору Ивановичу. Я с ним, как и подобало, вполне согласился и теперь неловко идти насупротив. Если же, паче чаяния, у Вас поднимется вопрос об открытии в Москве отделения кружка, то поддержите нашу бедную Москву. Тогда я буду убедительнейше просить Вас баллотироватъ меня в члены и соглашусь не только на десятирублевый, но даже и тридцатирублевый взнос. Недурно бы пропагандировать это отделение для нашей московской братии. Сама братия и пальцем не пошевельнет, если поднимется вышеписанный вопрос. Пьет она водку, ломает шапку перед Пастуховым и знать ничего не хочет. Вот Вам длинный ответ на Ваше короткое письмо. Спать ужасно хочется. 3 часа ночи. Завтра надо рано вставать и идти в клиники. Экзамены еще не кончились. Половину только выдержал. В Питере не был на праздниках безденежья ради.
64. Н. А. ЛЕЙКИНУ
30 января 1884 г. Москва.
Уважаемый Николай Александрович!
Спешу писать, ибо сочтены мои часы и минуты: через 2 часа идет поезд к Вам в Питер. Боюсь опоздать! Фельетон* посылаю заказным. Рассказ же, который сейчас пишу*, пошлю с почтовым поездом, если кончу, разумеется… Дам лихачу 40 коп. и, авось, домчусь до вокзала к сроку…
Далее… Сегодня в театре Лентовского идет пресловутый «Чад жизни» Б. Маркевича*. Если достану билет, то сегодня буду в театре, а завтра (во вторник) утром накатаю пародию* или что-нибудь подходящее и пришлю Вам с завтрашним почтовым поездом — имейте это в виду и оставьте на всякий случай местечко.
«Чад жизни» писан в граде Воскресенске в минувшее лето, почти на моих глазах. Знаю я и автора, и его друзей*, которых он нещадно третирует своей сплетней в «Безднах» и «Переломах»… Ашанин (бывший директор театра Бегичев), Вячеславцев (бывший певец Владиславлев) и многие другие знакомы со мной семейно… Можно будет посплетничать, скрывшись под псевдонимом.
Но однако пора в почтамт… Adieu!
P. S. Хотел Вам написать про «Волну» и Л. И. Пальмина*. История вышла потешная. Напишу в другой раз*.
65. Д. Т. САВЕЛЬЕВУ
Январь (?) 1884 г. Москва.
Любезнейший друг Дмитрий (Ермак) Тимофеевич!
Получил твое письмо только поздно вечером и на оное спешу ответить. Спасибо, во-первых, что не поцеремонился и обратился ко мне, а во-вторых, извини, что сей конверт пуст. Просимые тобою деньги (15 руб., в крайнем случае 10) пришлю тебе к 5–6 часам вечера. Ранее прислать не могу, ибо в кармане только 3 руб. с копейками. Как-нибудь постарайся обойтись до вечера.
Не думай, что ты меня стесняешь и проч…. Это не товарищеская дума. Да к тому же я буквально
Кстати: бал (с курсистками) будет у Марьи Павловны не в понедельник, а во вторник, о чем сообщи Макару. Ты же забеги и в понедельник чайку попить. Притащи и Макара. Это не в счет абонемента.
Пишу рассказ*.
66. Д. Т. САВЕЛЬЕВУ
Январь (?) 1884 г. Москва.
Душа моя, милый мальчик!
Дело в том, что хоть в петлю полезай… Рыскал вчера целый вечер и, акроме 5 руб. да пьянственного состояния ни <…> не добыл. Иду сейчас рыскать. Авось! Ты меня извини… но чёрт меня дернул не жениться еще до сих пор на богатой купчихе!
67. Д. Т. САВЕЛЬЕВУ
Конец января — февраль, до 5, 1884 г. Москва.
Голубчик, Дмитрий Тимофеевич!
Посылаю тебе 15 руб. Извини, что не мог больше достать. Отдай их иереям и дьяконам*, насчет же гробовщика потолкуем сегодня за обедом. Как-нибудь устроим дело.
Обязательно приходи обедать. Тащи обедать и Макара. Наварю для Вас солонины с хреном. Чем раньше придете оба, тем приятнее будет моей семье
На конверте:
Е<го> в<ысоко>б<лагородию>
Дмитрию Тимофеевичу Савельеву
(благоприятный ответ).
68. Н. А. ЛЕЙКИНУ
5 или 6 февраля 1884 г. Москва.
Уважаемый Николай Александрович!
Посылаю Вам рассказец*. Больше прислать не могу, ибо беден досугом. К следующему нумеру вышлю рассказ*. Есть 2 темы наготове. Не сердитесь, ради бога, за то, что не работаю у Вас так, как сумел бы работать, если бы было у меня свободное время. Замучила меня медицина. Чувствую, что работаю как будто спустя рукава и сквозь пальцы, чувствую, ибо это на самом-таки деле и есть, но заслуживаю снисхождения.
Последний нумер веселенький*. «Дневник приключений», «У доктора» и Ваши письма* читаются каждым приходящим ко мне (а приходит ко мне ежедневно человек 8-10) и возбуждают смех* — именно то самое, что нужно для юморист<ического> журнала. Мой «Молодой человек»* вызывает удивление своею нецензурностью… Удивляются наши цензурные москвичи! Да и трудно не удивляться: у нас вычеркивается «кокарда», «генерал от медицины»… Ваши письма в предпоследнем нумере* — очень хорошенькая вещь. Вообще замечу, Вам чрезвычайно удаются рассказы, в которых Вы не поскупитесь на драматический элемент.
Последний нумер хорош и тем, что в нем нет рассуждений и мало фельетонов. Нет по крайней мере фельетона Черниговца.
Чего ради Вы выпустили из моего фельетона куплетец о «велосипедистах»?* Ведь у нас есть такое общество… Если Вы выпустили в видах экономии места, то втисните его в будущий фельетон, так как я ужасно беден фельетонным материалом. Счастливчик И. Грэк! Ему можно пройтись насчет Островского и других «общих» явлений*, а мне беда! — подавай непременно факты, и московские факты!
Если Вы оставили «Чад жизни» к следующему нумеру, то бросьте его. Пародия не удалась, да и раздумал я. Б. Маркевич обыкновенно плачет, когда читает неприятные для своей особы вещи, плачет и жалуется… Придется поссориться с некоторыми его почитателями и друзьями, как ни скрывайся за псевдонимом. А стоит ли из-за этакого пустяка заводить канитель? Вместо пародии я дам фельетонный куплетец* — это короче.
Пальмина давно не видел. Не слишком ли Вы жестоки к «Волне»* и не слишком ли много говорите Вы об этом грошовом журнальчике? Л<иодор> И<ванович> забыл, вероятно, что Кланга ругали мы в «Осколках» во все корки (я два раза ругал)*, не щадя живота его. Отчего бы не позволить ему хоть разик, хоть сдуру лягнуть «Осколки»? Л<иодор> И<ванович> поступил по-рыцарски, отказавшись работать в «Волне»; но не по-рыцарски поступил он*, напечатав в «Моск<овском> листке» письмо, в котором отказывается от сотрудничества в «Волне», не объясняя мотивов*. Публика чёрт знает что может подумать.
69. Н. А. ЛЕЙКИНУ
12 или 13 февраля 1884 г. Москва.
Уважаемый Николай Александрович!
Прилагая при сем фельетон, рассказ и мелочишку*…не знаю, что писать после деепричастия, не подберу никак главного предложения, хоть и литератор. Сейчас только что поужинал, сел писать, разогнался и — стоп машина! А начинать снова письмо не хочется.
Во-первых, посылаю Вам московскую литературу в лице сочинений Алексея Журавлева*. Украл в типографии для Вас. Они напоминают те стихи, которые Вы читали мне и брату в Лоскутной гостинице, — маленькая, длинная в поперечнике книжка, сочиненная по поводу, кажется, коронации.
Потом, нельзя ли мой фельетон пускать без подписи?* Теперь уж все знают, что я Рувер. Пушкарев совсем разобиделся*, Мясницкий обидится… Все знакомы — хоть перо бросай! Пускайте без подписи, а я буду говорить, что я уже бросил фельетоны писать. Если же без подписи нельзя, то подпишите какую-нибудь букву (И. В., например). Если же перемена псевдонимов почему-либо отрицается Вами, то оставьте этот пункт без последствий.
Про Мясницкого не вычеркивайте*. Его пьеса в Москве составляет вопрос дня*. Про любителей тоже* — они составляют половину Москвы, и все прочтут.
Написал я рассказ*. Написал уже давно, но послать Вам не решаюсь. Уж больно велик для «Осколков»*. 300–350 строк. Рассказ вышел удачный, юмористический и сатирический. Действующие лица: мировой съезд, врачи… Клубничен отчасти, но не резко. Не посылаю Вам, боясь огорчить Вас длиною. Так как он мне удался, то я его никому не отдам из московских. Спрячу в чемодан. Паче чаяния, ежели понадобится Вам большой рассказ, если будет безматериалье или другая какая казнь египетская, то черкните строчку: я перепишу его начисто и пришлю.
«Кустодиевский» превосходен*. Горбуновский рассказ*, несмотря на незатейливую, давно уже заезженную тему, хорош — форма! Форма много значит…
«Путешествие в Китай»* недостойно «Осколков», а рисунки Богданова совсем швах*.
Был у Пальмина. Читал он мне письмо*, полученное им от книгопродавца Земского*. Я взял слово с Л<иодора> И<вановича>, что он пошлет Вам это письмо. Уж очень характерно! Оно оканчивается фразой: «Мерзко, братец!» Безграмотно и ругательно. А всё за то, что Л. И. прозу пишет!
P. S. В сказке я упоминаю про наш Воспитательный дом*. В нем ревизия*. Происходит нечто скандальное*. Подчиненным тошно от начальства — суть в этом. Попросите И. Грэка в одной из его мелочишек коснуться слегка, упомянуть… Большая злоба дня!*
70. Е. И. САВЕЛЬЕВОЙ
24 февраля 1884 г. Москва.
Многоуважаемая Евгения Иасоновна!
Покорный Вашему
Ваш долговязый супруг, а мой друг Дмитрий Тимофеевич жив и здоров. Видел я его третьего дня (до обеда и вечером). Видел и раньше много раз. Верую также, что увижусь с ним завтра или послезавтра. Он здоров телесно, но не духовно. Настроение его духа, насколько я смыслю, нельзя назвать хорошим: опечален смертью матери, тоскует за Вами* и изо дня в день ждет того блаженного часа, когда обстоятельства позволят ему выбраться из Москвы. Тоска по матери с каждым днем делается всё меньше и меньше, что естественно и понятно: тяжелые обстоятельства сглаживают, стушевывают эту тоску. Ему и тосковать-то некогда. Обстоятельства, одно другого хуже, враждебнее и, что хуже всего, неожиданнее, громоздятся, как льдины весной, теснят Митю и не пускают его к Вам. Он геройски борется с ними и даже редко жалуется. Приходится прочитывать всё на его вытянутой физиономии. В чем дело — он сам расскажет Вам. Описывать же я не стану: длинно, да и подробностей не знаю. Скажу только, что самое тяжелое прошло… Остались одни только финансовые дела. Покончив с финансами, он немедленно покатит к Вам.
Но никакие финансы, никакие обстоятельства не терзают его так, как разлука с Вами. Он говорит только о Вас, думает только о поездке к Вам. Будь Вы около него, мне кажется, он претерпел бы наполовину менее терзаний, чем претерпевал их в последний месяц. Судьба очень глупо сострила, поставив между Вами тысячеверстное расстояние. Вообще судьба держит себя мерзко по отношению к Вашему мужу, и он умно делает, что держит себя героем. Я уважаю в нем эту выносливость. Скоро он даст Вам ответ на все Ваши письма. Едет он завтра или послезавтра. Лишнего дня он не просидит в Москве — за это ручаюсь головой. Такой нервной, впечатлительной натуре, как он, трудно усидеть в Москве даже лишний час, в особенности же, если эта натура женатая…
Вообще не беспокойтесь. Тяжелое прошло.
Если это письмо покажется Вам коротким, мало отвечающим на Ваше письмо, то не сетуйте. Не пишу Вам всех подробностей, потому что уверен в том, что вслед за этим письмом едет к Вам и сам виновник нашей переписки.
А за доверие спасибо.
В заключение прошу принять нижайший поклон от меня и сестры. Прошу также не забывать, что у Вас есть покорнейший слуга
P. S. Приеду в Таганрог в конце июня, в полной надежде, что у меня уже есть невеста, Вами мне обещанная. Мои условия: красота, грация и… увы! тысячонок хоть 20. Нынешняя молодежь ужасно меркантильна. Кроме невесты, я должен еще получить с Вас (по московскому обычаю) на чай: я, за всё время Вашего пребывания в Таганроге, еще ни разу не совратил с пути истины Вашего супруга.
Поклонитесь ему, когда он приедет.
На конверте:
Заказное.
71. М. М. ЧЕХОВУ
15 апреля 1884 г. Москва.
Голубчик Миша!
Сделай милость, купи мне на свой вкус палку не дешевле рубля и не дороже двух. Поздравляю с окончанием страшного суда. Замучился экзаменами*.
Рукой И. П. Чехова:
Хорошо бы сделали, если бы купили
1884 г. 15 апреля.
Извини, что беспокою пустяками.
72. М. М. ДЮКОВСКОМУ
2 или 3 мая 1884 г. Москва.
Достоуважаемый! Михаил Михайлович!
Вы часто изъявляли желание присутствовать на диссертации какой бы то ни было. В понедельник 7-го произойдет защита диссертации* в 2 часа пополудни в Новом здании университета или же в здании Нового анатомического театра, который находится в саду. Если свободны, то милости просим. Умер Леонид Пушкарев.
На обороте:
Калужские ворота. Мещанское училище.
Его высокоблагородию
Михаилу Михайловичу Дюковскому.
73. Н. А. ЛЕЙКИНУ
20 и 21 мая 1884 г. Москва.
Многоуважаемый Николай Александрович!
Получил и письмо и вложение*. Письмо прочел и отвечаю, вложение же препроводил по принадлежности с советом создать что-нибудь из таможенной жизни*.
Поездка в Питер — моя давнишняя мечта*. Дал себе слово поехать в ваш царствующий град в начале июня, а теперь возвращаю себе это слово обратно. Дело в финансах, чёрт бы их подрал. На поездку нужно 100–150 рублей, а я имел удовольствие на днях прокатить сквозь жизненный строй все мои акции. Отвалил полсотни за дачу, отдал четверть сотни за слушание лекций, столько же за сестру на курсы и проч. и проч. и проч. Если же к сему Вы прибавите всю плохость моих заработков за последнее время, то поймете мои карманы. К первому июню рассчитываю на свободную полсотню, а на эти деньги далеко не уедешь. Придется отложить поездку на неопределенное время и довольствоваться вояжем на дачу и обратно. Вместе со мной собирался и дикий Пальмин. Мы с ним условились поехать 2–3 июня, но… является он ко мне на днях и, покачивая головою, заявляет, что ехать в Петербург он не может. Его терзает какая-то муть, выражающаяся в каких-то крайне неопределенных для наблюдателя воспоминаниях: «Детство… юность… и прочее…» Точно он убийство в Петербурге совершил… Долго он излагал мне причины антипатии к своему родному городу, но я ничего не понял. Или он хитрит, боясь издержек (он, между нами говоря, скуповат), или же в самом деле есть что-то такое особенное в его петербургском прошлом. В пятницу он приедет ко мне обедать… Мы выпьем, поедем к ночи в Петровское-Разумовское* на его дачу и, вероятно, кутнем. В самый момент, когда он поднимет вверх свой жилистый палец и начнет говорить мне о «бгатстве, гавенстве и свободе», когда умиление его достигнет своего acme[30], я заговорю с ним о прелестях путешествия на Валаам и стану его убеждать… Авось удастся. Если мы вдвоем поедем, то нам, вероятно, и по сто рублей хватит — это тоже аргумент. А ему, действительно, необходимо проветриться. Если этого не требует его хороший талант, то этого настойчиво добивается гигиена. Он ужасно много пьет — это неизлечимо, но зато излечимо очень многое другое. Он живет чёрт знает как… Ужасно одет, не видит света, не слышит людей. Я никогда не видал его обедов, но готов держать пари, что он питается чепухой. (Его супруга не дает впечатления мудрой хозяйки.) В общем, мне кажется, что он скоро умрет. Его организм до того расшатан, что можно удивляться, как это в таком больном теле может сидеть такая стихотворная натура. Непременно нужно проветрить этого человека. Он говорил мне, что поедет по Волге, но плохо верится его словам. Дальше своей сарайной дачи он не пойдет. О результатах беседы, имеющей быть в пятницу, сообщу Вам. Если сам не поеду, то хоть его спроважу.
Завтра у меня последний экзамен, а послезавтра моя особа будет изображать то, что толпа величает «доктором» (если, конечно, выдержу завтрашний экзамен). Заказываю вывеску «доктор» с указующим перстом, не столько для врачебной практики, сколько для устрашения дворников, почталионов и портного. Меня, пишущего юмористическую дребедень, жильцы дома Елецкого величают доктором, и у меня от непривычки ухо режет, а родителям приятно; родители мои благородные плебеи, видевшие доселе в эскулапах нечто надменно-суровое, официальное, без доклада не впускающее и пятирублевки берущее, глазам своим не верят: самозванец я, мираж или доподлинно доктор? И такое мне уважение оказывают, словно я в исправники попал. Они мнят, что в первый же год я буду ворочать тысячами. Такого же мнения и мой терпеливый портной Федор Глебыч. Придется разочаровать бедняг.
Экзамены кончились, а потому мне уже ничто не мешает подать прошение о приеме меня в число
На сей раз шлю «Дачную гигиену»*. Штука сезонная… Если понравится, то изображу еще что-нибудь в этом роде: «Охотничий устав», «Лесной устав» и проч. Мне хочется написать для «Осколков» статистику*: народонаселение, смертность, промыслы и проч. Немножко длинно выйдет, но если удастся, то бойкий фельетон выйдет. (Я зубрил недавно медицинскую статистику, которая дала мне идею.) Я теперь с удовольствием написал бы юмористическую медицину в 2–3 томах! Перво-наперво рассмешил бы пациентов, а потом бы уж и лечить начал. Погода в Москве дождливая: в летнем пальто холодно, в зимнем жарко. Здоровье мое не из блестящих: то здоров, то стражду. Пью и не пью… Определенного пока еще ничего не видно.
Сажусь читать. Прощайте.
Правда ли, что «Дело» отживает свой век?* Если правда, то добрый путь! Не любил этого журнала, грешный человек. Злил он меня. Впрочем, при нынешней журнальной бедности и «Дело» бы сгодилось*.
74. Н. А. ЛЕЙКИНУ
17 июня 1884 г. Москва.
Многоуважаемый Николай Александрович!
После трудных экзаменов, как и следовало ожидать, разленился я ужасно. Валяюсь, курю и функционирую, остальное же составляет тяжелый труд. Трудно в особенности писать фельетоны. Погода, если не считать ежедневных дождей, великолепная… Не до работы…
Третьего дня я послал Вам свою новорожденную книжицу «Сказки Мельпомены»*. Издал эту книжицу экспромтом, от нечего делать, спустя рукава…
Послал я Вам один экземпляр и для «Петербургской газеты», в кою и прошу Вас оный препроводить… Хотелось бы мне и объявленьице сочинить в «П<етербургскую> газету», но, увы, денег нет свободных… Есть у меня в Питере приятели, для которых это объявление было бы нелишним: прочли бы и по 75 коп. прислали; посему не походатайствуете ли об объявлении в кредит? В кредит и, по возможности, с уступкой. Уплатить можете Вы им даже из моего гонорара. Совсем я разорился и кричу караул… Если Вам некогда возиться с моими объявлениями и если неудобно, то, ради Христа, не церемоньтесь и «наплюве». Это не бог весть как важно…
Еду завтра на всё лето в Воскресенск, куда в случае надобности и прошу адресоваться: «
Еще одна покорнейшая просьба. В Воскресенске семья живет «на книжку», расплата же с лавочниками производится первого числа. Просрочка нежелательна обеими сторонами… Распорядитесь, голубчик, выслать мне гонорар по возможности раньше. Денежная почта приходит в Воскресенск только по понедельникам и пятницам… Первый июльский понедельник будет 2-го числа… Если, стало быть, Вы вышлете гонорар 30 июня, то Вы попадете в самую центру.
Пальмин наотрез отказался ехать в Питер*. Собирается ехать по Волге, но едва ли поедет… Слова, слова и слова*…
Объявление для «Петерб<ургской> газеты» прилагаю*. Напечатать 5 раз, на 4-й странице, в размере прилагаемого объявления, в рамочке…
В «Осколках» объявление не печатайте*…У вас и так тесно, да и книжка моя не в духе «Осколков». Подождем собрания юмористич<еских> рассказов, если таковое будет когда-нибудь…
Не напишете ли Вы мне, где и как продают книги?* Я совсем профан в книжной коммерции. Не послать ли кому-нибудь в Питер десятка два экземпляров? Всех у меня 1200. Продать не тщусь… Продастся — хорошо, не продастся — так тому и быть… Издание стоит 200 руб. Пропадут эти деньги — плевать… На пропивку и амуры просаживали больше, отчего же не просадить на литературное удовольствие?
Зачем Вы в письме Акима Данилыча (в «Брожении умов») вставили фразу*: «А всё из-за стаи скворцов вышло»… Соль письма ухнула… Городничему вовсе не известно, из-за чего бунт вышел, да и нет ему надобности умалять свои администраторские подвиги такими ничтожными причинами, как скворцы… Он никогда не объяснит бунта скворцами…. Ему нужна «ажитация»… Впрочем, всё это пустяки… Это к слову…
Поздравления с окончанием курса, празднования и житье в душной Москве совсем расстроили мою телесную гармонию… Слаб.
1 июля нужно мне быть в Москве, 2-го опять на даче… В июле Вы приедете в Москву… Как бы нам свидеться?
Пока прощайте… Будьте здравы, невредимы купно со своим приемышем*…
75. Е. И. ЮНОШЕВОЙ
Июнь, около 17, 1884 г. Москва.
Уважаемая Екатерина Ивановна!
Сейчас я был в той компании, о которой говорил Вам. Клюет. Посылаю сейчас Ваш адрес. Работку нашел Вам маленькую, чахоточную, но на плату за слушание лекций во всяком случае хватит, с чем и имею честь проздравить. Обещают снабдить Вас переводами мелких вещиц. Плата, говорят, лучше, чем у Пушкарева*. За исправность ручаюсь. Вы получите приглашение письменное или просто работу от редактора «Будильника»
А за сим, пожелав Вам всех благ, имею честь быть всегда готовым к услугам
P. S. Надеюсь, что веревка не
76. Н. А. ЛЕЙКИНУ
25 июня 1884 г. Воскресенск.
Многоуважаемый Николай Александрович!
Первый дачный блин вышел, кажется, комом. Во-первых, рассказ плохо удался. «Экзамен на чин»* милая тема, как тема бытовая и для меня знакомая, но исполнение требует не часовой работы и не 70–80 строк, а побольше… Я писал и то и дело херил, боясь пространства*. Вычеркнул вопросы экзаменаторов-уездников и ответы почтового приемщика — самую суть экзамена. Во-вторых, рассказу этому пришлось пройти все тартары, начиная с моего стола и кончая карманом богомолки. Дело в том, что, принеся свой рассказ в здешний почтамт, я был огорошен известием, что почта не идет в воскресенье и что мое письмо может попасть в Питер только в среду. Это меня зарезало. Оставалось что-нибудь из двух: или почить на лаврах, или же мчаться на железнодор<ожную> станцию (21 верста) к почтовому поезду. Я не сделал ни того, ни другого, а решил поручить мою корреспонденцию кому-нибудь идущему на станцию. Ямщиков я не нашел. Пришлось поклониться толстой богомолке… Если богомолка поспеет на станцию к почтовому поезду и сумеет опустить письмо в надлежащее место, то я торжествую, если же бог не сподобит ее послужить литературе, то рассказ получите Вы с этим письмом.
Теперь о темах для рисунков. Тут прежде всего мне нужно сознаться, что я очень туп для выдумывания острых подписей. Хоть зарежьте меня, а я Вам ничего умного не придумаю. Все те подписи, что я Вам раньше присылал, были достоянием не минуты, а всех прожитых мною веков. Отдал всё, что было — хорошее и херовое — и больше ничего не осталось. Тема дается случаем, а у меня в жизни хоть и немало случаев, нет способности приспособлять случаи к делу. Но как бы там ни было, я придумал следующий план действий. Я буду присылать Вам всё, чему только угодно будет залезть в мою голову. Сочинители подписей и мертвые не имут срама. Вы не будете конфузить меня, ежели пришлю несообразное…
Я умею сочинять подписи, но — как? В компании… Лежишь этак на диване в благородном подпитии, мелешь с приятелями чепуху, ан глядь! и взбредет что-нибудь в голову… Способен также развивать чужие темы, если таковые есть…
Живу теперь в Новом Иерусалиме… Живу с апломбом, так как ощущаю в своем кармане лекарский паспорт. Природа кругом великолепная. Простор и полное отсутствие дачников. Грыбы, рыбная ловля и земская лечебница. Монастырь поэтичен. Стоя на всенощной в полумраке галерей и сводов, я придумываю темы для «звуков сладких»*. Тем много, но писать решительно не в состоянии… Скажите на милость, где бы я мог печатать такие «большие» рассказы, какие Вы видели в «Сказках Мельпомены»? В «Мирском толке»?* И к тому же лень… Простите, ради бога… Это письмо пишу я… лежа… Каков? Примостил себе на живот книжищу и пишу. Сидеть же лень… Каждое воскресенье в монастыре производится пасхальная служба со всеми ее шиками… Лесков, вероятно, знает об этой особенности нашего монастыря. Каждый вечер гуляю по окрестностям в компании, пестреющей мужской, женской и детской modes et robes[32]. Вечером же хожу на почту к Андрею Егорычу получать газеты и письма, причем копаюсь в корреспонденции и читаю адресы с усердием любопытного бездельника. Андрей Егорыч дал мне тему для рассказа «Экзамен на чин». Утром заходит за мной местный старожил, дед Прокудин, отчаянный рыболов. Я надеваю большие сапоги и иду куда-нибудь в Раменское или Рубцовское покушаться на жизнь окуней, голавлей и линей. Дед сидит по целым суткам, я же довольствуюсь 5–6 часами. Ем до отвала и умеренно пью листовку. Со мной семья, варящая, пекущая и жарящая на средства, даваемые мне рукописанием. Жить можно… Одно только скверно: ленив и зарабатываю мало. Если будете Вы в Москве, то почему бы Вам не завернуть в Новый Иерусалим? Это так близко… Со станции Крюкове на двухрублевом ямщике 21 верста — 2 часа езды. Брат Николай будет Вашим проводником. И Пальмина захватить можно… Пасхальную службу послушаете… А? Если напишете, то и я мог бы за Вами в Москву приехать…
Трепещу. На этой неделе мне нужно стряпать фельетон для «Осколков», у меня же ни единого события. Высылать теперь буду в субботы… Вы будете получать в понедельники.
Бываю в камере мирового судьи Голохвастова — известного сотрудника «Руси». Видаю Маркевича, получающего от Каткова* 5000 в год за свои переломы и бездны*.
Курс я кончил… Я, кажется, писал уж Вам об этом. А может быть, и не писал… Предлагали мне место земского врача в Звенигороде — отказался. (Можно будет Вам, если приедете, съездить к Савве Звенигородскому* — это à propos). За сим… кажется, уж больше не о чем писать. Кланяюсь и вручаю себя Вашим святым молитвам.
Всегда готовый к услугам и уважающий
Ах, да! Книжку я напечатал в кредит* с уплатою в продолжение 4-х месяцев со дня выхода. Что теперь творится в Москве с моей книжкой, не ведаю.
Хочу сейчас идти рыбу удить… Беда! Получил заказ из «Будильника» и, кажется, за неимением энергии не исполню…
См. следующее письмо. Это, по не зависящим от редакции обстоятельствам, застряло и залежалось.
77. Н. А. ЛЕЙКИНУ
27 июня 1884 г. Воскресенск.
Вчера вечером, уважаемый Николай Александрович, получил Ваше письмо и прочел его с удовольствием. Письма на даче составляют удовольствие немалое. Вчера у Андрея Егорыча я получил их целых шесть штук купно с газетами и «Осколками» и до самой полуночи услаждал себя чтением. Прочел всё, даже объявления в газетах и даже остроты новоиспеченного юмориста Е-ни*…Вчера читал Ваше письмо, ныне же отвечаю… Сейчас я приехал с судебно-медицинского вскрытия, бывшего в 10 верстах от В<оскресенска>. Ездил на залихватской тройке купно с дряхлым, еле дышащим и за ветхостью никуда не годным судебным следователем*, маленьким, седеньким и добрейшим существом, мечтающим уже 25 лет о месте члена суда. Вскрывал я вместе с уездным врачом на поле, под зеленью молодого дуба, на проселочной дороге… Покойник «не тутошний», и мужики, на земле к<ото>рых было найдено тело, Христом богом, со слезами молили нас, чтоб мы не вскрывали в их деревне… «Бабы и ребята спать от страху не будут…» Следователь сначала ломался, боясь туч, потом же, сообразив, что протокол можно написать и начерно, и карандашом, и видя, что мы согласны потрошить под небом, уступил просьбам мужиков. Встревоженная деревушка, понятые, десятский с бляшкой, баба-вдова, голосящая в 200 шагах от места вскрытия, и два мужика в роли Кустодиев около трупа*…Около молчащих Кустодиев тухнет маленький костер… Стеречь труп днем и ночью до прибытия начальства — мужицкая, никем не оплачиваемая повинность… Труп в красной рубахе, новых портах, прикрыт простыней… На простыне полотенце с образком. Требуем у десятского воды… Вода есть — пруд под боком, но никто не дает ведра: запоганим. Мужик пускается на хитрость: манехинские воруют ведро у трухинских… Чужого ведра не жалко… Когда они успевают украсть и как и где — непонятно… Ужасно довольны своим подвигом и посмеиваются… Вскрытие дает в результате перелом 20 ребер, отек легкого и спиртной запах желудка. Смерть насильственная, происшедшая от задушения. Пьяного давили в грудь чем-то тяжелым, вероятно, хорошим мужицким коленом. На теле множество ссадин, происшедших от откачивания. Манехинские нашли тело и качали его 2 часа так усердно, что будущий защитник убийцы будет иметь право задать эксперту вопрос: поломка ребер не была ли следствием откачивания? Но думаю, что этот вопрос не задастся… Защитника не будет, не будет и обвиняемого… Следователь до того дряхл, что не только убийца, но даже и больной клоп может укрыться от его меркнущего ока… Вам уже надоело читать, а я разохотился писать… Прибавлю еще одну характерную черточку и умолкну. Убитый — фабричный. Шел он из тухловского трактира с бочонком водки. Свидетель Поликарпов, первый увидевший у дороги труп, заявил, что он видел около тела бочонок. Проходя же через час мимо тела, этот Поликарпов уже не видел бочонка. Ergo[33]: тухловский трактирщик, не имеющий права продажи на вынос, дабы стушевать улики, украл у мертвеца бочонок. Но довольно о сем. Вы возмущаетесь осмотром кормилиц*…А осмотр проституток? Медики (конечно, ученые), затрогивавшие вопрос «об оскорблении нравственного чувства» осматриваемых, судили-рядили и остановились на одном: «их товар, наши деньги… Если медицинской полиции можно, не оскорбляя личности торгующего, свидетельствовать яблоки и окороки, то почему же нельзя оглядеть и товар кормилиц или проституток? Кто боится оскорбить, тот пусть не покупает…» Если Вы побоитесь оскорбить щупаньем кормилицу и возьмете ее не щупая, то она угостит Вас таким товарцем, который бледнеет перед гнилыми апельсинами, трихинными окороками и ядовитыми колбасами.
У Вас 600 кустов георгин… На что Вам этот холодный, не вдохновляющий цветок? У этого цветка наружность аристократическая, баронская, но содержания никакого… Так и хочется сбить тростью его надменную, но скучную головку. Впрочем, de gustibus non disputantur[34]. Я не хотел поместить в «Осколках» объявление о моей книжке* не потому, что считаю это бесполезным, как Вы на меня клевещете, а просто потому, что боялся стеснить Вас: места у Вас мало, а брать с меня, как с других берете, Вы поделикатитесь… Поместите объявление, скажу спасибо*. Ежели возможно вставить фразу «иногородние получают через редакцию „Осколков“», то скажу сугубое спасибо. Покупателей много не будет, и Вас эта фраза не стеснит. Ежели паче чаяния найдется желающий купить книжку через редакцию, то Вам придется только сообщить мне в ближайшем письме адрес счастливца и — больше, кажется, ничего. Впрочем, в издательском деле я решительно ничего не понимаю… Действуйте, как лучше… За указания поклон и спасибо*. Исполню всё так, как Вы написали. Страсть, сколько я написал Вам! Через день хожу в земскую больницу*, где принимаю больных. Надо бы каждый день ходить, да лень. С земским врачом* мы давнишние приятели.
78. Н. А. ЛЕЙКИНУ
14 июля 1884 г. Звенигород.
Уважаемый Николай Александрович!
В настоящее время я нахожусь в граде Звенигороде, где волею судеб исправляю должность земского врача*, упросившего меня заменить его на 2 недельки. Полдня занят приемкой больных (30–40 человек в день), остальное же время отдыхаю или же страшно скучаю, сидя у окна и глядя на темное небо, льющее уже 3-й день нехороший, безостановочный дождь… Перед моим окном гора с соснами, правее дом исправника, еще правее паршивенький городишко, бывший когда-то стольным городом… Налево заброшенный крепостной вал, левее лесок, а из-за последнего выглядывает Савва освященный*. Заднее крыльцо, или вернее задняя дверь, около к<ото>рой воняет сортиром и хрюкает поросенок, глядит на реку. Теперь суббота. Чтобы не обмануться в почте, спешу послать срочную работу*. Рассказ же* нацарапаю сегодня под ночь и пришлю завтра*. Письма посылайте в Воскресенск. Оттуда мне пересылается всё исправно. Был в Москве и слышал, что Л. И. Пальмин венчался со своей старухой*. Видел его, но он мне ничего не говорил об этом. Не говорите ему, что я Вам сообщил эту прозаическую новость про поэтического человека… Может быть, эта новость для Вас уже не новость! Прощайте.
79. Ал. П. ЧЕХОВУ
Середина июля 1884 г. Звенигород.
Сашаъ!
Посылаю письмо для Левенсона*. Жалею, что заставляю тебя, беднягу, шляться по 10 раз к этим жидам, скорблю и утешаю себя тем, что сумею с тобою расквитаться. Послал книжку в редакции?*
Посылаю письмо отца для руководства*. Стыдно Николаю заставлять самолюбивого старика брать взаймы! Поездка к Пушкареву обошлась Николаю рублей 4–5… Эти деньги мог бы он лучше отдать в уплату…
Живу в Звенигороде и вхожу в свою роль.
Гляжу на себя и чувствую, что не жить нам, братцы, вместе! Придется удрать в дебри в земские эскулапы… Милое дело!
Пиши в Воскресенск. Оттуда мне вышлют.
Николая ждут в В<оскресенске>.
Письмо, начинающееся словами «Евочька*…и проч.»… неподражаемо сочинено. Ты и Николка показали себя художниками*.
80. Н. А. ЛЕЙКИНУ
Середина июля 1884 г. Звенигород.
Многоуважаемый Николай Александрович!
Прочитавши Ваше письмо, дал знать в Москву брату Николаю о предстоящем Вашем приезде. Брат будет Вашим путеводителем в Воскресенск, сам же я вырваться из Звенигорода не могу до приезда врача, должность коего исправляю*. Перед приездом в В<оскресенск> Вы потрудитесь уведомить меня телеграммой (Звенигород, врачу Чехову), я поеду на 1–2 дня в В<оскресенск>, чтобы повидаться с Вами и показать Вам наши святыни. Или так сделайте: поезжайте на вторую станцию Смоленской дороги, Голицыне. Отсюда до Звенигорода (15 верст) на лошадях. В Звенигороде обозреем Савву освященного и покатим отсюда в Новый Иерусалим (20 верст). Всё это отнимет у Вас не более суток. Прихватите Пальмина. Заранее предупреждаю: удобств на пути не найдете… Дороги и города хуже худшего, но зато масса беллетристического материала. Если переночуете у меня, то свожу Вас в больницу на приемку (рассказ в 300 строк). На Илию, 20-го, у меня будет 60 человек больных, 22-го человек 40. Лучше сделаете, если начнете путешествие Звенигородом. Дороги тряски, но живописны. Жду. Телеграммы в Воскресенск не посылайте, ибо в этом граде телеграфа нет и мне придется платить за эстафету 3 р. 50 к. (Семья заплатит, а телеграммы я не прочту, так как меня нет в В<оскресенске>). Телеграфируйте в Звенигород. Больных я могу бросить на 2 суток. У меня фельдшера доки. Приезжайте же! Брат Николай будет у Вас в Лоскутной. Обитает он на старой квартире.
Неужели Д. К. Ламанч<ский> и Ежини одно лицо?* Если да, то я, значит, хватил не по чину*…Д. К. Ламанч<ский> изображает из себя одного из хороших московских работников. Стишки его милы… Но проза его, в особенности в «Будильнике», несносна… Относительно Рыскина соглашаюсь с Вами*. Читал его мало, но слышал про него много. В Москве, если покопаться, можно найти еще кое-кого. Прощайте.
Пальмина умоляю приехать.
81. П. Г. РОЗАНОВУ
22 июля 1884 г. Звенигород.
Парафимоз в прежнем положении. Прибегаю к любезности хирурга, имевшего связь с англичанкой и двумя роскошными польками. Без Вас умру, ибо нерешителен и трус.
82. Н. А. ЛЕЙКИНУ
11 августа 1884 г. Воскресенск.
Многоуважаемый Николай Александрович!
Шлю* купно с большим поклоном плохой фельетон*. Фельетон плох в квадрате, до степени «увы и ах!», но я не виню себя. Тем нет совершенно, а всё то, что есть, донельзя мелко и противно. Другой на моем месте пал бы в уныние, а я ничего, привык… Рассказ в 60 строк написал*, но до того скверный, что посылать жутко. Подожду до завтра: авось переменю свой взгляд на него или напишу что-нибудь другое. Впереди у меня еще целых 2 дня…
Теперь насчет «Сатирич<еского> листка». В этом листке я не работаю* (для первых номеров дал несколько крох*, а теперь — ни-ни) и оного не читаю. Что в нем пишется и что творится, мне неведомо, а ежели бы ведал, то поспешил бы сообщить Вам обо всем, что Вас касается. Сообщаемому Вами не удивляюсь. Не удивлюсь также, если завтра меня, хорошего знакомого Липскерова, обзовут в этом «Листке» так или иначе каким-нибудь поносным именем. Всего можно ожидать от этих господ, и всякая выходка их естественна… Надо Вам сказать, что «еврюга» Липскеров едва ли знает о том, что Вы обруганы в его журнале*. Он ленив, лежебока, ни во что не вмешивается и знать ничего не хочет… Еврюга* добрый, не ехидный и покладистый. Делами этого сатрапа правят секретари. В «Листке» заправляет Марк Ярон*…(выдаю редакционную тайну!), мстящий Вам за то, что я дважды обругал его в «Осколках»*. Ярон человек нехороший, способный на всякую мерзость… но и он, вероятно, не автор и не виновник пасквиля. Пасквиль, как и все статьи, попал в «Листок» без ведома редактора и секретарей: печатают что и как попало, без разбора и что подешевле. Ведется этот «Листок» до того похабно и халатно, что в нем можно напечатать пасквиль даже на самого Липскерова.
Буду в Москве, узнаю всё, а пока напишу Липскерову письмо*, в котором обзову его скотиной. Писал пасквиль, вероятно, какой-нибудь московский мелюзга, писал за неимением материала и по глупости. У этих господ ни такта, ни чувства меры…
Целый день льет дождь. У меня благодаря скверной погоде ногу ломит. Скучно ужасно. Третьего дня ездил в Звенигород на именины, вчера ловил в пруде линей, а сегодня не знаю, куда деваться от скуки. Хочу сесть писать — к постели тянет, лягу — писать хочется… Так бы взял да и высек свою лень!
Как нарочно, брат, посылаемый на почту, стоит возле и торопит… Судьба уж моя такая! Всегда довожу дело до последней минуты.
За приглашение в Петербург спасибо. Уехал бы к вам с наслаждением, но… в карманах кондукторские и полицейские свистки… Хоть шаром покати! Семья живет на даче со мной на моем иждивении, а дачная жизнь… ву компрене[35], кусается. Имей я лишние 50 руб., имей даже кредит долгосрочный (у тетеньки или бабушки) на эту сумму, я недолго бы думал… Погожу до зимы.
Прощайте. Рассказов пришлю, а насчет подписей помыслю.
83. Н. А. ЛЕЙКИНУ
23 августа 1884 г. Воскресенск.
Многоуважаемый Николай Александрович!
Собираюсь удрать к 1-му сентября из Воскресенска в Москву на зимнее житие. Первое число срок крайний. А посему, прошу усердно, сделайте распоряжение о высылке мне гонорара не позже 31-го августа* — пятницы, когда в Воскр<есенск> приходит денежная почта. Простите, ради аллаха, что на сей раз изменяю Вашим порядкам, но если бы Вы знали, какая противная погода на даче, сколько багажа и домочадцев придется мне переправлять в Москву и как мне хочется засесть за свой московский письменный стол, то объяснили бы себе это мое нашествие на Вашу бухгалтерию. Чтобы не путать августовских счетов с сентябрьскими, вышлите мне наотмашь рублей 60 — это и короче и сподручнее для Вас, — а счет за август вышлет Ваш секретарь мне вместе с сентябрьским счетом в октябре, сразу за 2 месяца.
Нужно бы в Москву съездить за деньгами, да денег нет на дорогу… Комиссия! Были кое-какие деньжонки, да нелегкая дернула меня дать их взаймы приятелю-поручику*. Поручик отдаст, но, вероятно, тогда, когда у меня у самого будут полные карманы, перед моим отъездом. Впрочем, довольно о деньгах. Ах… не так давно лечил одной барышне зуб, не вылечил и получил 5 руб.; лечил монаха от дизентерии, вылечил и получил 1 р.; лечил одну московскую актрису-дачницу от катара желудка и получил 3 руб. Таковой успех на новом моем поприще привел меня в такой восторг, что все оные рубли я собрал воедино и отослал их в трактир Банникова, откуда получаю для своего стола водку, пиво и прочие медикаменты.
Спасибо Вам за объявления* о моей книжице. В сентябре поблагодарю лично. Если Вы находите, что объявления летом лишни, то прекратите или же помещайте их через номер. Не знаю, что творится теперь с моей книгой… Говорят, хвалили ее в «Нов<ом> времени», в «Театр<альном> мирке»*…Ничего не читаю, кроме московских газет, ни за чем не слежу… Такая досада! Если Вы поместили объявление в «Петерб<ургской> газете», то уплатите из моего гонорара. Уплатите следуемое и Вашей конторе за объявления в «Осколках». Читал в «Наблюдателе» критику на «Христову невесту»*…Кто бы мог подумать, что Ваша книжка даст случай этому беспардонному критику упомянуть о германском милитаризме, бисмарковщине*…
Сажусь писать оск<олки> москов<ской> жизни. Полное отсутствие материала! Нововременский Курепин и Лукин из «Новостей» из кожи вон лезут, но их фельетоны не полнее моих осколков*.
Погода ужасная, дифтеритная. Давно уже не видел солнца. Читал пальминскую «Морскую зыбь»*…Не уехал ли он на море? Не катается ли теперь, чего доброго, на пароходе в «каюте новобрачных»?
Б. Маркевич дал мне почитать собрание своих* мелких рассказов. Давая мне это собрание, он имел в виду благую цель: пусть поучится молодой человек. Спрашивал о Вас, снисходительно покритиковал Лескова, пожалел, что нынешняя юмористика в упадке… Этот камер-юнкер* болен грудной жабой и, вероятно, скоро даст материал для некролога*…
Прощайте. Посылаю сестру на почту отнести это письмо. Сверх ожидания, соглашается и идет одеваться.
84. М. П. ЧЕХОВОЙ
Наша собственная сестра!
Уезжаю. Дома уломаю всех*. Если находишь лучшим жить в сих краях, а не в тех, то живи.
Саша пробудет в Москве до средины сентября.
Кланяйся мадам Шпехь.
Поклон Киселевым, ввиду его громадности, посылаю через Ивана. У Оленьки Лашкевич кровавый
Говорят, что ты страшно привязалась к мадам Шпехь. Пригласи ее к нам в Москву. Мы ей тоже кровавый понос устроим, бесплатно. Пишу о поносе для того, чтобы ты не давала никому читать моих писем.
85. Д. Т. САВЕЛЬЕВУ
4 сентября 1884 г. Москва.
Любезнейший друг Дмитрий Тимофеевич!
Письмо твое получил я только вчера (3-го) по приезде из Воскресенска. Поручения твои исполню с готовностью, ибо досуга у меня много. Лекции начнутся не ранее 10-15-го сент<ября>, так как Ек<атерининская>* больница ремонтируется. Проценты в ссуду уплачу тотчас же по получении от тебя квитанции. Если, посылая мне квитанции, не пришлешь мне денег, то этим окажешь для меня великую услугу: ты знаешь, как жутко ходить в почтамт за получением денег! Уплачу свои, а потом расквитаемся.
Чтобы не быть у меня в долгу по части поручений, исполни мою маленькую просьбу: поклонись своей жене* 100 раз за ее память* о моей персоне. Но это не всё. Если у тебя есть свободное время, то забеги как-нибудь в городскую управу и спроси там, как поживает моя стипендия. Я не получал еще за последнюю треть.
Если управа намерена выслать мне, то пусть поспешит высылкой. Всё имевшееся у меня я ухлопал на семью и теперь сижу на бобах, ощущая всеми своими нервами отсутствие в карманах всякого присутствия. Живу пока в кредит, получки же мои начнутся только в октябре.
О причинах, не пустивших меня на юг, сообщу при свидании. Приписка* твоей супруги повергла меня в печаль*. Я почувствовал наклонность к семейной жизни, пожелал быть отцом и — вдруг! Мне пишут, что невеста еще не нашлась! А ты, скот бесчувственный, не мог употребить власть и прикрикнуть на жену, чтобы она пристроила твоего друга! Я отказал многим богатым невестам, надеясь на обещание твоей жены, — можешь, стало быть, понять теперь мое положение! Опять придется ходить всю зиму в Salon.
Книжку вышлю*, когда схожу в склад издания.
Кланяюсь.
86. Н. А. ЛЕЙКИНУ
15 сентября 1884 г. Москва.
Уважаемый Николай Александрович!
Сижу я в доме графини Капнист*, в салонах которой обитает Лиодор Иванович Пальмин (известный поэт). Поэт благосклонен ко мне настолько, что угощает меня своей наливкой. У него насморк, кашель и шум в ушах.
Для Вас готовы у меня 3 рассказа*, которые завтра или послезавтра посылаю. Выезжать никуда не думаю, сижу у себя в Головином пер<еулке> и ленюсь. Совлещи с себя ленивого человека* рад бы, но не могу. Насчет работы моей у «еврюги»* не слишком беспокойтесь: за всё лето и сентябрь я получил от него 3 купона стоимостью в 2 р. 50 к. каждый — только. О пасквиле «Сатирического листка» я писал Вам*. Если Вы не удовлетворены, то всё мною недосказанное, длинное для письма, сообщу при свидании. Оставляю место для Лиодора Ивановича*.
87. П. Г. РОЗАНОВУ
Начало октября 1884 г. Москва.
Вывеска заказана*. Благоволите прислать это письмо купно с Вашей карточкой* и звенигородскими новостями. Стало быть, более подробные известия* Вы получите после 15 октября*.
88. Н. А. ЛЕЙКИНУ
7 октября 1884 г. Москва.
Уважаемый Николай Александрович!
В исполнение Вашей редакторской воли* шлю Вам свои литературные экскременты в воскресенье… Вы получите 2 места: в одном фельетон, в другом это письмо с рассказом*. Десять раз лез к Николаю, и десять раз он уверял меня, что рисунки
Panem et circenses*[36] нет и нет… Думаю, думаю, и хоть кол теши на голове! Но бог не без милости… Авось, что-нибудь намыслю и пришлю Вам… За доброе слово о «Петербург<ской> газете» большое спасибище*. Я буду получать ее в обеденное время, а читать после обеда, развалясь и куря…
Не забывайте, что мы условились в случае срочного материала помещать москов<ский> фельетон еженедельно, дабы не было кричащих запаздываний. Я буду присылать Вам его кусочками, урывками, а Вы планируйте его, как знаете: что срочно, то теперь, что не срочно, то после… Рассказиков напеку… Зачем Вы в деле скоро- и многописания меня сравниваете с собой? Литература Ваша специальность… На Вашей стороне опыт, уверенность в самом себе, министерское содержание… А я, пишущий без году неделю, знающий иную специальность, не уверенный в доброкачественности своих извержений, не имеющий отдельной комнаты для письма и волнуемый страстями…, могу ли я поспеть за Вами? Если буду писать двадцатую часть того, что Вы пишете, то и за это слава богу…
О лекарских вакансиях думаю*…Записал Лихачева в поминальницу… Был у Пальмина… Лечил живущую под ним (каламбур?!!) девицу и забежал к нему. Он спал, но, заслышав мой голос, проснулся и предстал предо мною во всем величии поэта, с опустившимися панталонами и всклоченной куафюрой… Сидел я у него недолго: прогнало меня от него отсутствие сортира. У нас снег… Получил приглашение от «Нови»*…Как прочел на письме, что у них 500 000 основного капитала, то до того потерялся, что потерял всякую надежду написать туда что-нибудь…
Портной принес новое пальто. Поздравляю: не все Ваши сотрудники ходят в старых пальто…
89. П. Г. РОЗАНОВУ
3 ноября 1884 г. Москва.
Добрейший Павел Григорьевич!
Моя радость по поводу назначения Вашего на место тайного советника Кетчера* совсем бледнеет перед моею скорбью, когда читаю Ваше известие о несчастье с доской*. Неужели?!? Я приказал упаковать ее в самую мягкую книгу, в одну из тех книг, какие я употребляю по причине их мягкости для известной надобности. Если Вы не шутите (крушение чугунной доски похоже на шутку), то виновата, стало быть, упаковка, а так как упаковка моя, то и вина моя. Закажу другую вывеску и вышлю ее в ящике… Как живете? Насчет конкурса осведомлюсь у Лейкина*…Протекция, батенька, на Руси не знает конкурсов, что, впрочем, не делает чести человечеству.
Поклонитесь Сергею Павловичу и скажите ему, чтобы он побывал у меня, если приедет в Москву. Нужен он мне. Погода ужасная… Удивляюсь, как это Вы можете жить в такую пору в звенигородских дебрях. В Москве тоже скучно. Одно только утешительно, что целый день сидишь за работой и не замечаешь скуки. Боюсь наврать чего-нибудь, а посему ставлю точку и кланяюсь.
Жду Вас к себе.
90. Н. А. ЛЕЙКИНУ
4 ноября 1884 г. Москва.
Уважаемый Николай Александрович!
Пишу Вам, дабы предупредить Вас, что фельетон будет выслан мною не сегодня в воскресенье, а завтра в понедельник. Стало быть, Вы можете на этот счет быть покойны… Фельетон* мой почти уже готов, но мал очень*, и хочется мне прибавить еще что-нибудь… Вместе с фельетоном пришлю две темы и, быть может,* рассказ… Фельетон ужасен… Материала никакого, и поневоле приходится писать про Кузнецова и его Салон* — противно даже. Вчера и сегодня болен… Голова трещит, лихорадка… Работать не в состоянии… Был у меня Пальмин и передал мне, что Вы на меня сердитесь. За что? Вы пишете ему, что я не присылаю Вам рассказов… Беру богов в свидетели, что я не посылаю Вам рассказов только тогда, когда знаю, что у Вас есть уже в запасе мой рассказ… Это справедливо даже относительно того из последних номеров, в котором не было ничего моего. Вы можете только претендовать, что некоторые мои рассказы выходят плохи… На это могу возразить Вашей же фразой, сказанной в одном из Ваших писем относительно печи, не всегда одинаково пекущей.
Далее Вы громите меня за то, что я не даю тем. Если бы сочинять темы было так же легко, как закурить папиросу, то я прислал бы Вам их видимо-невидимо, но Вы сами знаете, что легче найти 10 тем для рассказов, чем одну порядочную подпись… И неужели Вы думаете, что я не прислал бы их Вам, если бы они у меня были? Точно я их продаю в другой журнал! Все темы, какие у меня накопились за всё время моего литературничества, я вывалил Вам в прошлом году… И теперь, выдумываю и изредка присылаю… Сделал даже по Москве клич, что плачу по полтиннику за каждую сносную тему… Вы в последнем* нашем разговоре в Лоскутной*, набавляя 5 р. к добавочным, мое упорство относительно недоставления подписей поставили в некоторую связь с добавочными… Если я получаю эти добавочные только за темы, то, конечно, я получаю их ни за что… Но ведь это легко поправить! Стоит только перестать высылать их — вот и всё!
Далее Вы, как передает Л<иодор> И<ванович>, жалуетесь, что я не всегда отвечаю на Ваши письма. Это правда, винюсь… Дело в том, что посылку произведений своих я довожу до крайнего срока и не успеваю писать Вам, несмотря на искреннее желание. Я уж не раз извинялся в этом и не раз писал Вам громадные письма, чтобы хоть этим загладить свою вину. На письма, имеющие деловой характер, я всегда отвечал… Теперь, дав ответ на претензии, заявленные Пальминым, продолжаю о своем…
В эту неделю не посылаю Вам несколько рассказов, ибо был всё время и болен и занят: пишу маленькую чепуху для сцены* — вещь весьма неудачную… По утрам и вечерам готовлюсь к докторскому экзамену*.
Во вторник буду у Пальмина и подумаю с ним о темах для передовиц. Николай ничего не делает, хотя, судя по его прелестному рисунку в последнем номере «Осколков»*, и следовало бы работать… У Гиляровского родился младенец мужеска пола*.
Да! 22-го разбирается дело Рыкова*…Буду в окружном суде, ибо имею билет… Не нужно ли* для «Петербургской газеты» фельетонов* о Рыкове? Если нужно, то порекомендуйте… Возьму дешево: по 50 р. за фельетон… Дело будет тянуться 12 дней. Без эффектов не обойдется… О многом можно написать…
Письмо это коротко, но думаю, что я всё сказал, что нужно для того, чтоб Вы перестали сердиться. Мечтаю в декабре быть у Вас…
Рекомендовал я Вам поэтика Медведева*. Махонький, плюгавенький… Жалко мне его, потому и рекомендовал. Кушать хочет, а денег нет… Будете объявления о журнале пускать? Если будете, то хорошо… Я на Вашем месте тысяч пять бы убухал на рекламу… Рекламу пустить с рисунками, рассказами, анекдотами… красками…
А о «Петербургской газете» — пожалуйста. Не дадите ли и Вы место* в осколочных фельетонах скопинскому делу?* Если да, то предупредите… Дело большое, на всех хватит.
91. Н. А. ЛЕЙКИНУ
11 ноября 1884 г. Москва.
Уважаемый Николай Александрович!
Получил Ваше письмо и пишу ответ через час по прочтении.
О высасывании из пальца я с Вами не согласен*. Если начнешь высасывать, то пройдет час, два… а там глядь и ничего не выдумал и не высосал! А за 2 часа можно другое что-нибудь сделать… Неужели Вам понравились мои темы?* Я послал их не без колебания…
Насчет брата Николая согласен*. Скорблю и скорблю. Лентяй из перворазрядных и с каждым годом делается всё ленивее и ленивее… Прочту ему Ваше письмо*. Влияние свое на него обещаю, но… где замешалась баба (и у него баба), там трудно влиять.
На условия «Петербур<гской> газеты»* тоже согласен. Буду писать по рыковскому делу и накануне процесса пришлю первый рассказ.
О распорядителе*, выведенном из маскарада, Вы напрасно усомнились*, и напрасно вообще Вы мне не верите. Я Вас не подведу и не надую — в этом будьте уверены. Выведен был Гулевич-рассказчик из маскарада Лентовского. Не назвал я лица и места, потому что не хотел обижать старика, — вот и всё. О выводе его знала вся Москва и заметки моей было бы достаточно без фамилии.
Вчера получаю телеграмму: «Поля больна* и я шея железа зноб если можно приезжайте вечером Пальмин*». Еду вечером и — о поэты! — не застаю Л<иодора> И<вановича> дома… Поля сидит с гостями и угощается…
Шлю мелочишку*. Мне сдается, что она чуточку мутна. Если так, то вышлите обратно, я ее починю… Еду слушать Лукка*.
Ах, да! Есть в Москве такой поэтик Медведев*…Ему я дал записочку к Вам*…Стало быть, еще не собрался послать Вам свои стишины… Рыскин едва ли будет Вашим сотрудником*…Пастухов не пустит.
92. Н. А. ЛЕЙКИНУ
17 ноября 1884 г. Москва.
Уважаемый Николай Александрович!
Ах! Но одного «аха» недостаточно…
Изумляюсь, как это я не понял Вас относительно Худекова*? Вы писали, что ему не нужно фельетонов, а нужны краткие сведения из суда строк в 100… Мне почему-то вообразилось, что под сведениями надлежит понимать рассказы… (Если эти сведения не фельетон — то что же?) Спасибо, что написали и наставили на путь истинный… Вы удивляетесь моей странной прыти*: как это, мол, можно написать рассказ за день до суда? Рассказ — не пожарная команда: и за полчаса до пожара может быть состряпан. Но дело не в этом, а в том, что в первой моей посылке я хотел изобразить нововведения в окружном суде, состряпанные ради Рыкова и которые я еду осматривать в понедельник… Они достойны описания, а не описывать же их в самый день суда, когда будет и так много материала!..
Второе «ах» по поводу «Речи и ремешка»*. Сей рассказ напечатан нигде не был. Суть его я припоминаю, исполнение забыто… Прочту с удовольствием, как нечто не мое…
Я не думал, что мой рассказ, напечатанный в «Развлечении»*, достоин «Осколков». Я не послал Вам его, ибо он длинен и плох — так по крайней мере мне казалось. А Вы не сердитесь, когда видите меня дезертирующим из «Осколков»… Человек я семейный, неимущий… деньги надобны, а «Развлечение» платит мне 10 коп. со строки. Мне нельзя зарабатывать менее 150–180 руб. в месяц, иначе я банкрот.
О Медведеве скорблю*. Голоден и холоден. Студент…
О Николае молчу. Нарисовал он Вам хороший рисунок… Если я спрошу его, послал ли он Вам его или нет, то наверное соврет…
Если приедете в ноябре, то — merci. У нас зимой весело. В Стрельну* можно будет съездить…
Был я недавно в одной ископаемой редакции («Россия») и подслушал весьма интересный разговор. Человек 10–15 сидели за чаем и толковали про «Осколки». Сравнивали с «Искрой», говорили, что они лучше «Искры», что в них есть направление, остроумие… что пресса подло делает, что обращает на них мало внимания и проч…. Похвалили даже моск<овский> фельетон*, спросив меня, кто это Улисс*…Не первый уж раз слышу я такое мнение об «О<сколк>ах» и всякий раз «взыграся во чреве моем младенец»*…Держитесь! Подтяните художественный отдел до высоты хотя бы стрекозиной и — благо будет…
Я понатужусь и дам мелочишек, а пока не забывайте, что у Вас есть всегда готовый к услугам
Кстати. Рыковское дело будет, как говорят, тянуться 2–3 недели… Не пришлет ли мне г. Худеков на всякий случай какого-либо вида от «Пет<ербургской> газ<еты>», карточку, что ли… Мелочи вышлю завтра*…Я несчастлив: каждый день гости…
93. Н. А. ЛЕЙКИНУ
19 ноября 1884 г. Москва.
Уважаемый Николай Александрович!
Вместо одного большого рассказа посылаю Вам 3 плохих мелочишки*. Тут же посылаю рассказ* одной госпожи, сотрудницы многих петербургских и московских журналов, некоей Политковской*. Пришла ко мне и попросила рекомендовать. Рекомендую*. Баба способная и может пригодиться, если будет поставлена на настоящий путь. Гонорара просит 6 к. Если рассказ не годен, то, сделайте милость, пришлите его обратно, не мне, а по адресу: Москва, Арбат, Столовый пер., д. Соловьева, Екатерине Яковлевне Политковской*. Напишите ей при этом какое-нибудь утешительное слово вроде надежды на будущее — таким образом и ее удовлетворите и меня от нее избавите… Особа нервная, а посему (недаром я медицинский ф<акуль>тет проходил!) не огорошьте ее холодным и жестким ответом… Помягче как-нибудь… Я наказан почтовыми расходами и потерей времени (она просидела у меня 1½ часа), а Вы уж возьмите на себя горечь ответа… Если пришлете рассказ на мое имя, то она опять ко мне придет и… ах! Поет, впрочем, недурно, но мордемондия ужасная…
94. Н. А. ЛЕЙКИНУ
25 ноября 1884 г. Москва.
Уважаемый Николай Александрович!
Вместо фельетона о Рыкове, который вышел бы и мал и жалок (в 40–50 строк фельетона всего процесса не всунешь), посылаю Вам «Скопинские картинки»*.. Думаю, что сгодятся…
Процесс протянется еще 2 недели, а может быть, и больше… Если хотите, то и к следующему нумеру пришлю таких картинок… Есть очень характерные материи… Кланяюсь… Подробное письмо напишу
95. Н. А. ЛЕЙКИНУ
26 ноября 1884 г. Москва.
Уважаемый Николай Александрович!
В письме своем Вы начинаете с Политковской*. С нее начну и аз. Рассказов ее я не читал и послал их к Вам «девственными», мною не тронутыми. Читать их было некогда, ибо она стояла над душой и требовала послать сейчас… Прочти я их и найди скверными, мне все-таки пришлось бы их послать Вам… А как баба обрадовалась, прочитав Ваше письмо! Она прибежала ко мне и поклялась послать Вам в «благодарность» еще очень много рассказов.
Николая видел и претензии Ваши ему заявлял*. Пообещал поспешить высылкой. Не знаю, откуда он взял, что я обещал дать подпись к его рисунку? Может быть, и обещал, но… не помню… Подумаю, и если надумаю на днях, то на днях же и вышлю.
Теперь насчет бывшей у Вас Н. А. Гольден*. Это мой хороший приятель… Бабенка умная, честная и во всех смыслах порядочная. Имеет честь быть свояченицей писателя-изобретателя Пушкарева. Несколько дика, чем и объясняется, что она не сняла пальто. Пушкарева ругать при ней можно.
За сим о «Петерб<ургской> газете». О Рыкове строчу туда ежедневно и, вероятно, на Худекова не потрафляю. Дело непривычное и, сверх ожидания, тяжелое. Сидишь целый день в суде, а потом, как угорелый, пишешь… Не привык я к такому оглашенному письму… Пишу скверно, а тут еще гг. корректоры стараются и починяют мое писанье. Пишу, например: «Палата идет!», как и подобает, а они, милые люди, исправляют: «Суд идет!»* Уж ежели они мне не верят, так нечего им было со мною и связываться… Против сокращений я ничего не имею, ибо я новичок в деле судебной хроники, изменять же смысл не уполномочивал.
Я пишу: «Этот скопинский нищий подает вдруг в банк объявление о взносе им вкладов на 2 516 378 р. и через два-три дня получает эту сумму чистыми денежками… (помню с этого места приблизительно), но ими не пользуется, ибо объявление делает по приказу Рыкова в силу его политики…» Последнее, со слова «но», зачеркивается*, и нищий выходит у меня богачом…?!?
Помаленьку привыкаю, и позднейшие корреспонденции выходят лучше и короче первых. Вы ничего не говорите Худекову. Жалуюсь только Вам… Да и не жалуюсь, а так только, копеечную скорбь свою изливаю… В суде в общем весело… Протянется процесс еще на 2–3 недели… Если Вам по нутру придутся картинки из Скопина*, то не прислать ли новую серию?* Злоба дня солидная… Дело я понимаю, и тем много. Если согласны, то отвечайте шнеллер[37].
Мечтаю в декабре прибыть в Питер… хочу удрать от женщин, навязывающих мне участие в любительском спектакле. Мне! сотруднику «Осколков»! Ах!
Пишу конец письма дома, воротившись из суда.
96. Н. А. ЛЕЙКИНУ
10 декабря 1884 г. Москва.
Уважаемый Николай Александрович!
Вот уже три дня* прошло, как у меня ни к селу ни к городу идет кровь горлом*. Это кровотечение мешает мне писать, помешает поехать в Питер… Вообще — благодарю, не ожидал! Три дня не видал я белого плевка, а когда помогут мне медикаменты, которыми пичкают меня мои коллеги, сказать не могу. Общее состояние удовлетворительно… Причина сидит, вероятно, в лопнувшем сосудике…
Сегодня была* у меня m-me Политковская*…Это ужасно! Жаловалась на Вас… «Он мог бы мои рассказы в фельетоне пустить, если они кажутся ему длинными!»
Почему Рыков вышел у Вас на передовице блондином?* Совсем не похож…
Рыковские отчеты для «Пет<ербургской> газеты» мною кончены… Теперь, стало быть, очередь за пнёнзами…[38] Если будете в редакции, то поторопите высылкой гонорара. Для болящих и ничего не делающих ранняя получка всегда здоровее поздней… Пальмина не вижу. Николая тоже. Ближние мои оставиша мя*.
Спасибо, хоть аптека отпускает лекарства по дешевой цене. Все-таки хоть этим утешиться можно…
Надеюсь, что подписка у Вас уже началась и что она хороша… Желаю Вам 20 тыс. подписчиков…
Как на смех, у меня теперь есть больные… Ехать к ним нужно, а нельзя… Не знаю, что и делать с ними… Отдавать другому врачу жалко — все-таки ведь доход!
Прощайте…
Храните маску Улисса… Пальмин, кажется, разболтал в «России»*…Напишите ему, что это не я пишу, и пожалуйтесь, что я в прошлом году отказался… У нас та же провинция!
Пью бесполезное infusum*[39] из спорыньи…
Насчет буд<ущей> недели уведомлю своевременно.
97. П. А. СЕРГЕЕНКО
17 декабря 1884 г. Москва.
Любезный друг Петр Алексеевич!
Получил вырезку* из неведомого мне органа и работы неведомого автора. Шлю «неведомому богу» благодарность, кусочек коей можешь себе присвоить не столько за вырезку, сколько за память. Давно собирался нацарапать тебе и вот по какому поводу. Месяц тому назад я послал в «Стрекозу» рассказ*, посвященный «недавно судившемуся другу моему Эмилю Пупу». Заглавия не помню… Память до того подлая, что скоро забуду, где верх, где низ… Кажется, «Ночь перед судом», но не ручаюсь. Под заглавием курсивная строка: «Случай из моей медицинско-шарлатанской практики». Подпись «Дяденька»*…
Было ли до сегодня напечатано что-либо подобное в «Стрекозе»? Этого журнала я не вижу и не читаю: то болен, то занят и нигде не бываю… Написать в «Стрекозу» справку — не хочется… Рассказ несколько нецензурен: либерален, сален и проч…. Если будешь писать в Питер, то справься о судьбе чеховского рассказа. Впрочем, справка эта не имеет особой важности, и я мало потеряю, если ты забудешь… Пишу же тебе о сем с тою целью, чтобы выдать тебе с головою автора, дерзнувшего украсить свой рассказ твоим эмилепупством. Ну, как живешь? Чай, на южном просторе* плодишься, размножаешься и стишки пописываешь? Счастливчик! Я же скорблю… Работы пропасть, денег мало, зима скверная, здоровье негодное… Поем «Фрере Жаки…»* — след, тобою оставленный.
Мечтал к празднику побывать в Питере, но задержало кровохарканье (не чахоточное). Читаю твои произведения* и браню тебя за неприлежание: мало пишешь! Не увидимся ли мы где-нибудь летом? А? Напиши-ка! На юге летом я буду… Вчера снился мне почему-то Крамсаков… Избираю его фамилию своим фельетонным псевдонимом*…Прощай… Жму тебе руку и желаю тебе купно с твоей семьей всех благ.
Сретенка, Головин пер., д. Елецкого.
98. Н. А. ЛЕЙКИНУ
23 декабря 1884 г. Москва.
Уважаемый Николай Александрович!
Первым делом поздравляю Вас с праздником и окончанием года, а к поздравлению, по издревле установленному порядку, присоединяю тысячи пожеланий. Посылаю Вам рассказ и рождеств<енскую> мелочишку*. Сегодня с курьерским вышлю святочный рассказ*. К Новому году постараюсь написать побольше мелочей новогоднего свойства. Мелочи уже задуманы, рассказ же пока не наклевывается. Когда выйдет первый нумер? К какому нумеру присылать моск<овский> фельетон; к 52 или к 1?
Здоровье мое поправилось. Не только работаю, но даже позволяю себе употреблять спиритуозы. Праздники встречаю уныло… Денег нет. «Петерб<ургская> газета» еще не выслала, «Развлечение» должно крохи, из «Будильника» больше десятки не возьмешь… Сижу на бобах… Надеялся получить из одного места и получил нос… Николай болен и зарабатывает мало, Агафопод Единицын — швах… Благо, долгов мало и не брал авансов. Впрочем, всё это пустяки…
Был у меня Пальмин. Он окончательно расходится с Пастуховым и бичует его словесно на все корки. Сотрудничество в «Развлечении» объясняет переменою обстоятельств, и если правда, что он уходит из «Моск<овского> листка», то причины его дезертирства заслуживают снисхождения.
Счет в «Пет<ербургскую> газету» я послал. В Москве морозы. К Новому году напишу Вам, а теперь пока прощайте и не браните. Святочный рассказ получите купно с заказным письмом или немного спустя, но не далее понедельника.
99. Е. И. САВЕЛЬЕВОЙ
2 января 1885 г. Москва.
Уважаемая Евгения Иасоновна, на поздравление с Новым годом отвечаю тем же и прошу прощения, что не предупредил Вас и не поздравил раньше. Ужасный я невежа! На Рождество послал я множество поздравительных писем и карточек… Почему не послал Вам, сказать определенно не могу: вероятно, по рассеянности… А что забвение тут ни при чем, может засвидетельствовать Вам Ваш супруг, обедавший у нас на Ваши именины и слышавший, как я произносил тост за здоровье «отсутствующих жен»… За Ваше здоровье было выпито два раза…
За Ваше сочувствие по поводу усиленных занятий и нездоровья* большое спасибо. Тронут и вниманием, и памятью, и искренностью… То, другое и третье не заслужено… Дело в том, что толки об «усиленных занятиях» преувеличены. Работаю, как и все… Ночи сплю, часто шатаюсь без дела, не отказываю себе в увеселениях… где же тут усиленные занятия? Я вовсе не скромничаю. Ваш «сам», воспевающий больше всех мое трудолюбие, может засвидетельствовать, что я встаю не раньше 10-ти и ложусь не позже 12-ти… Истые труженики не спят так долго…
Нездоровье мое немножко напугало меня и в то же время (бывают же такие фокусы!) доставило мне немало хороших, почти счастливых минут. Я получил столько сочувствий искренних, дружеских, столько, что мог вообразить себя аркадским принцем, у которого много царедворцев. До болезни я не знал, что у меня столько друзей… Разве не лестно получать такие письма, как Ваше? Ради него не грешно покашлять лишний денек…
Ваш тиран сидит у меня. Узнав, что я получил от Вас письмо, он пришел в ярость и чуть не побил меня… Отелло, каких мало… Поведение его похвалить, конечно, не могу… Деморализировал всю мою семью: устроил в моем доме опереточный театр, заставляет всех жениться и проч. В ожидании его исправления и в надежде, что все у Вас обстоит благополучно, кланяюсь Вам и остаюсь уважающим, готовым к услугам
Рукой Д. Т. Савельева:
Дозволено цензурою. 2 января 1885 г.
Цензор Дмитрий Савельев.
На конверте: В
Иасону Ивановичу
Старшему нотариусу.
Передать
100. М. Е. ЧЕХОВУ
31 января 1885 г. Москва.
Дорогой Дядечка Митрофан Егорович!
Первым делом приношу Вам искреннейшую благодарность за память и любовь, которыми проникнуты все Ваши письма к отцу. Ваше расположение слишком дорого для нас всех, для меня же лично оно составляет предмет гордости и радости: расположение хороших людей делает честь и повышает нас в собственном мнении! Не извиняюсь перед Вами за мое долгое, упорное молчание… Знаю, что Вы не сочтете его за неприличие и за знак перемены наших отношений, а, как добрый и душевный человек, дадите ему иное объяснение. Письмо мое к Вам удовлетворить меня не может… Кто привык когда-то беседовать с Вами по целым часам и вечерам, тому давайте беседу, а письмо, как бы оно длинно ни было, не скажет и тысячной доли того, что хотелось бы рассказать… Не писал я, потому что надеюсь на скорое свиданье. Надеялся и надеюсь. Прошлое лето не мог быть у Вас, потому что сменял товарища, земского врача*, бравшего отпуск, в этом же году рассчитываю попутешествовать, а стало быть, и повидаться с Вами. В декабре я заболел кровохарканьем и порешил, взявши денег у литературного фонда, ехать за границу лечиться. Теперь я стал несколько здоровее, но думаю все-таки, что без поездки не обойтись. Куда бы я ни поехал — за границу ли, в Крым или на Кавказ, — Таганрога я не миную.
Радуюсь Вашему избранию в гласные*. Чем больше у Таганрога будет таких честных и бескорыстных хозяев, как Вы, тем он счастливее… Жалею, что не могу послужить купно с Вами родному Таганрогу… Я уверен, что, служа в Таганроге, я был бы покойнее, веселее, здоровее, но такова уж моя «планида», чтобы остаться навсегда в Москве… Тут мой дом и моя карьера… Служба у меня двоякая. Как врач, я в Таганроге охалатился бы и забыл свою науку, в Москве же врачу некогда ходить в клуб и играть в карты. Как пишущий, я имею смысл только в столице.
Медицина моя шагает помаленьку. Лечу и лечу. Каждый день приходится тратить на извозчика более рубля. Знакомых у меня очень много, а стало быть, немало и больных. Половину приходится лечить даром, другая же половина платит мне пяти- и трехрублевки. (В Москве врачам не платят менее 3-х рублей за визит. Здесь всякий труд дороже ценится, чем в Таганроге.) Капитала, конечно, еще не нажил и не скоро наживу, но живу сносно и ни в чем не нуждаюсь. Если буду жив и здоров, то положение семьи
Мамаша жива, здорова, и по-прежнему из ее комнаты слышится ропот. Но даже и она, вечно ропщущая, стала сознаваться, что в Таганроге мы не жили так, как теперь живем в Москве. Расходами ее никто не попрекает, болезней в доме нет… Если нет роскоши, то нет и недостатков.
Иван* сейчас в театре. Служит он в Москве* и доволен. Это один из приличнейших и солиднейших членов нашей семьи. Он стал уже на свои ноги окончательно, и за будущее его можно ручаться. Трудолюбив и честен. Николай собирается жениться, Миша* в этом году оканчивает курс*…и т. д., и т. д. Вот Вам и письмо. Газету Вы будете получать*, и удивляюсь, что Вы до сих пор еще не получаете ее. Прилагаемую карточку пошлите по адресу: «Москва, ред<акция> „Новостей дня“, Страстной бульвар». В редакции я не буду скоро. Карточка придет туда ранее меня. Если же и буду в редакции ранее, то заболтаюсь и забуду про газету.
Тете целую руку, братьям шлю привет. Поклон знакомым. Извиняйте и не забывайте Вашего покорнейшего и вечно признательного
Мой адрес: Сретенка, Головин пер. Доктору А. П. Чехову.
101. П. Г. РОЗАНОВУ
13 февраля 1885 г. Москва.
Collega major et amicissime[40] Павел Григорьевич!
Прерываю ход Ваших шипучих мыслей* молитвословием, обращенным по Вашему адресу. Молитва моя к Вам состоит в следующем. Будьте милы, наденьте шубу и шапку и сходите в магазин «Чаю и сахару» купца Стариченко. Поздоровавшись с ним, начинайте беседу приблизительно в такой форме:
Объяснив ему, что я человек непритязательный и в желаниях скромный, Вы, в случае его согласия отдать мне свою дачу, потупляете взор и скромно справляетесь о цене и т. д.
Дело в том, что семье моей летом придется жить на даче. Воскресенск надоел, а в Звенигороде еще не жили и есть охота его попробовать. Нанять дачу в самом городе я не хочу в силу кое-каких гигиено-экономо-политических соображений. За городом же есть одна только дача, принадлежащая вашему коммерсанту Стариченко*, имеющему дочь-невесту с большим приданым. Дочери его и приданого мне не нужно, но дачу его я взял бы охотно, если, конечно, в ней можно жить, т. е., если не протекают потолки, целы окна, есть погреб и проч. Дача эта, если помните, находится на берегу Москвы, по дороге от Звенигорода к Савве, направо.
Сам я едва ли буду жить на даче, семье же обязан приготовить летнее жилище… Беда быть семейным! Еще и зима не прошла, как приходится уже помышлять о лете.
Этим летом мадам Гамбурчиха* не будет жить в Звенигороде. Но природа не терпит пустоты и взамен ее посылает Вам целое полчище дачников в образе художников, поэтов (Пальмин) и проч. Компания соберется большая, беспокойная.
О результатах переговоров с Ст<аричен>ко сообщите. Простите, голубчик, что надоедаю Вам такими пустяками. Но когда, бог даст, у Вас будет большое семейство, я найду Вам прекрасную дачу — любезность за любезность.
Дачу наймем с 15-го или 1-го мая.
Вчера я был у одной больной и обозревал ее рецепты, нашел рецепт Вашего Икавица.
У моего Коробова сыпной тиф.
Еще раз простите, что надоедаю Вам и прерываю своей болтовней Ваши хорошие мысли. Будьте здравы и не забывайте, что у Вас есть
Представьте! Я должен Вам 90 коп.! Приезжайте получить. Это сдача, полученная с десятирублевки, наделавшей мне немало курьезных хлопот. Кланяйтесь Сергею Павловичу и… дачный вопрос держите пока в секрете.
Как живет Марья Морицовна?
102. Н. А. ЛЕЙКИНУ
22 марта 1885 г. Москва.
Уважаемый Николай Александрович!
Поздравляю Вас с Пасхой и желаю всех благ и успехов. Чтобы не вливать лишней горечи в Ваше праздничное настроение, шлю свой транспорт задолго до срока. Фельетона пока нет, потому что материала буквально —
Тема «Аптекарская такса» модная*…Ею, думаю, можно воспользоваться… Предлагаю Вам воспользоваться также и вопиющими банкротствами нашего времени… В Москве лопаются фирмы одна за другой… Одна лопается, падает в яму и другую за собой тянет… В Питере тоже, в Харькове тоже… Для Кирилла и Мефодия годится параллель между IX и XIX веками*…Нарисуйте чистенькую избушку с вывеской «школа»… Вокруг одетые и сытые мужики… Это IX век… Рядом с ним XIX век: та же избушка, но уже похилившаяся и поросшая крапивой…
В IX веке были школы, больницы. В XIX есть школы, кабаки… Вообще у меня что-то копошится в голове, но ориентироваться лень… Лень самая подлая — мозговая… Посылать незаконченный проект неделикатно, но уж Вы простите… Когда у меня в доме кончится приборка и сестрица не будет играть гамм, тогда, пожалуй, буду заканчивать, а теперь и бог простит… Пальмин перебрался… Совсем Вечный жид!* Видимо, его натура не может удовлетворяться местами… Если натура тут ни при чем, то, конечно, виновата жена… Хорошенькое словцо: баба «дьяволит»!*
Нужно бы Вам подтянуть художественный отдел. Всё хорошо в «Осколках», но художеств<енный> отдел критикуется даже в мещанском училище*. Рисунки почти лубочны. Например, что это за паровые машины, рисуемые Пор<фирье>вым?* Фантазии — ни-ни…, изящества тоже… Поневоле «Стрекоза» будет идти и иметь успех… Самосекальная машина, например, тема не плохая, если изобразить ее как следует, в лубочном же виде она пустяковая, мелочная… Все рисунки дают впечатление такого рода, что будто бы их рисовали для того только, чтобы отделаться: наотмашь, спустя рукава… Нам, прозаикам, и бог простит наши грехи, но художникам следует по-божески работать… Роскошью рисунка искупается и подпись… по рисункам публика привыкла судить и о всем журнале, а бывают ли в «Осколках» рисунки? Есть краски и фигуры, но типов, движений и рисунка нет…
Вообще худож<ественный> отдел у Вас в каком-то загоне… Не помещаете портретов в карикатуре, как это делают другие, не даете карикатур… Номер «Пчелки», в котором был помещен Вальяно*, разошелся на юге в тысячах экземпляров… «Стрекоза», наверное, тоже… Номер* «Пчелки» с портретом Пастухова* был в Москве продан нарасхват… Сам Пастухов купил 200 экземпл<яров>.
Подтяните художников! К несчастью, их так мало и так они все избалованы, что с ними каши не сваришь…
Прощайте. К юбилею Кир<илла> и Мефодия изображу что-нибудь*. Правда ли, что в Кронштадте был случай холеры? Рад, что Александр угодил Вам*…Он малый трудящий и с большим толком… Юмористика его порок врожденный… Если станет на настоящий путь и бросит лирику, то будет иметь большущий успех…
103. Н. А. ЛЕЙКИНУ
1 апреля 1885 г. Москва.
Уважаемый Николай Александрович!
Шлю Вам обозрение*. Понащипал с разных сторон событий и, связав, даю… Беда мне с этим фельетоном! Написать его для меня труднее, чем вставить буж в застарелую стриктуру или приготовить препарат из половых органов блохи… Миллион терзаний!* Москва точно замерла и не дает ничего оку наблюдателя. Желал бы я посмотреть кого-нибудь другого на моем месте…
Спешу Вас порадовать… Вы состоите сотрудником «Новостей дня»*. Ваши рассказы перепечатываются из «Пет<ербургской> газ<еты>», и так ловко, что Вам обижаться нельзя, а читателю трудно догадаться, что это перепечатка… Ваше имя встречаю я чуть ли не в каждом №.
Синий кафтан посмотрел на буфетчика и крикнул:
— Дядя Елизар Трифоныч, что ж ты мне за победу стаканчик-то? Цеди!
Буфетчик налил.
В другом же месте была поставлена около заглавия микроскопическая звездочка, а внизу петитом «П. Г.». Надо быть специалистом газетчиком, чтобы понять, в чем дело, публика же тонкостей этих не понимает и радуется за «Новости дня»…
Как зовут редактора «Русской старины» Семевского?
Пропагандирую* среди врачей послать ему коллективное письмо с просьбой напечатать отдельным изданием записки Пирогова*, когда они кончатся печатанием в «Русской старине». Он сделает это, вероятно, и без просьбы, но поощрение никогда не мешает… Поздравляю Вас с «Цветами лазоревыми»*…Дай бог, чтоб Вы продали и нажили… Когда-то я издам свои рассказики?* Проклятое безденежье всю механику портит… В Москве находятся издатели-типографы, но в Москве цензура книги не пустит*, ибо все мои отборные рассказы, по московским понятиям, подрывают основы… Когда-то, сидя у Тестова, Вы обещали мне издать мою прозу*…Если Вы не раздумали, то Исайя ликуй*, если же Вам некогда со мной возиться и планы Ваши изменились, то возьму весь свой литературный хлам и продам оптом на Никольскую*…Чего ему валяться под тюфяком? На случай, ежели бы Вы когда-либо, хотя бы даже в отдаленном будущем, пожелали препроводить меня на эмпиреи, то ведайте, что я соглашусь на любые условия, хотя бы даже на ежедневный прием унца касторового масла или на переход в магометанскую веру. Если отбросить всё хламовидное и худшее, то лучших рассказов, годных для употребления, наберется листов на 10–15*…Тут я разумею одни только юмористические вещи, за исключением мелочей… Что книжка моя разойдется, видно из того, что даже такая дрянь, как «Сказки Мельпомены», разошлась.
Каждый день порываюсь на Никольскую, и всё какой-то глас с небесе удерживает…
Рассказ по части Кирилла и Мефодия* пришлю к след<ующему> №.
Трактует он у меня о прошедшем, уже случившемся, и неловко печатать его в день юбилея.
На этой неделе, очень может быть, нелегкая унесет меня во Владимирскую губ<ернию> на охоту*. Дал слово, что поеду. А посему на всякий случай гонорар вышлите по моему адресу, на имя сестры Марьи Павловны Чеховой, дабы домашние вовремя расплатились с лавочником. Сгодились ли мои подписи к рисункам?* Поедете в мае в Финляндию любоваться белыми ночами? Пальмин живет на новой квартире и такой же плохой, как прежняя… Осенью и я думаю перебраться*…Хочется взять квартиру попросторнее…
Выбраны Вы в гласные?*
А за сим кланяюсь Вам и пребываю
104. П. Г. РОЗАНОВУ
2 апреля 1885 г. Москва.
D-r!
Как-то летом, помнится мне, Вы показывали Вашему покорнейшему слуге диссертацию Грязнова* с присовокуплением, что оный Грязнов, благодаря своему труду, оценен и даже приглашен одесситами в главные доктора городской больницы. Кажется, так?
Ныне посылаю Вам вырезку из одесской газеты*. Читайте и казнитесь… Не всегда Одесса лучше Череповецкого уезда!
Обещал я Вам присылать всё выдающееся и попадающееся на глаза… Шлю… А Вы слыхали, какой скандал* случился с Вашим Икавицем?* С бедняги взята подписка о невыезде из Тамбова.
Истину «хорошо там, где нас нет» пора уже перефразировать таким образом: «Скверно и там, где нас нет».
Шлю привет Вашей шипучести* и кланяюсь Вам и всем, яже с Вами… Сергею Павловичу реверанс… С Вашей землячкой Гамбурчихой на ножах… Надоела баба! Что у Вас нового?
105. Н. А. ЛЕЙКИНУ
28 апреля 1885 г. Москва.
Уважаемый Николай Александрович!
Неужели у Вас один только мой рассказ?* В воскресенье 21 апреля я послал Вам заказным большой рассказ «Упразднили!». Разве не получили?* Если не получили, то уведомьте 2–3 строчками… Или адрес я перепутал по рассеянности, или же почта утеряла… Послал, повторяю, заказным… Всех моих рассказов у Вас имеется два: «Всяк злак» и «Упразднили!».
Насчет «Петерб<ургской> газеты» отвечаю согласием* и благодарственным молебном по Вашему адресу. Буду* доставлять туда рассказы аккуратнее аккуратного*…В «Будильник» нельзя не писать… Взял оттуда сторублевый аванс дачных ради расходов… За четыре летних месяца нужно будет отработать… Ну, да ведь я не дам туда того, что годится для «Осколков»… Божие — богови, кесарево — кесареви*…В «Развлечении» я не работал с Нового года…
Вас удивляет мой ранний переезд на дачу?* Мороза, которым Вы меня пугаете, я не боюсь. В Москве, во-первых, уже 15° в тени… Дожди теплые, гремит гром, зеленеет поле… Во-вторых, я буду жить в помещичьей усадьбе, где можно жить и зимой. Дача моя находится в 3-х верстах от Воскресенска (Нового Иерусалима) в имении Киселева, брата вашего петербургского Киселева-гофмейстера и еще чего-то… Буду жить в комнатах, в к<ото>рых прошлым летом жил Б. Маркевич. Тень его будет являться мне по ночам!* Нанял я дачу с мебелью, овощами, молоком и проч…. Усадьба, очень красивая, стоит на крутом берегу… Внизу река, богатая рыбой, за рекой громадный лес, по сю сторону реки тоже лес… Около дачи оранжереи, клумбы et caetera… Я люблю начало мая в деревне… Весело следить за тем, как распускается зелень, как начинают петь соловьи… Вокруг усадьбы никто не живет, и мы будем одиноки… Киселев с женой, Бегичев, отставной тенор Владиславлев, тень Маркевича, моя семья — вот и все дачники… В мае отлично рыба ловится, в особенности караси и лини, сиречь прудовая рыба, а в усадьбе есть и пруды…
Кстати: выеду я не 1-го, как хотел, а 6-го, но смысл предыдущего моего письма остается прежним. Шлите всё в Воскресенск, кроме письма о судьбе рассказа «Упразднили!»…
«Петерб<ургская> газета», насколько я заметил, не любит рассказов с душком… Из судебного отчета у меня вычеркивалось все подозрительное… Да, не любит? Если насчет моего сотрудничества уже решено, то не благоволит ли «Петерб<ургская> газета» высылаться мне в г. Воскресенск (Моск. губ.) в количестве одного экземпляра? Чем больше газет буду получать, тем веселей…
Этакий надувало мой художник!* А соврал мне, что послал Вам «рисунков»! Я заберу его с собой на дачу, сниму там с него сапоги и на ключ… Авось будет работать! Гонорар за рисунок высылайте в Воскресенск, а то в Москве проэрмитажит*…Пришлите ему в Воскресенск тему, две… Находясь под стражей, быстро исполнит заказ… Ручаюсь.
Какое количество строк потребно для «Пет<ербургской> газ<еты>»?
Чёрт знает, как я рассыпаюсь в письмах! Точно жена, пишущая мужу о покупках: война, пуговицы, тесьма, опять пуговицы…
За «Цветы лазоревые» я уже благодарил Вас и еще раз благодарю. Прочел… В особенности понравились мне «Именины у старшего дворника».
Полковника и повивальную бабку жаль*.
Скорблю — безденежен. Волком вою. Счастье мое, что еще долгов нет… На даче дешевле жизнь, но поездки в Москву — чистая смерть!
Так уведомьте же насчет «Упразднили!». А пока прощайте и оставайтесь здоровы.
106. Н. А. ЛЕЙКИНУ
9 мая 1885 г. Бабкино.
Уважаемый Николай Александрович!
Шлю Вам из дачи первый транспорт. Благоволите в рассказе «Павлин»* в пробелах написать имена* соответствующих петербургских увеселит<ельных> мест*, которых я не знаю и назвал чрез N и Z. Шлю короткий фельетон* и несколько мелочишек*. В прошлую неделю не прислал ничего, ибо, перевозя семью, был завален хлопотами. Чуть не разревелся я, прочитав в Вашем письме о судьбе рассказа «Упразднили!»*. Не жаль мне его достоинств, каковых в нем мало, но жаль денег, которые я мог бы за него получить. Нельзя ли сдать его в «П<етербургскую> г<азету>»? Там, быть может, он сгодится. Ах да! «Пет<ербургской> газеты» я не получаю и нахожусь в полном неведении относительно* посланных туда двух рассказов*. Великое одолжение сделаете мне, если прикажете высылать мне газету. Скажу большое спасибо и буду петь Вам, дондеже есмь*. Больше, честное слово, не буду беспокоить Вас…
Алоэ стало выписываться и радовать мое братское сердце. Только напрасно он себе др<…>ный псевдоним избрал и об одной только таможне пишет… Не только света, что в таможне, есть и другие ямы… Вот Вам еще новое доказательство московской тлетворности: ушел человек из Москвы, попал в Питер, где иные порядки, и стал лучше…
Чувствую себя на эмпиреях и занимаюсь благоглупостями: ем, пью, сплю, ужу рыбу, был раз на охоте… Сегодня утром на жерлицу поймал налима, а третьего дня мой соохотник убил зайчиху. Со мной живет художник Левитан (не тот, а другой — пейзажист)*, ярый стрелок. Он-то и убил зайца. С беднягой творится что-то недоброе. Психоз какой-то начинается. Хотел на Святой с ним во Владим<ирскую> губ<ернию> съездить, проветрить его (он же и подбил меня), а прихожу к нему в назначенный для отъезда день, мне говорят, что он на Кавказ уехал… В конце апреля вернулся откуда-то, но не из Кавказа… Хотел вешаться… Взял я его с собой на дачу и теперь прогуливаю… Словно бы легче стало…
Поставил я в реке и в пруде верши и то и дело вынимаю их из воды: терпенья не хватает… Природу не описываю. Если будете летом в Москве и приедете на богомолье в Новый Иерусалим, то я обещаю Вам нечто такое, чего Вы нигде и никогда не видели… Роскошь природа! Так бы взял и съел ее…
Гонорар получил, журнал получаю. Так нельзя ли «Упразднили!» сдать в «П<етербургскую> г<азету>»? Природа великолепна, дача роскошна, но денег так мало, что совестно на карманы глядеть. Жениться на богатой купчихе, что ли? Женюсь на толстой купчихе и буду издавать толстый журнал. Прощайте и не сердитесь на неисправнейшего
107. М. П. ЧЕХОВУ
10 мая 1885 г. Бабкино.
Миша-терентиша!
Наконец тяжелые боты сняты, руки не воняют рыбой, и я могу написать письмо. Сейчас 6 часов утра. Наши спят… Тишина необычайная… Попискивают только птицы, да скребет что-то за обоями. Я пишу сии строки, сидя перед большим квадратным окном у себя в комнате. Пишу и то и дело поглядываю в окно. Перед моими глазами расстилается необыкновенно теплый, ласкающий пейзаж: речка, вдали лес, Сафонтьево, кусочек киселевского дома… Пишу для удобства по пунктам:
a) Доехали мы по меньшей мере мерзко. На станции наняли двух каких-то клякс Андрея и Панохтея (?) по 3 целкача на рыло. (Почтовые брали по 6 р. за тройку.) Кляксы всё время везли нас возмутительнейшим шагом. Пока доехали до бебулой церкви*, так слюной истекли. В Еремееве кормили. От Ерем<еева> до города ехали часа 4 — до того была мерзка дорога. Я больше половины пути протелепкался пешедралом. Через реку переправились под Никулиным, около Чикина. Я, поехавший вперед (дело было уже ночью), чуть не утонул и выкупался, Мать и Марью пришлось переправлять на лодке. Можешь же представить, сколько было визга, железнодорожного шипенья и других выражений бабьего ужаса! В Киселевском лесу у ямщиков порвался какой-то тяж… Ожидание… И так далее, одним словом, когда мы доплелись до Бабкина, то было уже час ночи… Sic!!
b) Двери дачи были не заперты… Не беспокоя хозяев, мы вошли, зажгли лампу и узрели нечто такое, что превышало всякие наши ожидания. Комнаты громадны, мебели больше, чем следует… Всё крайне мило, комфортабельно и уютно. Спичечницы, пепельницы, ящики для папирос, два рукомойника и… чёрт знает чего только ни наставили любезные хозяева. Такая дача под Москвой по крайней мере 500 стоит. Приедешь — увидишь. Водворившись, я убрал свои чемоданы и сел жевать. Выпил водочки, винца и… так, знаешь, весело было глядеть в окно на темневшие деревья, на реку… Слушал я, как поет соловей, и ушам не верил… Всё еще думалось, что я в Москве… Уснул я великолепно… Под утро к окну подходил Бегичев и трубил в трубу, но я его не слышал и спал, как пьяный сапожник.
c) Утром ставлю вершу и слышу глас: «крокодил!» Гляжу и вижу на том берегу Левитана… Перевезли его на лошади… После кофе отправился я с ним и с охотником (очень типичным) Иваном Гавриловым на охоту. Прошлялись часа 3 1/2, верст 15, и укокошили зайца. Гончие плохие…
d) Теперь о рыбе. На удочку идет плохо. Ловятся ерши да пескари. Поймал, впрочем, одного голавля, но такого маленького, что в пору ему не на жаркое идти, а в гимназии учиться.
e) На жерлицы попадается. На Ванину жерлицу попался громадный налим. Сейчас жерлицы не стоят, ибо нет живцов. Вчера вечером был ветер и нельзя было ловить. Привези жерличных крючков средней величины. У меня не осталось ни одного.
f) О мои верши! Оказалось, что их очень удобно везти. В багаже не помяли, а к возам привязаны сзади были… Одна верша стоит в реке. Она поймала уже плотицу и громаднейшего окуня. Окунь так велик, что Киселев будет сегодня у нас обедать. Другая верша стояла сначала в пруде, но там ничего не поймала. Теперь стоит за прудом в завадине (иначе в плесе); вчера поймала она окуня, а сейчас утром я с Бабакин<ым> вытащил из нее
g) Марья Влад<имировна> здравствует. Подарила матери банку варенья и вообще любезна до чёртиков. Поставляет мне из франц<узских> журналов (старых) анекдоты*…Барыш пополам. Киселев по целым дням сидит у нас. Вчера на пироге выпил 3 громадных рюмки. Бегичев ел, но не пил… Довольствовался только тем, что глядел умоляющими глазами на графин с водкой.
h) Я не пью, но тем не менее вино уже выпито. Вино так хорошо, что Николай и Иван обязаны привезти по бутыли (в чемоданах, как я). Вино здесь находка. Что может быть приятнее, как выпить после ужина на террасе по стаканчику вина! Ты объясни им. Вино великолепное… Покупал я его на Мясницкой, по правую руку, если идти от почтамта к городу, в винной лавке грузин. Гиляй знает эту лавку. Вино называется «Ахмет», или «Махмет»*, белое…
i) Левитан* живет в Максимовке. Он почти поправился*. Величает всех рыб крокодилами и подружился с Бегичевым, который называет его Левиафаном. «Мне без Левиафана скучно!» — вздыхает Б<егичев>, когда нет крокодила.
k) Дорога теперь установилась, и переезд через реку настолько хорош, что вчера даже Тышко приезжал. Скажи Лиле, чтоб приезжала на неделю. Места пропасть, провизия отменная. Пригласи ее и укажи ей путь, объяснив, сколько платить ямщикам и проч. Обратно можно задешево проехать. На неделю, не меньше…
l) Что же Николай?
m) Привезите Ольгин паспорт, вареной колбасы с чесноком для Киселева (колбасы 3–4), лаврового листу, перцу, почтовой бумаги большого формата.
n) Выпиши из энцикл<опедического> словаря Июнь, Июль и Август*. Это легче, чем везти их в Бабкино. Сегодня я встал в 3½ часа. Сейчас пью чай и ложусь спать. Сплю до кофе, а после кофе иду с Киселевым глядеть верши. Вчера написал очень много и сейчас посылаю. Работается.
В воскресенье на охоту. На днях приедет Владиславлев и привезет невод. То-то ловля будет! Кланяюсь всем.
108. П. Г. РОЗАНОВУ
Май 1885 г. Бабкино. Г.
Звенигородскому Уездному Врачу.
Имею честь просить Ваше Высокоблагородие принять уверение в глубоком моем уважении, а также вменяю Вам в приятную (?) обязанность взять у врача Успенского оставленную мною у него красную рубаху и доставить оную при случае, как вещественное доказательство моего пребывания в г. Звенигороде. Надеюсь получить ее от Вас в Бабкине. При сем препровождаю госпожу Маркову для медицинского освидетельствования ее сосудистой системы, преимущественно сердца, в котором, как она мне заявила, запечатлелся Ваш образ. Сей образ прошу наспиртовать и прислать мне.
109. М. М. ЧЕХОВУ
16 июня 1885 г. Москва.
Дорогой Миша!
Несмотря на мое сильнейшее желание побывать у тебя и пообедать (я уже 2 дня не обедал по-человечески), я должен попросить у тебя извинения. Дело в том, что в 2 часа я должен ехать на Тверскую за получением денег (по поручению). Во-вторых, уехать я должен отнюдь не позже дачного поезда. В-третьих, хочется, чтобы Николай не удрал куда-нибудь*: хожу за ним, как стража. Так мало времени, как видишь, что побывать у тебя нет никакой возможности. Будь здоров.
110. Н. А. ЛЕЙКИНУ
17 июля 1885 г. Бабкино.
Уважаемый Николай Александрович!
Спешу со скоростью земли, вращающейся вокруг своей оси, дать ответ на Ваше письмо… Primo, Вы напрасно сердитесь на меня за то, что я не пишу Вам. Писать, находясь в безызвестности относительно местопребывания адресата, не подобает, а я, честное слово, не знал, где Вы. Вы и многие другие писали мне, что Вы на днях уедете; таким образом, я мнил, что Вас в Питере не было, и приехавший Аг<афопод> Един<ицын> удивил меня, когда сказал, что Вы дома.
Secondo, о месяцах, конечно, писать я буду. Пропустил я июнь и по лености, и сам не знаю почему. Вероятно, виновато тут отчасти такое обстоятельство: приехал как-то раз из Питера Алоэ и, выругав меня за мои филологические измышления, сказал, что «там» (т. е. в Питере, у вас) удивляются, что я занялся такой скучищей и сушью, как месяцы и народные праздники… Врал Алоэ или нет, не знаю, но его слова сильно подшибли мой кураж. Сей раз посылаю Июнь и Июль, соединенные в одно целое*. Насколько удалось это соединение, предоставляю судить беспристрастной критике.
Ваше разрешение не писать летом московских заметок* принимаю как всемилостивейший манифест. Писать фельетон в то время, когда можно ловить рыбу и шляться, ужасно тяжело… А рыба ловится великолепно. Река находится перед моими окнами — в 20 шагах… Лови, сколько влезет, и удами, и вершами, и жерлицами… Сегодня утром вынул из одной верши щуку, величиной с альбовский рассказ*, к<отор>ый, не говоря худого слова, тяжел и неудобоварим, как белужья уха. Недалеко от меня есть глубокий (семиаршинной глуб<ины>) омут, в к<ото>ром рыбы чертова гибель… В общем, охота в этом году удачна. Охота на птиц не менее удачна. На днях в один день мои домочадцы съели 16 штук уток и тетеревов, застреленных моим приятелем художником И. Левитаном. Грыбов нет. Всё сохнет.
Брат Николай поразителен. Бежал от меня в П<етербург>, там ничего не сделал… Где он теперь? Ох!
Александр* сейчас у меня на даче. Через час уезжает в свой Новороссийск*.
Не знаю, что написать Вам относительно подписей к рисункам. Как я вижу, Вы упорно отказываетесь считать меня неспособным по части выдумывания тем, а я в 1001-й раз утверждаю эту свою неспособность. Думаю я, думаю… думаю, думаю… Голова трещит и в результате — ноль. К понедельнику пришлю 2–3 подписи*, но за качество их не ручаюсь. С подписями пришлю и рассказ*.
Погода у нас стоит жаркая. Нередки дни с 29° по Р<еомюру> в тени. Обливаемся потом. В воздухе стоял дым от пожара в Клину; теперь дымно от горящего где-то торфа.
Однако прощайте. Нужно провожать единоутробного братца. Кланяюсь Вам и жму руку.
111. Н. А. ЛЕЙКИНУ
Сентябрь, не позднее 6, 1885 г. Бабкино.
Уважаемый Николай Александрович!
Сделайте божескую милость, поторопите «Пет<ербургскую> газету» и Вашу контору высылкой мне гонорара. Если я не получу скоро деньги, то рискую продлить свое лето до октября, что не особенно весело. У «Пет<ербургской> газеты» я просил полтораста. Мною заработано у нее больше. Простите, что вместо произведений посылаю Вам прошение, но, ей-богу, погода такая мерзкая, что вытье по-волчьи больше к лицу, чем творчество. Денежная почта придет в Воскресенск во вторник 10-го и в пятницу 13-го.
Желательно получение 10-го. Если таковое невозможно, то пятница является все-таки крайним сроком. «Газету» просил я о высылке уже давно, в августе.
Отдавая всего себя надежде, сладкой посланнице небес, пребываю
Дождь порет во все лопатки. Бррр!.. Чтобы уйти из-под этого серого облачного свода в тепло и цивилизацию Москвы, мне нужно minimum 200 руб., а в кармане один талер — только…
Весна, где ты?!*
112. Н. А. ЛЕЙКИНУ
14 сентября 1885 г. Воскресенск.
Уважаемый Николай Александрович!
Ваше письмо получил и шлю спасибо в квадрате. Спешу ответить. Вы начинаете тем, что я не исполняю Ваших указов. Аллах керим! Буду обелять себя по пунктам:
1) Запас рассказов у меня как-то не выклевывается. Дара у меня нет ли, времени или энергии — бог ведает. Но, насколько помню, Вы к каждому № имели мои вещички. Если я в иную неделю не посылал, то только потому, что знал, что у Вас есть в запасе мой несомненно цензурный рассказ. Впрочем, по этому пункту признаю себя виновным и обещаю по прибытии в Москву посылать Вам целые транспорты.
2) Обозрение* я прекратил на время в силу Вашего редакторского указа. Ваш указ мог их и возобновить. Теперь не шлю обозрения, потому что в газетах и письмах из Москвы — сплошная пустота.
3) Подписи шлю по мере сил.
И так далее. Я всё еще на даче!! Сейчас погода великолепная = бабье лето. Журавли летят… Но все-таки пора отправляться к родным пенатам. Сегодня роковая суббота — время получения денежной почты. Пришла почта, а денег из «Пет<ербургской> газ<еты>» нет и нет! Без этих же денег мне выехать нельзя, ибо, надеясь на них, я жил по-лукулловски и натворил долгов… Во вторник вечером или, что всё равно, в среду утром придет еще денежная почта. Если и на сей раз не получу, то останусь на даче на всю зиму, что оригинально и ново… В «Газету» писал я чуть ли не 3 раза. Надоедать совестно, и потому не пишу в 4-й раз. Знай я, что она запоздает высылкой, я запросил бы не 150, а 200 (уже заработанных), и это было бы весьма кстати, так как в ожидании получки я всё вязну, вязну… по шею вязну… Но я Вам надоел своими счетами, а посему еду дальше.
О сентябре вышлю к следующей неделе*, если же у меня ничего не выйдет, то пришлю Сентябрь и Октябрь вместе, ибо они мало отличаются друг от друга — septem, octo… От Агафопода писем не имею, где Николай, не знаю… Вероятно, последний в Москве… Судя по часто появляющимся в «Будильнике» его рисункам*, он не голоден и обретается в Москве… Надо бы остепенить эту человечину, да не знаю как… Все способы уже испробовал, и ни один способ не удался. Всё дело не в выпивательстве, а в femme. Женщина! Половой инстинкт мешает работать больше, чем водка… Пойдет слабый человек к бабе, завалится в ее перину и лежит с ней, пока рези в пахах не начнутся… Николаева баба — это жирный кусок мяса, любящий выпить и закусить… Перед coitus всегда пьет и ест, и любовнику трудно удержаться, чтобы самому не выпить и не закусить пикулей (у них всегда пикули!).
Агафопода тоже крутит баба… Когда эти две бабы отстанут, чёрт их знает! Кстати, как поживает Л. И. Пальмин? Я его уже ½ года не видел. Если будете писать ему, то поклонитесь от меня.
Больные лезут ко мне и надоедают. За всё лето перебывало их у меня несколько сотен, а заработал я всего 1 рубль.
Гонорар от «Осколков» получил. О если бы скорее получить из «П<етербургской> г<азеты>»! Непонятная, ей-богу, медленность… Написали бы, что не вышлют скоро, так я, быть может, стал бы измышлять способы, как мне вывернуться. Я посылал в «Газету» счет.
Налимы ловятся великолепно… За сим, в надежде на вышеписанную середу, пребываю
113. Н. А. ЛЕЙКИНУ
24 или 25 сентября 1885 г. Москва.
Уважаемый Николай Александрович!
Простите, что пишу на обрывке: другой бумаги нет, а послать в лавочку некого. Я уже в Москве. Спасибо за Ваши советы*. Воспользовался ими и буду пользоваться. Спасибо и за хлопоты*, которые причинили Вам мои нервы. Мои балбесы еще не нашли новой квартиры, и я продолжаю жить на старой.
Вероятно, переберусь за Москву-реку, где уже наклевывается квартира. Не знаю, как быть мне с журналом… Нумера, которые приходят теперь в Воскр<есенск>, я получаю здесь на Сретенке, ибо подал в тамошнем почтамте заявление.
Худекову счет послан. По приезде нашел у себя на столе письмо Пальмина. Вечно он ютится около Смоленского рынка — скучнейшее место Москвы…
Завтра сажусь за усердную работу. Был у меня Гиляй и жаловался, что Вы его не печатаете. Из этого человечины вырабатывается великолепнейший репортер.
В Москве ничего нового.
Прощайте и будьте здоровы. Кстати о здоровье: ужасно много больных в Москве! Все похудели, побледнели, как-то осунулись, точно страшный суд предчувствуют. Пробыл я на даче только 4½ мес<яца>, а воротившись, многих в живых на застал… Чёрт знает что!
Боятся холеры, чудаки, а не видят, что из каждой тысячи умирает 40 — это хуже всякой эпидемии… Не хотят также видеть поразительной детской смертности, истощающей человека пуще всяких войн, трусов, наводнений, сифилисов… Впрочем, и так далее, а то надоем…
114. М. М. ЧЕХОВУ
25 сентября 1885 г. Москва.:
Дорогой Миша!
Я воротился в Москву. Если у вас не раздумали посылать ко мне мальчиков лечиться*, то я к услугам И<вана> Е<горовича>. Принимаю от утра до обеда, т. е. от 10 до 2-х. Если же раздумали, то уведомь. В случае перемены жительства* или часов приема своевременно уведомлю
Как живешь и как твое здоровье? Большое удовольствие доставил бы, если бы вспомнил о нашем существовании и пришел бы провести вечерок. Кланяюсь и жму руку.
115. Н. А. ЛЕЙКИНУ
30 сентября 1885 г. Москва.
Уважаемый Николай Александрович!
Получил Ваше письмо с корректурой моего злополучного рассказа*…Судьбы цензорские неисповедимы! Покорный Вашему совету, шлю изгнанника в «П<етербургскую> г<азету>»*.
Посылаю Вам: a) «Осколки моск<овской> жизни».* Как бы ни было, хоть с грехом пополам, но писать их буду и, вероятно, чаще, чем раз в м<еся>ц. Дело в том, что они читаются и перепечатываются. Обыкновенно, у меня воспевается то, что прозевывается или недоступно для «Буд<ильника>» и «Развл<ечения>», и, таким образом, благодаря моему обозрению и тому, что половина осколочных столбов — кровные москвичи, «Осколки» идут за московский журнал. Будь в Москве художник-юморист, к<ото>рый рисовал бы для Вас моск<овскую> жизнь, тогда бы еще лучше было. Вы как-то говорили мне, что в Москве розничная прод<ажа> «Оск<олков>» стоит на точке замерзания. Может быть, но зато «Осколков» в Москве выходит больше, чем «Буд<ильника>» и «Развл<ечения>»! b) Рассказ*. c) Стихи Гиляровского. Та неприятная штука, о к<ото>рой Вы писали*, есть, конечно, недоразумение. Г<иляровски>й человек порядочный, вышколенный «Русскими ведомостями», обеспеченный… Имея около 300 р. в м<еся>ц, едва ли он стал бы фальшивить из-за рубля! Это верно… Я его знаю… Что он шлет Вам дребедень, это понятно: занят день и ночь, а работать в «Оск<олках>» хочется. Вообще сотрудник он полезный, если не теперь, то в будущем. d) Есть в Москве юнец, некий Родион Менделевич, человечек забитый, голодающий, представляющий собой нечто бесформенное и неопределенное; не то он аптекарь, не то портной… Прочитывая всю московскую чепуху, я наскакивал на его стихи, которые сильно выделялись из пестрой братии: и свежи, и гладки, и коротки… Попадались такие, что хоть на музыку перекладывай… Помня Вашу заповедь — вербовать сотрудников для «Осколков», я по приезде в Москву отыскал этого Родиона и предложил ему послать пробу пера к Вам… Он страшно обрадовался, обалдел, и в один день накатал чуть ли не 10 штук и принес мне. Накатал он сплеча, а потому (насколько я смыслю) добрая половина их никуда не годится. Есть 2–3 стишка, которые, несомненно, годны. По первому присылу не судите о нем.
О сентябре* (я ранее писал уже Вам) напишу купно с октябрем*. Подписей — увы! — нет в моих мозгах! Политические темы только тогда не скучны и не сухи, когда в них затрогивается сама Русь, ее ошибки. Отчего Вы для передовицы не хотите воспользоваться процессом Мироновича?* Почему не посмеяться над следствием, над экспертами, фатящими, допрашивающими свидетелей, требующими эффекта ради вырытия покойницы, над защитой и ее претензиями (водолазы, наприм<ер>) и проч.? Если что надумаю, то не буду ждать понедельника, а пошлю среди недели. А пока будьте здоровы.
Сижу без денег. «Будильнику» должен, до осколочного гонорара еще далеко, а из «П<етербургской> г<азеты>» ни слуху ни духу, хотя я послал ей самый подробный счет. У меня начало осени всегда кисло.
Буду жить, вероятно, на Якиманке, но переберусь туда не ранее 10-го окт<ября>. Полы красят.
116. М. В. КИСЕЛЕВОЙ
Сентябрь 1885 г. Москва.
117. М. В. КИСЕЛЕВОЙ
1 октября 1885 г. Москва.
Пользуюсь правом сильного и отнимаю у сестры кусочек территории, чтобы, подобно Софочке, открыть Вам тайники моей души… и, надеюсь, Вы поймете меня больше, чем Софочку. Дело в том, что в моей бедной душе до сих пор нет ничего, кроме воспоминаний об удочках, ершах, вершах, длинной зеленой штуке для червей… о камфарном масле*, Анфисе, дорожке через болото к Дарагановскому лесу, о лимонаде, купальне… Не отвык еще от лета настолько, что, просыпаясь утром, задаю себе вопрос: поймалось что-нибудь или нет? В Москве адски скучно, несмотря ни на что… Был сейчас на скачках и выиграл 4 р. Работы пропасть… Кланяюсь Алексею Сергеевичу так, как коллежские регистраторы кланяются тайным советникам или отец Сергий — князю Голицыну. Сереже и Василисе*, которых я каждую ночь вижу во сне, салют и почет. А за сим, пожелав Вам здоровья и хорошей погоды, пребываю преданный
118. Н. А. ЛЕЙКИНУ
Между 6 и 8 октября 1885 г. Москва.
Уважаемый Николай Александрович!
11-12-го октября я перебираюсь и omnia mea mecum porto[41] на
Последний номер «Осколков» немножко удивил меня отсутствием в нем «Оск<олков> моск<овской> жизни»*. Обозрение послал я в понед<ельник> — стало быть, опоздать не мог. На случай пропажи, посылаю в удостоверение почтовую расписку. После долгой головоломки я заключил, что в отсутствии обозрения виновато мое соображение: я не сообразил, что во вторник — Покров, т. е. день, когда в типографии работ не бывает… Так?
Если не поздно, то прибавьте к обозрению еще один куплет*. Похеренный цензурой рассказ* пошел в «П<етербургской> г<азете>» под другим названием, и, таким образом, я не в убытке. Был я у Пальмина. Живет он у чёрта на куличках, куда птица не залетает и где извозчика не найдешь днем с огнем. Носит же его нелегкая! Право, можно подумать, что на приличных улицах и переулках поэтам жить не позволяется… Квартира, которую я оставляю, очень прилична и недорога (40 р. в м<еся>ц). Маленькой семье лучшей квартиры не найти. Предложу Л<иодору> И<вановичу>, но думаю, что откажется…
Читал я «Визиты» Aloe*. Для чего ему понадобилась длинная поминальница с перечислением родни и знакомых, не понимаю… На знакомых вообще неприятно действует, если они видят в печати свою фамилию, а читателям неинтересно.
В Москве мороз, скука, открытие врачебного и (неофициально) литературного клубов, таинственное убийство на Никитской, толки о Мироновиче и т. д.
119. М. М. ЧЕХОВУ
Октябрь, не ранее 11, 1885 г. Москва.
Ну, брат Миша, не знаю, как и благодарить мою фортуну. Только фортуна и могла надоумить тебя прийти к нам вечером, в канун перевозки. Благодаря тому, что ты побывал у нас, перевезлись мы великолепно. Фуры сделали свое дело по всем правилам искусства, ломовой тоже. Этак можно в один день целую Москву перевезти. Спасибо тебе тысячу раз. Считай меня своим должником. Надеюсь, что теперь, когда мы почти соседи, ты будешь у нас не редким гостем, а по крайней мере еженедельным. Кроме вечеров вторника, четверга и иногда субботы, вечерами я всегда дома. Приходи как-нибудь пораньше, чтоб посидеть подольше.
Во вторник я с 9 часов дома, в четверг только до 9-ти, так что в сущности нет того дня, когда бы ты рисковал не увидеться со мной.
120. Н. А. ЛЕЙКИНУ
12 или 13 октября 1885 г. Москва.
Уважаемый Николай Александрович!
Ваше письмо получено мною уже на новой квартире. Квартира моя за Москвой-рекой, а здесь настоящая провинция; чисто, тихо, дешево и… глуповато. Погром на «Осколки»* подействовал на меня, как удар обухом… С одной стороны, трудов своих жалко, с другой — как-то душно, жутко… Конечно, Вы правы: лучше сократиться и жевать мочалу, чем с риском для журнала хлестать плетью по обуху. Придется подождать, потерпеть… Но думаю, что придется сокращаться бесконечно. Что дозволено сегодня, из-за того придется съездить в комитет завтра, и близко время, когда даже чин «купец» станет недозволенным фруктом. Да, непрочный кусок хлеба дает литература, и умно Вы сделали, что родились раньше меня, когда легче и дышалось и писалось…
Посылать Вам что-нибудь в эту неделю я не был намерен. У Вас были 3 мои вещи, и отдохновение я считал законным, тем более что меня заездила перевозка. Ныне, получив Ваше письмо и узнав про судьбу моих 3-х вещей*, я шлю Вам рассказ, который писал не для «Осколков»*, а для «вообще», куда сгодится. Рассказ немножко длинен, но он трактует об актерах, что ввиду открытия сезона весьма кстати, и, как мне кажется, юмористичен. Завтра засяду и напишу «Сент<ябрь> и Октябрь и Ноябрь»* — конечно, если не помешает что-нибудь вроде практики и проч.
Вы советуете мне съездить в Петербург, чтобы переговорить с Худековым, и говорите, что Пет<ер>бург не Китай… Я и сам знаю, что он не Китай и, как Вам известно, давно уже сознал потребность в этой поездке, но что мне делать? Благодаря тому что я живу большой семьей, у меня никогда не бывает на руках свободной десятирублевки, а на поездку, самую некомфортабельную и нищенскую, потребно minimum 50 руб. Где же мне взять эти деньги? Выжимать из семьи я не умею да и не нахожу это возможным… Если я 2 блюда сокращу на одно, то я стану чахнуть от угрызений совести. Раньше я надеялся, что можно будет урвать на поездку из гонорара «Пет<ербургской> газ<еты>», теперь же оказывается, что, начав работать в «П<етербургской> г<азете>», я зарабатываю нисколько не больше прежнего, ибо в оную газету я отдаю всё то, что раньше отдавал в «Развлечение», «Буд<ильник>» и пр. Аллаху только известно, как трудно мне балансировать и как легко мне сорваться и потерять равновесие. Заработай я в будущем м<еся>це 20-30-ю рублями меньше и, мне кажется, баланс пойдет к чёрту, я запутаюсь… Денежно я ужасно напуган и, вероятно, в силу этой денежной, совсем не коммерческой, трусости я избегаю займов и авансов… На подъем я не тяжел. Будь у меня деньги, я летал бы по городам и весям без конца.
Гонорар из «Пет<ербургской> газеты» я получил недели через 2 после отсылки туда счета.
Если* в октябре Вы будете в Москве*, то я как-нибудь соберусь и поеду с Вами*. На путь в П<етер>бург найдутся деньги, на обратный возьму у Худекова (заработанные).
Писать больше того, что теперь я пишу, мне нельзя, ибо медицина не адвокатура: не будешь работать — застынешь. Стало быть, мой литературный заработок есть величина постоянная. Уменьшиться может, увеличиться — нет.
Во вторник жду «Осколки» по новому адресу. Давно уже я не получал их аккуратно.
Поздравляю с покупкой*. Ужасно я люблю всё то, что в России назыв<ается> имением. Это слово еще не потеряло своего поэтического оттенка. Стало быть, летом Вы будете кейфовать…
У нас мороз, но снега нет.
Пальмин был у меня и будет еще во вторник. По вторникам у меня вечера с девицами, музыкой, пением и литературой. Хочу поэта вывозить в свет, а то прокис.
121. П. Г. РОЗАНОВУ
Октябрь, после 11, 1885 г. Москва.
Не подумайте*, добрейший Павел Григорьевич, что я зажулил «Тамбовский уезд»*. Дело в том, что я взял сию книжицу в основу одной газетной работки*. Начать-то я начал, а кончить никак не соберусь, ибо вечно мне некогда.
Знайте, и уведомьте Сергея Павловича, что я жительствую уже не вблизи Соболева пер<еулка>, а немножко дальше. Мой новый адрес:
Правда ли, что Вы женитесь?* Что ж, старайтесь! Много новостей. Если Вы любопытны, то поторопитесь.
Чтобы заглушить Ваш справедливый гнев, я дам Вам две взятки: переплету «Тамбовский уезд» и вручу Вашей милости много газетных вырезок, касающихся интересующего Вас вопроса о положении врачей.
122. Н. А. ЛЕЙКИНУ
Октябрь, после 19, 1885 г. Москва.
Уважаемый Николай Александрович!
Письмо Ваше получил и отвечаю:
1) Николаю рисунок заказан.
2) За обещание прислать книжку спасибо* Я заказал себе полки и учиняю библиотеку*. Присылайте книгу, если можно, не посылкой, а бандеролью заказной. Так получить легче. Кстати, храни Вас царица небесная забыть, что за Вами еще обещанный экземпляр «Осколков» за 84 г. Если забудете, то я останусь без никому.
3) Из того, что пишу мало, нельзя заключать, что я лентяй. Я занят целый день до того, что в театре еще ни разу не был за всю осень. Следить за наукой и работать — большая разница*. Рукописей я не перебеляю*. Чаще всего я отсылаю черновики, перебеляю же только для «Осколков», и то иногда, когда кажется мне, что начало рассказа длинно, когда во время письма вдруг явится желание изменить что-нибудь in corpore[42] и проч. Всегда перебеляю моск<овскую> жизнь, ибо пишу ее с потугами. Такие же вещи, как посылаемая, я пишу обыкновенно наотмашь.
Если Вы отложили свой приезд* до конца ноября, то, значит, приедете в декабре*.
А недурно бы, знаете, собраться перед подпиской всем сотрудникам «Осколков» и учинить consilium*. О многом следовало бы потолковать сообща.
Пальмина мы сглазили. Он во вторник у меня не был.
123. Н. А. ЛЕЙКИНУ
17 ноября 1885 г. Москва.
Уважаемый Николай Александрович!
Сей посыл* посылается в ответ на Ваше письмо. У меня беда! Новая квартира оказалась дрянью: сыро и холодно. Если не уйду из нее, то, наверное, в моей груди разыграется прошлогодний вопль: кашель и кровохарканье. Перебираться же на новую квартиру страшнее всего. Изволь я опять тратиться на переезды, переноски, на перемену адресов! На Якиманке есть квартира, как раз против меня… Пойду завтра глядеть ее. Тяжела ты, шапка Мономаха!* Жить семейно ужасно скверно.
Однако и Вы соблазнились премией*. Что ж? Это не мешает… Обещание (в объявлении) обратить особое внимание на художественный отдел — штука хорошая и необходимая. Насчет Агафопода… Вы не бракуйте его угнетенных чиновников, а напишите ему*, а то он не будет знать, в чем дело… Николай болен. Рисунки постарается выслать* в самом скором времени. Еще что? Пожалуй, еще о «Пет<ербургской> газ<ете>». Сделайте милость, скажите, что мне нужно сделать, чтобы упрочить аккуратную получку гонорара? Послал я счет 23 октября — ноль внимания. Повторил счет 2 недели тому назад — то же самое. А аккуратное получение гонорара для нашего брата важнее количества гонорара… Если получаешь мало, то по одежке протягиваешь ножки, если же получаешь много, но сюрпризно, на манер татя в нощи, то поневоле запутаешься в своих финансах.
Погода у нас великолепная. 26-го числа еду в Звенигород* на освящение новой земской больницы. Вместе с приглашением получил обещание, что после молебна закуска будет необычайная… Предвкушаю…
Если будете у Худекова, то замолвите словечко за меня. А за сим пребываю уважающим.
А по-моему, Менделевич не бездарность*. Ему всего только 19 лет. Он служит мальчиком у брата своего, портного.
* Моя подпись начинает принимать определенный и постоянный характер, что я объясняю громадным количеством рецептов, которые мне приходится писать, — конечно, чаще всего gratis[43].
124. Н. А. ЛЕЙКИНУ
23 ноября 1885 г. Москва.
Уважаемый Николай Александрович!
Завтра я улетучиваюсь из Москвы дня на 2–3*. Не знаю, успею ли что-нибудь создать в этот раз для «Осколков» или нет, но письмо все-таки посылаю, ввиду срочности вопросов и событий, в нем затрогиваемых. Primo[44]: Левитан живет в «Гатчине». Полный его адрес таков: «Сретенка, Колокольный пер<еулок>*, меблированные комнаты „Гатчина“, в доме Малюшина, № 28. Адольф Ильич Левитан». Кстати говоря, Левитан в Москве нравится. Рисовальщик он не из плохих… Secondo[45]: если не боитесь лишнего багажа и сами на лишний багаж напрашиваетесь, то привезите мне «Осколки» за прошлый 84-й год. Прошу сие переплета и потомства ради. Не забудьте также, что Вы обещали мне Вашу новую книжицу*.
Теперь о злосчастном «Тапере»*. Знай я, что этот мой «Тапер» послужит достаточным поводом для обвинения меня в злокачественности, я, конечно, не написал бы его, не написал бы, несмотря даже на то, что я сильно расхожусь с Вами во взгляде относительно 400 сбежавших сотрудников и проч. Знай я, что «Осколки» держатся таких-то и таких правил, я не стал бы в чужой монастырь со своим уставом ходить и или вовсе бы не дал «Буд<ильнику>» рассказ, или попросил бы напечатать его с другой подписью… Но беда в том, что я не знал еще до сих пор тех журнально-дипломатических тонкостей, которые Вы перечисляете… Чёрт возьми, почем я знаю, что «Буд<ильник>» печатает меня теперь только потому, что теперь время подписки? Попросил он у меня рассказа, как всегда просит, я и дал, ничего не подозревая и не желая подозревать, тем более что и летом я давал им рассказы, — летом, когда подписка и не снится… Печатает меня «Буд<ильник>», правда, редко, ибо я для него дорог, но не думаю, что последние номера его стараются теперь казаться более дорогими, чем они были в июле. То же самое могу сказать и о «Развлечении»…
«Тапера» я дал в октябре… Не дать чего-нибудь не мог, ибо «Буд<ильнику>» я должен с самого лета. Должен пустяки, но все-таки отдать надо… Но как бы то ни было,
Я, пожалуй, могу и совсем бросить работать в «Буд<ильнике>», но думаю, что Вы этого не захотите. Лишние 30–40, а иногда и 50 в месяц, ей-богу, годятся такому пролетарию, как я. Вы удивляетесь, отчего я не послал «Тапера» в «Осколки», где он был бы помещен, когда мне угодно, и за которого я мог бы взять аванс. От души Вам спасибо, но ведь это паллиативы… Аванс отрабатывать надо, а один полный (для меня) номер та же одна ласточка, которая весны не делает. Сколько бы я ни писал и как бы часто ни посылал Вам свою прозу, мой гонорар не перестанет колебаться между 45 и 65 в месяц… Пошли я Вам сейчас целый мешок статей, и мой гонорар от этого не станет толще, ибо предел ему положен не Вами, а рамками журнала… Впрочем, мы скоро увидимся и решим всё это словесно…
Спасибо за открытие, что у Вас имеется «Сон»*. Если это что-нибудь путевое и достойное праздничного номера, то пришлите его мне. Я подвергну его переделке и вышлю немедленно*…
За разговор с Худековым спасибо*. Хотя я все-таки еще продолжаю ждать, но все-таки знаю, что час получки грядет…
Идет дождь. Боюсь, что он изгадит санный путь. Николая видел* в среду. Видел его лежащим в постели и прописал ему морфий*.
Сегодня имел честь лечить одного редактора от геморроя.
Много курьезных новостей. Когда приедете, расскажу, а пока будьте здравы, забудьте всех таперов в свете и не сердитесь. Ну стоит ли из-за пустяков… Впрочем, не оканчиваю эту фразу, ибо вспоминаю, что вся жизнь человеческая состоит из пустяков.
Иду есть.
125. Н. А. ЛЕЙКИНУ
29 ноября 1885 г. Москва.
Уважаемый Николай Александрович!
Приехав из Звенигорода, спешу ответить на Ваше письмо.
Левитан живет в Москве. «Гатчина», о которой шла речь, находится в Москве.
Сейчас еду к Николаю. Неужели я написал Вам что-нибудь похожее на белую горячку? Храни создатель. К общей беспардонщине не хватало только горячки… Николай пьет мало, но обладает способностью киснуть от 2–3 рюмок. Верую, что до delirium tremens[46] далеко. Болен он был гастритом. Насчет молока согласен с Вами, но, к сожалению, не всегда и реже всего его можно пустить в дело.
Гонорар из «П<етербургской> г<азеты>» получил.
Получил от Агафопода письмо*. Доволен своим житьем, здрав и, по-видимому, не пьет. Ждет от Вас гонорара. Вы простите московского доктора за то, что он пишет петербургскому редактору на клочке: всю мою бумагу растаскали домочадцы.
Не поехать ли мне в Болгарию? Посоветуйте-ка: Вы человек практический и с опытом…
Мне хочется туда ехать…
За сим будьте здоровы. До свиданья.
Кстати: ввиду разных дел и проч. распорядитесь в Вашей конторе, чтобы она выслала мне гонорарий не позже 5-го декабря. Перебираюсь. Адрес пока остается прежним, ибо почтальоны знают, куда я хочу переехать.
126. Н. А. ЛЕЙКИНУ
Первые числа декабря 1885 г. Москва.
Я переехал. Мой новый адрес:
Я жду Вас к себе каждый день. Пальмин на меня сердится.
127. Н. А. ЛЕЙКИНУ
28 декабря 1885 г. Москва.
Ну, добрейший и гостеприимнейший Николай Александрович, наконец-таки я сел за стол и пишу Вам. Поездка в Питер и праздничная галиматья совсем сбили меня с толку. Дела по горло, но сядешь писать — не пишется: то и дело начало зачеркиваешь; к больному надо ехать — проспишь или за писанье сядешь… Чтобы не сбиться с панталыку, буду писать по пунктам:
1) Все поручения исполнены с подобающими точностью, скоростью и педантизмом:
a) Ступину переданы книги по дороге с вокзала. Квитанция послана Вам 26 дек<абря>.
b) Левитану передан заказ купно с наставлением. Внушено ему, что он не знает военных фельдшеров, и рекомендовано впредь за решением вопросов жанро-бытового свойства являться ко мне, на что он дал полное свое согласие. Был он у меня два раза. Между прочим, просил меня убедительно, чтобы я написал Вам, что ему дозареза нужны 40 руб.* Сам он написать Вам стесняется страха ради иудейского*. Если можно выслать, то вышлите. Авансы противная материя, но сорок рублей не великие деньги…
c) Амфитеатрова видел и от Вашего имени предложил ему не посылать в «Осколки» того, что похерено «Будильником». Сказал: «хорошо».
d) У Печковской уже есть вывеска на раме. Баба удивилась, когда ей была предложена вывеска, и сказала, что Вы уже дали ей одну вывеску. Насчет того, что она возбудила в Вас греховные вожделения, я ей ничего не говорил: неловко было при народе…
e) Гиляровского еще не видел. Когда увижу, то передам ему Ваше поручение относительно книгопродавца, взявшего с уступкой 50%.
f) Касательно драматического гонорара и векселя Гудвиловича жду дальнейших распоряжений.
2) Сегодня послан Вам не совсем удавшийся новогодний рассказ*. Хотел написать покороче и испортил.
3) Ваши наблюдения по части московской журналистики проверяю. <…>
4) Виденные мною порядки петербургских редакций воспеваю, где только возможно. Вообще воспеваю весь Петербург. Милый город, хоть и бранят его в Москве. Оставил он во мне массу самых милых впечатлений. Очень возможно, что в данном случае, в суждении своем о Питере, мои мозги подкуплены. Ведь жил я у Вас, как у Христа за пазухой. Всё мое питерское житье состояло из сплошных приятностей, и не мудрено, что я видел всё в розовом цвете… Даже Петропавловка мне нравилась. Путаница в голове несосветимая: Невский, старообрядческая церковь*, диван, где я спал, Ваш стол, Билибин, Федя, толстый метранпаж, полотенца на стенах, борода Тимофея, Борель, Палкин, земляные груши, сиг, перинка для Рогульки и Апеля*, Сенной рынок, Лейферт… Ясно очерченной картины нет, а всё какие-то отрывки. Что ясно помню, так это рыло Апеля Апелича и целодневное молчаливо-созерцательное хождение Феди по комнатам, остальное же в тумане, точно сон… Этим туманом я обязан Вам, ибо в какие-нибудь три дня Вы навалили на мои нервы столько впечатлений, что голове в пору разорваться. А ел-то и пил я у Вас! Точно я не в Питере был, а в старосветской усадьбе… Кстати: свежих сигов в Москве нет.
Конечно, Вы и без меня знаете, как я благодарен Вам за Ваше гостеприимство и возню с моей тяжеловесной особой, но все-таки считаю нужным констатировать еще раз эту благодарность. 10 000 раз спасибо.
В заключение поздравляю Вас и всех Ваших с Новым годом, с новым счастьем. Прасковье Никифоровне и Феде нижайший поклон и поздравление.
Билибину кланяйтесь и скажите, что я собираюсь написать ему.
П. И. Кичеев стрелялся*, но… неудачно. Пальмина еще не видел.
За сим будьте здоровы. Еще раз спасибо в квадрате.
Про Святейший синод и Сенат отец спрашивал. Сердится, что я внутри не был.
P. S. Буду писать еще. Хочется о Питере поговорить.
128. Ал. П. ЧЕХОВУ
4 января 1886 г. Москва.
Карантинно-таможенный* Саша!
Поздравляю тебя и всю твою юдоль* с Новым годом, с новым счастьем, с новыми младенцами*…Дай бог тебе всего самого лучшего. Ты, вероятно, сердишься, что я тебе не пишу… Я тоже сержусь и по тем же причинам… Скотина! Штаны! Детородный чиновник! Отчего не пишешь? Разве твои письма утеряли свою прежнюю прелесть и силу? Разве ты перестал считать меня своим братом? Разве ты после этого не свинья? Пиши, 1000 раз пиши! Хоть пищи, а пиши… У нас всё обстоит благополучно, кроме разве того, что отец еще накупил ламп. У него мания на лампы. Кстати, если найду в столе, то приложу здесь одну редкость*, к<ото>рую прошу по прочтении возвратить.
Был я в Питере и, живя у Лейкина, пережил все те муки, про к<ото>рые в писании сказано: «до конца претерпех»*…Кормил он меня великолепно, но, скотина, чуть не задавил меня своею ложью… Познакомился с редакцией «П<етербургской> газеты», где был принят, как шах персидский. Вероятно, ты будешь работать в этой газетине, но не раньше лета. На Лейкина не надейся. Он всячески подставляет мне ножку в «П<етербургской> г<азете>». Подставит и тебе. В январе у меня будет Худеков, ред<актор> «П<етербургской> г<азеты>». Я с ним потолкую*.
Но ради аллаха! Брось ты, сделай милость, своих угнетенных коллежских регистраторов! Неужели ты нюхом не чуешь, что эта тема уже отжила и нагоняет зевоту? И где ты там у себя в Азии находишь те муки, к<ото>рые переживают в твоих рассказах чиноши? Истинно тебе говорю: даже читать жутко! Рассказ «С иголочки»* задуман великолепно, но… чиновники!* Вставь ты вместо чиновника благодушного обывателя, не напирая на его начальство и чиновничество, твое «С иголочки» было бы теми вкусными раками, которые стрескал Еракита*. Не позволяй также сокращать и переделывать своих рассказов… Ведь гнусно, если в каждой строке видна лейкинская длань… Не позволить трудно; легче употребить средство, имеющееся под рукой: самому сокращать до nec plus ultra[47] и самому переделывать. Чем больше сокращаешь, тем чаще тебя печатают… Но самое главное: по возможности бди, блюди и пыхти, по пяти раз переписывая, сокращая и проч., памятуя, что весь Питер следит за работой бр<атьев> Чеховых. Я был поражен приемом, к<ото>рый оказали мне питерцы. Суворин, Григорович, Буренин… всё это приглашало, воспевало… и мне жутко стало, что я писал небрежно, спустя рукава. Знай, мол, я, что меня так читают, я писал бы не так на заказ… Помни же: тебя читают. Далее: не употребляй в рассказах фамилий и имен своих знакомых*. Это некрасиво: фамильярно, да и того… знакомые теряют уважение к печатному слову… Познакомился я с Билибиным. Это очень порядочный малый, которому, в случае надобности, можно довериться
Еще раз ради аллаха! Когда это ты успел напустить себе в ж<…> столько холоду? И кого ты хочешь удивить своим малодушием? Что для других опасно, то для университ<етского> человека может быть только предметом смеха, снисходительного смеха, а ты сам всей душой лезешь в трусы! К чему этот страх перед конвертами с редакционными клеймами? И что могут сделать тебе, если узнают, что ты пишущий?* Плевать ты на всех хотел, пусть узнают! Ведь не побьют, не повесят, не прогонят… Кстати: Лейкин, встретясь с директором вашего департамента в кредитном обществе, стал осыпать его упреками за гонения, к<ото>рые ты терпишь за свое писательство*…Тот сконфузился и стал божиться… Билибин пишет, а между тем преисправно служит в Д<епартамен>те почт и телеграфа. Левинский издает юмор<истический> журнал и занимает 16 должностей*. На что строго у офицерства, но и там не стесняются писать явно. Прятать нужно, но прятаться — ни-ни! Нет, Саша, с угнетенными чиношами пора сдать в архив и гонимых корреспондентов… Реальнее теперь изображать коллежских регистраторов, не дающих жить их п<ревосходительст>вам, и корреспондентов, отравляющих чужие существования… И так далее. Не сердись за мораль. Пишу тебе, ибо мне жалко, досадно… Писака ты хороший, можешь заработать вдвое, а ешь дикий мед и акриды*…в силу каких-то недоразумений, сидящих у тебя в черепе…
Я еще не женился и детей не имею. Живется нелегко. Летом, вероятно, будут деньги. О, если бы!
Пиши, пиши! Я часто думаю о тебе и радуюсь, когда сознаю, что ты существуешь… Не будь же штанами и не забывай
Николай канителит*. Иван по-прежнему настоящий Иван. Сестра в угаре: поклонники, симфон<ические> собрания, большая квартира*…
* Мишка, будучи поэтом, под юдолью разумел нечто…
129. Н. А. ЛЕЙКИНУ
5 января 1886 г. Москва.
Уважаемый Николай Александрович!
Шлю Вам всё, что успел выжать из своих мозговых полушарий, и даю отчет:
Левитану заказ передан с объяснением*.
Для специальной почты шлю от себя 2 штучки*.
Условие: под почтой моих псевдонимов не ставьте*. Думаю, что самой подходящей подписью было бы
От Вас я получил два письма*.
Агафоподу написал*. Пальмина еще не видел.
За сим будьте здоровы.
Если будете в «Пет<ербургской> газ<ете>», то напомните Буйлову или кому следует о высылке мне газеты. Перестал получать с 1-го января.
130. М. М. ДЮКОВСКОМУ
Около 10 января 1886 г. Москва.
Милейший Банк!
К Вам опять просьба. Дождусь я своими просьбами того, что Вы дадите мне по шее…
12-го я шафером. Нет ли у Вас у кого-нибудь на примете фрака и фрачной жилетки? Где таковые можно достать? Ваш фрак не годится… Не подойдет ли Скворцова под мой рост?
12-го я шаферствую до 5 вечера. После пяти увидимся в «Эрмитаже».
В-третьих: нет ли в Вашем банке под проценты 25 руб.? Честное слово, отдам. Чтоб мне сквозь землю провалиться, ежели не отдам. Когда я буду Захарьиным (чего никогда не будет), я дам Вам взаймы 30 000 р. без процентов.
131. Н. А. ЛЕЙКИНУ
12 января 1886 г. Москва.
Уважаемый Николай Александрович!
Отвечаю на Ваше письмо. Левитан у меня еще не был. Ехать же мне к нему неловко, ибо извиняться я не уполномочен. Когда придет ко мне, то постараюсь уломать его и втемяшить в его голову, что отказом аванса «Осколки» выказали отнюдь не недоверие к нему, а только и проч…. Пока же темы я отдал Николаю*, к<ото>рый перестал уже быть импотентом и живет у меня. Даже, не сглазьте, не пьет. Взгляд Ваш на авансы я во многом не разделяю*. Конечно, плата за не исполненный еще труд есть абсурд, но почему не снисходить к человеческим слабостям, если это возможно? 40 руб. не великие деньги — стало быть, возможно… Представьте, что Левитану нужны 40 руб. позарез, до чёртиков… К кому он должен обратиться, и кто вывезет его из неловкого положения? Конечно те, для которых он работает… Впрочем, об этом можно писать только длинно…
Как велика подписка у «Буд<ильника>» и «Сверчка», не вем. Узнаю, напишу.
П. И. Кичеев покушался на самоубийство, но пуля оказалась дурой. Третьего дня* я виделся с ним и слушал, как он рассказывал анекдоты*.
Сегодня у нас Татьяна*. К вечеру буду без задних ног. Сейчас облачаюсь во всё фрачное и еду шаферствовать: доктор женится* на поповне — соединение начал умерщвляющих с отпевающими.
Ах, как меня надули!* Впрочем, прежде чем Вы не начнете ругаться, я не скажу, в чем дело… Ужасно и подло надули!
Кланяюсь Прасковье Никифоровне и Феде. Билибину я давно уже послал письмо* и никак не дождусь ответа. Получил ли он?
Рассказы почти наклеил* и пришлю посылкой. Газету получаю*. Как зовут Буйлова? Имя его мне нужно на случай могущего случиться случая с газетой или гонорарием. Кланяюсь всем.
132. П. Г. РОЗАНОВУ
14 января 1886 г. Москва.
Женатый коллега!
Хотя Вам теперь и не до приятелей и не до их писем, но тем не менее спешу сдержать данное обещание — шлю вырезку из газеты*.
Брррр! До сих пор еще не пришел в чувство после Татьяны. У Вас на свадьбе я налисабонился важно, не щадя живота. От Вас поехали с С<ергеем> П<авловичем>* в «Эрмитаж»*, оттуда к Вельде, от Вельде* в Salon*…В результате: пустое портмоне, перемененные калоши, тяжелая голова, мальчики в глазах и отчаянный пессимизм. Не-ет, нужно жениться! Если Варвара Ивановна не найдет мне невесты, то я обязательно застрелюсь. В выборе невесты пусть она руководится Вашим вкусом, ибо я с 12-го января сего года начал веровать в Ваш вкус. Пора уж и меня забрать в ежовые, как Вас забрали…
Сестра кланяется Вашей жене и просит напомнить ей еще раз об обещании быть у нас.
Помните? Чижик, новая самоварная труба и пахучее глицериновое мыло — симптомы, по коим узнается квартира женатого…
У меня женится трое приятелей*…Ужас, сколько предстоит работы! Работа несносная, ибо в каждом приходе свои свадебные обычаи. Извольте потрафить! Я ведь и у Вас путал…
Не забывайте про «Фельдшера»*.
Более писать некогда. Срочной работы чёртова пропасть.
133. М. М. ДЮКОВСКОМУ*
16 января 1886 г. Москва.
Милый Михаил Михайлович!
Завтра известный писатель волею судеб производится в чин именинника. Надеюсь, что Вы будете у меня… Жду!
Теперь просьба. Я человек бедный: жена вдова и дети сироты. Не можете ли Вы одолжить мне для бала следующей домашней утвари:
а) 1½ дюжины каких-нибудь ножей и вилок.
б) Чайных ложек возможно больше.
в) Стаканов, блюдечек, мелких тарелок, ваксенных щеток, чугунную печку и проч.
Пригласите Алексея Афанасьевича. Все вещи будут возвращены во всем их первобытном целомудрии.
134. В. В. БИЛИБИНУ
18 января 1886 г. Москва.
Это ужасно, Виктор Викторович! С тех пор как Вы стали служить в ведомстве почт и телеграфа, мои письма не доходят по адресу*.
2-го января сего года я послал Вам громаднейшее письмо, и оказывается, что оно не дошло… Писал я его в ответ на Ваше первое письмо… Вышло оно у меня такое большое, что ни один извозчик не соглашался довезти меня с ним до почтового ящика. Писал я в нем приблизительно следующее:
1) Вашего упрека* относительно «платонической любви» и «Варвары», лопни мои глаза, не понял. Чего мне не следовало бы сообщать Лейкину?* Совсем загадка! Очевидно, Вам Лейкин наврал* что-нибудь, как брату Агафоподу наврал про меня*…Объяснитесь!
2) В «Новостях» Вам не везет по той причине, что Вы недостаточно либеральны. Надо в жилку попадать*.
3) Ваше извинение относительно Бореля* охотно принимаю… Чистосердечное раскаяние делает Вам честь. Я извиняю, но простит ли Вам совесть, что Вы вошли в ресторан в пальто и калошах? Благодаря Вам лакеи приняли нас за моветонов… А ведь мы литераторы!! Во-вторых, секретарю Лейкина, юристу и чиновнику, пора знать, что в ресторанах платит приглашавший, а не приглашенный… Насколько помню, приглашения удостоились Вы, а не я… Прав Лейкин, говоря, что Вы не знаете жизни… Вы бы почаще по ресторанам ходили…
В-третьих, ужином у Бореля мне хотелось задобрить Вас, как правую руку Лейкина и как будущего д<ействительного> с<татского> с<оветника>. Вы не догадались — стало быть, деньги мои пропали… Знал бы, не приглашал..
4) «Буфет Екатерины II»* еще не беда… А вот будет беда, если в «Осколках» будут работать орлы Екатерины*, Аракчеев и проч.! Держу пари на 10 коп., что Л<ейкин> уже хвастает этим, как хвастал мне, что Точечкин и многие другие сотрудники «Оск<олков>» состоят в чинах IV и V кл<ассов>.
И многое другое нашли бы Вы в моем письме. Описывал я свой костюмированный вечер, бывший у меня 1-го янв<аря> (художники устраивали), писал, как одна девица поднесла мне фотограф<ический> альбом «в память избавления моего от тифа»*…Последнее писал я не ради хвастовства, о нет! (Вы и без этого догадываетесь, что я великий медик), а ради напоминания (есть такое слово?) Вам об обещанной карточке… Пока вакансии не заняты, присылайте… Альбом тифозный, но даю слово, что Вы не заразитесь, — острота, которую посылаю даром. Можете ее напечатать… Писал Вам, как в моем аквариуме умерли все мои рыбы от брошенной в воду сигары…
Писал, какие высокие чувства наполняли мою душу во все святки от систематически-методического отравления себя алкоголем…
A propos: святки стоили мне около трехсот… Ну не шальной ли? Не-ет, беда быть семейным! Впрочем, вчера, провожая домой одну барышню, сделал ей предложение*…Хочу из огня да в полымя… Благословите жениться.
Наконец писал Вам я и просьбу… Чтобы моя просьба не показалась беспокойством, я предпослал ей предисловие. Книга моя, писал я, имеет быть светлым пятном в истории русской литературы и т. д. На обязанности всякого лежит содействовать и т. д. А потому благоволите, добрейший В<иктор> В<икторович>, поддержать коммерцию и в скорейшем времени выслать мне №№ «Осколков», коих у меня нет. Из этих номеров надлежит вырезать рассказы, наклеить, исправить и проч. У меня есть «Оск<олки>» за все годы, но не хватает духа резать то, что переплетено…
Вот что недостает:
Год 83 № 46. Расск<аз> Клевета.
« 84 № 22. Дачница.
« № 24. Брожение умов.
« № 28. Экзамен на чин.
« № 30. Русский уголь.
« № 32. Хирургия.
« № 34. Невидимые миру слезы.[48]
« № 36. Хамелеон.
« № 38. Новинка.
Немножко мало, но, простите, других №№ не нужно. Если удобнее выслать одни только вырезки, то высылайте вырезки. За пересылку и за №№ можете истребовать гражданским порядком через судебного пристава. Лейкин взял с меня по 15 к. за № — это помните. В конце моего прошения: простите за беспокойство… Если не к Вам обратиться за помощью, то к кому же?
Рассказы уже наклеены, увязаны, упакованы и завтра пойдут в Питер посылкой. Встречи, пожалуйста, не делайте…
Поторопите Л<ейкина>. Если будет печататься у Голике, то скажите Голике и проч. И его бы мне нужно было задобрить у Бореля… Эх, я не догадался! Один рассказец*, не вошедший в транспорт, при сем прилагаю… Присовокупите его к общей массе… Прочтите его, если хотите: в этом рассказе я пробовал себя как medicus*.
Радуюсь, что мои штуки в «Пет<ербургской> газ<ете>» нравятся Вам*, но, аллах керим! своими акафистами вы все окончательно испортили мою механику. Прежде, когда я не знал, что меня читают и судят, я писал безмятежно, словно блины ел; теперь же пишу и боюсь…
Жалею, что не познакомился короче с Голике. Кланяйтесь ему*.
Когда приедете в Москву? Вы вот что сделайте: женитесь и валяйте с женой ко мне в мае на дачу, недельки на две. Дам Вам и комфорт, и природу, и уезд, и стол для письма… что хотите! Купите большие сапоги… Лейкин не будет пускать Вас, но Вы наплюйте… Возьмите отпуск. Обещаю, что Вы освежитесь и великолепно поглупеете. Скучно всю жизнь быть умным… Жену предупредите, что скучно не будет: пианино и проч.
12-го была Татьяна. Того же дня я был шафером у одного доктора*. 17-го я имел честь быть именинником… Наконец-то кончились мои святки! Продолжись они еще на неделю, я пошел бы по миру. Сейчас в кармане — ни гроша. Помолитесь за меня.
Не говорите пока Лейкину: меня пригласили в «Новое время»*. Когда начну работать там, не знаю. Пишите мне… Я в долгу не останусь. В заключение кланяюсь Вам и Вашей невесте.
Петербург хороший город. Еще приеду
Не налепил ли я в потёмках к своему письму вместо 7-<ми>коп. марки 2-хкоп.? Обе они одноцветны. Это со мной случается.
Высылайте письма не заказными, а просто.
135. Н. А. ЛЕЙКИНУ
19 января 1886 г. Москва.
Как ни старался*, добрейший Николай Александрович, попасть Вам в жилку — послать рассказ к понедельнику, но не успел*. Много всякой работы, да и не клеилось писанье. Шлю сейчас рассказ*. Если успею, то завтра пошлю с курьерским мелочей*.
Посылаю Вам темы*. Николка опять размокропогодился и набрал заказов из «Сверчка». Клялся мне, что некогда… На одну тему он начал прелестно. Начал и, по обычаю, не кончил.
Вы говорите*, что я пишу* так, словно отвязаться хочу*…К чему это говорить? Если мои письма не всегда удачны, то это объясняется очень просто: не умею писать писем. Всегда в письмах я или недописываю, или переписываю, или же пишу чепуху, не интересную для адресата. Такова у меня natura.
Сегодня послал Вам посылку*, содержащую очень мало съедобного, сам же я на днях получил посылкой хохлацкое сало и хохлацкие колбасы… Я счастливее Вас…
Я банкрот… Денег, хоть удавите, нет… Просто хоть в альфонсы нанимайся. Когда месяц кончится, Вы поторопите Вашего казначея утолить мою жажду. Как зовут Буйлова? Буду ему счет посылать.
Сколько подписчиков у «Буд<ильника>» и «Сверчка», честное слово, не знаю, иначе написал бы. Почти нигде не бываю и ни с кем из газетчиков не видаюсь. Когда узнаю, напишу. А отчего стрелялся Петр Иваныч, никому не известно. Стрелялся, вероятно, по причинам, вытекшим «из глубины внутреннего миросозерцания».
Получил от Агафопода письмо*. Трудно живется бедняге… В декабре Вы обещали мне прибавить ему*…
Неужели и теперь Билибин не получил моего письма? Он много потерял, что не получил моего первого письма*, которое я писал в подпитии, распираемый благонамеренными чувствами… Спьяна, должно быть, вместо 7<-ми>коп. марки наклеил 2-хкопеечную, ибо были потемки, а впотьмах все кошки серы и все марки семикопеечны… Вообще на святках акцизному ведомству посчастливилось: приходилось пить чуть ли не каждый день…
— Когда же, наконец, мой юбилей будут праздновать?
Если эта тема не годна, то ее можно взять для мелочишки «Юбилей Луны». Порекомендуйте И. Грэку.
Надо спать. Над моей головой идет пляс. Играет оркестр. Свадьба. В бельэтаже живет кухмистер, отдающий помещение под свадьбы и поминки*. В обед поминки, ночью свадьба… Смерть и зачатие…
Кто-то, стуча ногами, как лошадь, пробежал сейчас как раз над моей головой… Должно быть, шафер. Оркестр гремит… Ну чего ради? Чему обрадовались сдуру?*
Жениху <…> такая музыка должна быть приятна, мне же, немощному, она помешает спать.
Кланяюсь Прасковье Никифоровне и Феде. Собакам от моего имени дайте по лишнему кусочку. Дайте Апелю возбудительного.
За сим прощайте.
136. Н. А. ЛЕЙКИНУ
28 января 1886 г. Москва.,
Письмо Ваше получил, уважаемый Николай Александрович, и спешу на него ответить. Вы очень мило сделали, что написали мне, ибо я целую неделю ждал Вашего письма.
Прежде всего о книге*. Тонкости, которые сообщаете мне Вы про Худекова, не казались мне толстыми до получения Вашего письма… Значение их было для меня темно иль ничтожно*…Вообще я непрактичен, доверчив и тряпка, что, вероятно, Вы уже заметили… Спасибо Вам за откровенность, но… все-таки я не могу понять: к чему нужны были Худекову все его тонкости?* Чем я мог заслужить их?
На все условия*, которые Вы мне предлагаете в последнем письме, я согласен*, признавая их вполне основательными. Всё издание отдаю на Ваше усмотрение, считая себя в деле издательства импотентом. Беру на себя только выбор статей, вид обложки и те функции, какие Вы найдете нужным преподать мне по части хождения к Ступину и проч. Отдаю и себя в Ваше распоряжение. Издавайте книгу и всё время знайте, что издание моей книжки я считаю большою любезностью со стороны «Осколков» и наградою за труды вроде как бы Станислава 3-й степени.
Сегодня посылаю остальные оригиналы. Если материалу не хватит, то поспешите уведомить: еще вышлю. Если останется лишний материал, то тоже уведомьте: я напишу Вам, какие рассказы выкинуть. Обложку для книги я беру на себя по той причине, что московский виньетист, мой приятель и пациент Шехтель, который теперь в Питере, хочет подарить меня виньеткой*. Шехтель будет у Вас в редакции. Надежду Вашу на то, что книга скоро окупится, разделяю и я. Почему? Сам не знаю. Предчувствие какое-то… Почему Вы не хотите печатать 2500 экз<емпляров>?* Если книга окупится, то 500 лишних экз<емпляров> не помешают… Мы их «измором» продадим…
А какое название мы дадим книге? Я перебрал всю ботанику, зоологию, все стихии и страсти, но ничего подходящего не нашел. Придумал только два названия: «Рассказы А. Чехонте» и «Мелочь»*.
Буду писать И. Грэку*. Пусть он выдумает.
Насчет цены книги и проч. меня не спрашивайте. Я, повторяю, на всё согласен… Впрочем, нельзя ли будет прислать мне последнюю корректуру?
За сим кланяюсь и говорю спасибо. Поклонитесь Прасковье Никифоровне и Феде.
В заключение дерзость. Если б можно было выстрелить в Вас на расстоянии 600 верст, то, честное слово, я сделал бы это, увидав в предыдущем № грецкие орехи, которые Вы поднесли редакторше «Буд<ильника>». Ну за что Вы обидели бедную бабу? Не знаю, какой эффект произвели в «Буд<ильнике>» Ваши орехи… Вероятно, бранят меня, ибо как я могу доказать, что про орехи не я писал? Нет, честное слово, нехорошо… Вы меня ужасно озлили этими орехами. Если орехи будут иметь последствия, то, ей-богу, я напишу Вам ругательное письмо*.
А. Левитана я лечил на днях. У него маленький психоз, чем я отчасти и объясняю его размолвку с «Осколками»*.
Прощайте.
137. М. М. ДЮКОВСКОМУ
Январь, после 10 — февраль 1886 г. Москва. Милостивый государь!
Контора «А. П. Чехов и Кº» имеет честь препроводить при сем следуемые Вам 27 руб. по расчету:
р. к.
Взято в кредит 25 —
Переплет книг 1 —
На извозчика г. Азанчевск<ому> 1 —
Итого: 27 р.
С почтением:
Ответственный бухгалтер
А. Чехов.
138. В. В. БИЛИБИНУ
1 февраля 1886 г. Москва.
Добрейший из юмористов и помощников присяжн<ого> пов<еренного>*, бескорыстнейший из секретарей* Виктор Викторович! Пять раз начинал писать Вам и пять раз отрывали меня от письма. Наконец пригвоздил себя к стулу и пишу. <…>[49] разобидевший меня и Вас, с Вашего позволения объявляю законченным, хотя в Москве он еще не начинался. Писал о сем Лейкину и получил разъяснение*…Сейчас только что вернулся от известного поэта Пальмина. Когда я прочел ему из Ваших писем относящиеся к нему строки*, он сказал:
— Я уважаю этого человека. Он очень талантлив!
За сим Его Вдохновение подняли вверх самый длинный из своих пальцев и изволили прибавить (конечно, глубокомысленно):
— Но «Осколки» развратят его!! Не хотите ли настойки?
Говорили мы долго и о многом. Пальмин — это тип поэта, если Вы допускаете существование такого типа… Личность поэтическая, вечно восторженная, набитая по горло темами и идеями… Беседа с ним не утомляет. Правда, беседуя с ним, приходится пить много, но зато можете быть уверены, что за все 3–4 часа беседы Вы не услышите ни одного слова лжи, ни одной пошлой фразы, а это стоит трезвости…
Между прочим, выдумывал я с ним название для моей книжки. Долго мы ломали мозги, но кроме «Кошки и караси» да «Цветы и собаки» ничего не придумали. Я хотел было остановиться на заглавии «Покупайте книгу, а то по морде!» или «Пожалуйте, что покупаете?», но поэт, подумав, нашел это избитым и шаблонным… Не придумаете ли Вы название? Что касается меня, то, по моему мнению, все эти названия, имеющие (грамматически) собирательный смысл, очень трактирны… Я бы предпочел то, что хочет и Лейкин, а именно» «А. Чехонте. Рассказы и очерки» — больше ничего… хотя такие заглавия к лицу только известностям, но не таким — ∞, как я… Годилось бы и «Пестрые рассказы»… Вот Вам два названия… Выберите из них одно и сообщите Лейкину. Полагаюсь на Ваш вкус, хотя и знаю, что, затрудняя Ваш вкус, я затрудняю и Вас… Но Вы не сердитесь… Когда* бог даст у Вас будет пожар*, я пришлю Вам свою кишку*.
За Ваши хлопоты по вырезке* и высылке мне оригинала большое спасибо. Чтобы не быть у Вас в долгу (денежно), шлю Вам за пересылку марку 35-копеечного достоинства, к<ото>рую Вы когда-то прислали мне с гонораром и к<ото>рую я никак не мог сбыть с рук. Мучайтесь теперь Вы с ней.
Теперь о невесте и Гименее… С Вашего позволения откладываю эти две штуки до следующего раза, когда буду свободен от вдохновения, сообщенного мне беседой с Пальминым. Боюсь сказать лишнее, т. е. чепуху. Когда я говорю о женщинах, к<ото>рые мне нравятся, то обыкновенно затягиваю свою беседу до nec plus ultra[50], до геркулесовых столбов — черта, оставшаяся у меня еще со времен гимназии… Невесту Вашу поблагодарите за память и внимание и скажите ей, что женитьба моя, вероятно, — увы и ах! Цензура не пропускает… Моя
Ваше злорадство по поводу запрещенной цензурою «Атаки на мужей»* делает Вам честь. Жму Вам руку. Но тем не менее получить вместо 55 р. — 65 было бы гораздо приятнее… В отместку цензуре и всем злорадствующим моему горю я с приятелями придумал «Общество наставления рогов». Устав уже послан на утверждение. Председателем избран я большинством 14 против 3.
В 1 № «Колосьев» есть статья «Юмористические журналы»*. В чем дело? Кстати… Как-то, беседуя с Вами и с Вашей невестой о молодых писателях, я назвал Вам Короленко. Помните? Если хотите познакомиться с ним, то возьмите «Северный вестник» и прочтите в IV или V книге статью «Бродяги»*. Рекомендую.
Кланяйтесь Роману Романычу. На днях у него был мой посол, московская знаменитость, художник Шехтель, сказавший ему более, чем могло бы сказать самое длинное письмо.
Нужно писать, а тем нет и нет*…О чем писать?
Однако пора спать. Кланяюсь и жму руку. Езжу каждый день за город на практику*. Что за овраги, что за виды!
Что же Вы молчите насчет дачи? Жалуетесь на плохое здоровье, а о лете не думаете… Нет, надо быть очень сухим, жилистым и неподвижным крокодилом, чтобы просидеть лето в городе! Из-за 2–3 хорошо, безмятежно проведенных месяцев, право, можно наплевать и на службу и на что хотите…
Пятьдесят пять рублей семьдесят две копейки* получил сполна, что подписом и приложением печати удостоверяю.
* Мысль: секретари консисторий наверное не завидуют секретарям редакций.
139. Н. А. ЛЕЙКИНУ
3 февраля 1886 г. Москва.
Добрейший Николай Александрович!
Получил я и гонорар* и Ваше письмо. Первый пришел как раз вовремя, а на второе отвечаю:
1) На книге я буду не А. Чехов, а А. Чехонте*.
2) Как титуловать? Я выдумывал название для своей книги купно с Пальминым и ничего не придумал. Остановился я на:
«Пестрые рассказы»
А. Чехонте.
Очерки, рассказы, наброски и проч.
Если это заглавие не годится, то пусть идет Ваше, т. е. «А. Чехонте. Рассказы и очерки». Выбрав одно из двух купно с И. Грэком, которому я послал прошение*, поторопитесь уведомить, дабы не задержать виньетиста*.
3) С мыслью о последней корректуре расстаюсь*.
4) Если бы от меня зависел выбор шрифта, то я остановился бы на том, которым печатались Ваши «Цветы лазоревые»*.
Шлю рассказ*…В нем тронуты студиозы, но нелиберального ничего нет. Да и пора бросить церемониться…
Кстати: как конкурс на любовное письмо?* Есть ли что-нибудь? Было б напечатать вызов в 2-х номерах. В Москве погода великолепная. Кататься можно.
Спешу к курьерскому поезду, а посему не гневайтесь на краткость письма.
Кланяюсь Вашему дому с чадами, домочадцами, кончая Апелем и Рогулькой.
За поклон моя семья благодарит, и тем же концом и Вас по боку.
140. Ал. П. ЧЕХОВУ
3 февраля 1886 г. Москва.
Филинюга*, маленькая польза*, взяточник, шантажист и всё, что только пакостного может придумать ум мой!
Нюхаю табаку, дабы чихнуть тебе на голову 3 раза, и отвечаю на все твои письма, которые я «читал и упрекал в нерадении»*.
1) Хромому чёрту* не верь. Если бес именуется в св. писании отцом лжи, то нашего редахтура можно наименовать по крайней мере дядей ее. Дело в том, что в присланном тобою лейкинском письме* нет ни слова правды. Не он потащил меня в Питер; ездил я по доброй воле, вопреки желанию Лейкина, для которого присутствие мое в Питере во многих отношениях невыгодно. Далее, прибавку обещал он тебе с 1-го января (а не с 1-го марта) при свидетелях. Обещал мне, и я на днях напомнил ему об этом обещании*. Далее, псевдонимами он дорожит, хотя, где дело касается прибавок, и делает вид, что ему плевать на них. Вообще лгун, лгун и лгун. Наплюй на него и продолжай писать, памятуя, что пишешь не для хромых, а для прямых.
2) Не понимаю, почему* ты советуешь беречься Билибина?* Это душа человек, и я удивляюсь, как это он, при всей своей меланхолии и наклонности к воплям души, не сошелся с тобой в Питере*. Мое знакомство с ним и письма, которые я от него теперь получаю, едва ли обманывают меня… Не обманулся ли ты? Рассказ твой «С иголочки» переделывал
3) Худекова еще не видел, но увижу и поговорю о твоем сотрудничестве в «Пет<ербургской> газ<ете>».
4) В «Буд<ильник>» сдано*. О высылке журнала говорил*.
5) За наречение сына* твоего Антонием посылаю тебе презрительную улыбку. Какая смелость! Ты бы еще назвал его Шекспиром! Ведь на этом свете есть только два Антона: я и Рубинштейн. Других я не признаю… Кстати: что если со временем твой Антон Чехов, учинив буйство в трактире, будет пропечатан в газетах? Не пострадает ли от этого мое реноме?.. Впрочем, умиляюсь, архиерейски благословляю моего крестника и дарю ему серебряный рубль, который даю спрятать Маше впредь до его совершеннолетия. Обещаю ему также протекцию (в потолке и в высшем круге), книгу моих сочинений и бесплатное лечение. В случае богатства, может рассчитывать и на плату за учение в учебном заведении… Объясни ему, какого я звания…
6) Твое поздравительное письмо* чертовски, анафемски, идольски художественно. Пойми, что если бы ты писал так рассказы, как пишешь письма, то ты давно бы уже был великим, большущим человеком.
Мой адрес: Якиманка, д. Клименкова. Я еще не женился. У меня теперь отдельный кабинет, а в кабинете камин, около которого часто сидят Маша и ее Эфрос — Реве-хаве, Нелли и баронесса*, девицы Яновы* и проч.
У нас полон дом консервато́ров — музыцирующих, козлогласующих и ухаживающих за Марьей. Прилагаю при сем письмо поэта*, одного из симпатичнейших людей… Он тебя любит до безобразия и готов за тебя глаза выцарапать. Николай по-прежнему брендит, фунит и за неимением другой работы оттаптывает штаны…
Не будь штанами! Пиши и верь моей преданности. Привет дому и чадам твоим. Спроси: отчего я до сих пор не банкрот? Завтра несу в лавочку 105 р. — это в один м<еся>ц набрали. Прощай… Уверяю тебя, что мы увидимся раньше, чем ты ожидаешь. Я, яко тать в нощи… Нашивай лубок!*
141. Р. Р. ГОЛИКЕ
5 февраля 1886 г. Москва.
Уважаемый Роман Романович, Франц Осипович Шехтель, у которого я сейчас сижу, сердится. Он требует у меня размера моей будущей книги, утверждая, что, не зная размера, нельзя делать виньетку. Ранее говорил он мне, что Вы обещали выслать по моему адресу лист бумаги, на которой будет печататься моя* книга… Мой адрес: Якиманка, д. Клименкова. За Ваше обещание печатать книгу на отличной бумаге пофранцузистей большое спасибо. Поклон Ивану Грэку — Билибину и Н. А. Лейкину.
142. Ф. О. ШЕХТЕЛЮ
8 или 9 февраля 1886 г. Москва.,
Vive le roi![52]
От Голике получена бумага купно с письмом*, которое прилагаю и прошу сохранить для потомства.
Заглавие книги «Пестрые рассказы. А. Чехонте». Ни больше, ни меньше.
Ах, мне кажется, Николая будет трудно вытащить для виньетки!
Лейкин просит*, чтобы на виньетке было написано: «Издание редакции журнала „Осколки“»*, каковая просьба должна быть уважена. Сегодня у нас был Тышко. Хорош поп у Софийского полка!* Впрочем, недурно и консоме*…
Очень просто!
Во вторник у нас будет Бегичев с Киселевыми. Приезжайте. Скажите об этом Николаю, если увидите его.
143. В. В. БИЛИБИНУ
14 февраля 1886 г. Москва.
Sire! Умоляю Вас, реставрируйте Ваш ужаснейший почерк! Верьте, он даже хуже моего… Ваши
Ваше последнее письмо так мило, что заслуживает быть написанным гораздо лучшим почерком.
Я жив и здоров, что Пальмин объясняет тем, что я себя не лечу. Работы очень много. Некогда даже обедать… Сейчас только что кончил сцену-монолог «О вреде табака»*, к<ото>рый предназначался в тайнике души моей для комика Градова-Соколова. Имея в своем распоряжении только 2½ часа, я испортил этот монолог и… послал его не к чёрту, а в «Пет<ербургскую> газ<ету>». Намерения были благие, а исполнение вышло плохиссимое*…
Не слыхали ли Вы чего-нибудь о моей книге?
Вы советовали нарещи ее во св. крещении не псевдонимом, а фамилией… Зачем Вы уклонились от мотивировки Вашего совета?.*. Вероятно, Вы правы, но я, подумав, предпочел псевдоним и не без основания… Фамилию и свой фамильный герб я отдал медицине, с которой не расстанусь до гробовой доски. С литературой же мне рано или поздно придется расстаться. Во-вторых, медицина, к<ото>рая мнит себя быти серьезной, и игра в литературу должны иметь различные клички…
Впрочем, Суворин* телеграммой просил* позволения подписать* под рассказом фамилию*. Я милостиво позволил, и таким образом мои рассуждения de facto пошли к чёрту.
Не понимаю Вас: почему это для публики Ан. Чехов приятнее, чем А. Чехонте? Не всё ли ей равно?
Публике, о к<ото>рой Вы пишете*, что она нетерпеливо ждет появления в «Новом вр<емени>» моих рассказов, скажите, что я уже послал туда один рассказ на тему «Старая дева»*.
Григоровичем польщен*. Это единственный человек, который оценил меня!! Скажите всем знаменитым писателям, в том числе, конечно, и Лейкину, чтобы они брали с него пример.
Пальмин записал Ваш адрес, чтобы выслать Вам свою карточку и медвежью шубу. Стихи на смерть Аксакова* действительно хороши, но жаль, что у нашего поэта тратится слишком много точек… Все его стихи состоят из каких-то обрывков, из незаконченных мелодий…
Впрочем, подальше критику…
Едете в Финляндию!* Когда из Вашего медового месяца получится в Ф<инляндии> мороженое, то помяните тогда мое приглашение и ругните себя за свое малодушие… Сколько Вам будет стоить поездка в эту дикую Ф<инлянди>ю? Рублей 100? А за эти деньги отлично можно съездить на юг или, по крайней мере, ко мне в Московию…
Надо мной сейчас играет свадебная музыка*…Какие-то ослы женятся и стучат ногами, как лошади… Не дадут мне спать…
О моей женитьбе пока еще ничего неизвестно*…
Получил от Голике письмо*. Поклонитесь ему.
Кланяйтесь Вашей невесте. Пригласите меня в шафера.
Были* ли Вы когда-нибудь шафером? Я был*…
Под каким псевдонимом Вы пишете в «Новостях»?* Скажите Альбову и Баранцевичу*, что вдвоем они могли бы написать* что-нибудь более лучшее и менее плохое*…
Давайте вместе напишем водевиль в 2-х действиях!*.. Придумайте 1-е действие, а я 2-е… Гонорар пополам…
Пишите, заклинаю Вас прахом Цезаря…
* На днях я познакомился с очень эффектной француженкой, дочерью бедных, но благородных буржуа… Зовут ее не совсем прилично: M-lle Sirout…
144. Н. А. ЛЕЙКИНУ
16 февраля 1886 г. Москва.
Уважаемый Николай Александрович!
Письмо, корректуру и лист моей книги получил* и шлю спасибо за хлопоты. Помарки в «Анюте» действительно неважны. Благодарю, что выручили* этот мой рассказ*, — все-таки ведь движимое имущество!
Шрифт книги мне нравится. Размер тоже. Вероятно, последней корректуры еще не было, так как ошибок много… Между прочим, есть ошибка, которую едва ли корректорша исправит без моей помощи, ибо она не бросается в глаза. Шлю корректорше записочку*, которую потрудитесь передать ей. Шехтель обещал быть сегодня у меня ради виньетки, но не был. Сам же я съездить к нему не могу, так как сижу босой: на подъеме правой ноги у меня нарыв, к<ото>рый пришлось вскрывать. Вонища иодоформом на весь кабинет.
На заглавии книги мы, кажется, уже остановились с Вами. Я не думал, что это еще не решенное дело, а потому и не спешил писать Вам*. Мы согласились с Вами назвать книгу так: «А. Чехонте. Пестрые рассказы». Песий бюст* мною еще не получен. Я писал Гиляровскому*, чтобы тот привез, но ответа не получил. Съездить к нему не могу по вышеписанной причине… Хожу в башмаках, но не дальше ватерклозета. У меня уже есть на столе одна собака — сеттер… Случу ее с Апелем.
От Агафопода ни слуху ни духу… Я начинаю беспокоиться… Он не отвечает даже на нужные письма… Уж не заболел ли?
Письмо это пойдет завтра с почтовым. Рассказ же*, который уже наполовину написан, пошлю с курьерским*…Сейчас кончить не в состоянии, потому что ослабел и хочу лечь в постель… Да и к тому же 2-й час ночи… Мозг не хочет работать, а утром и вчера вечером мне мешали…
Прочтите* в субботнем (15-го февр<аля>) № «Русских вед<омостей>» сказку Щедрина*. Прелестная штучка. Получите удовольствие и руками разведете от удивления: по смелости эта сказка совсем анахронизм!*
Если не найдете у себя этого №, то напишите, я вышлю… Был я 2 раза у Пальмина*. Живет он в таком месте, где летом бывает невылазная, бердичевская грязь и растет на тротуаре трава… Не будь он поэтом, он был бы комиком.
Скажите Билибину, что я послал ему письмо*…Ваш секретарь неиссякаем… Откуда у него берется столько тем и игривости? Это единственный творец мелочей, который не исписывается. Все же остальные в сравнении с ним — кобчики*…Из него выработался прекрасный фельетонист…
Весной или в начале лета мечтаю побывать в Петербурге*. Погода у нас морозная, но великолепная. Днем солнце, ночью луна… Не рассказы бы писать, а в любви объясняться…
Кланяюсь Вашим… Ваш диван гораздо мягче моего матраца, да и не холодно у Вас так, как у меня… Бррр!..
Практика наклевывается помаленьку.
145. М. М. ДЮКОВСКОМУ
17 февраля 1886 г. Москва.
Любезнейший Михаил Михайлович!
Пишу Вам, чтобы у Вас было одним автографом великого писателя больше… Через 10–20 лет это письмо Вы можете продать за 500-1000 руб. Завидую Вам.
Ну-с, а теперь просьба. Нет ли в «Новом времени»* чего-нибудь подозрительного в смысле моих рассказов?* Не видали ли Вы? Если видали, то дайте Ольге № или же напишите на бумажке № этого номера… Чертовски я богат теперь! Помилуйте, у Суворина работаю!
Но тем не менее, если у Вас, г. банкир, в Вашей толстой кассе есть сейчас свободные 25 рублей, то, по примеру прошлых месяцев, дайте мне их на неопределенный, но короткий срок, ибо у меня сейчас нет ничего, кроме вдохновения и писательской славы, а без дров между тем холодно.
146. М. М. ДЮКОВСКОМУ
Около 20 февраля 1886 г. Москва.
Мерси Вас. Если не хватит, то своевременно уведомлю, а пока и этого достаточно. Суворин назначил мне по 12 коп. за строчку.
Пишу ему еще…
147. Р. Р. ГОЛИКЕ
20 февраля 1886 г. Москва.
Многоуважаемый Роман Романович, большое спасибо Вам за Ваше любезное письмо, которое я получил с образцом бумаги. Ф. О. Шехтель, который сейчас сидит у меня, уверяет меня, что виньетки не будет. Это жаль… А всё из-за того, что я не соглашаюсь быть завтра у него на блинах. Если уверение его не пустая угроза, то ведь книжка будет печататься без виньетки.
Впрочем, ура!.. Ф<ранц> О<сипович> сжалился и показал виньетку. Виньетка восторг. Запьешь, на нее глядючи, как говорит один знакомый художник*.
148. Н. А. ЛЕЙКИНУ
20 февраля 1886 г. Москва.
Получил Ваше письмо, добрейший Николай Александрович, и браню себя, что не тотчас ответил Вам на предыдущее письмо*…Дело в том, что если лист (I) уже отпечатан, то в нем остались все те многочисленные ошибки, которые я нашел в нем*…
А ошибок много…
Я Вас надул, но Вы простите*…Так я утомлен, очумел и обалдел в последние недели две, что голова кругом ходит… В квартире у меня вечная толкотня, гам, музыка… В кабинете холодно… пациенты… и т. д. Недописанный рассказ будет дописан и своевременно прислан…
Виньетка* для книги готова и отдана в цинкографию. Вышла она так хороша, что я ахнул и умилился… Пойдет она в 2 краски*, чего ради Вы получите 2 клише. По мнению творца виньетки, бумага для обложки должна быть потолще, холодного и желтоватого или сероватого тона. Надпись, что книга издана «Осколками»*, исполнена.
Не пишите мне про «Сверчка»… Я дал Вам слово, что в декабре и в январе в Москве я не буду подписываться А. Чехонте… Памятуя об этом, я давал просящему Вернеру рассказ и, кроме гонорара, взял с него подчеркнутое
Вообще грустно. Я с наслаждением уехал бы теперь куда-нибудь вроде кругосветного плавания… Кстати же и кашляю.
Суворин назначил мне 12 коп. со строки. Но от этого мои доходы нисколько не увеличатся. Больше того писать, что я теперь пишу, у меня не хватит ни времени, ни толкастики, ни энергии, хоть Вы зарежьте меня.
От Трефолева письма не было*…Само собою разумеется, что, пока не получу от него приглашения, сам не полезу к нему. Дать же что-нибудь, ввиду доброго дела, я не прочь и даже был бы польщен…
Гиляровский обещает завтра приехать* ко мне.
Ну что, как Федины недуги? Всё ли еще Вас терзают сомнения?*
Кланяюсь Прасковье Никифоровне, а Вам жму руку.
Пора бы уже начаться весне. У меня такие бессонницы — чёрт их знает, откуда они взялись, — что купанье и чистый воздух являются настоятельной потребностью.
Билибину написал я о книге так*, à propos..
Нам на нашей даче купили новой мебели* — семейная новость.
149. А. С. СУВОРИНУ
21 февраля 1886 г, Москва.
Милостивый государь Алексей Сергеевич!
Письмо Ваше я получил. Благодарю Вас за лестный отзыв о моих работах и за скорое напечатание рассказа*. Как освежающе и даже вдохновляюще подействовало на мое авторство любезное внимание такого опытного и талантливого человека, как Вы, можете судить сами…
Ваше мнение о выброшенном конце моего рассказа* я разделяю и благодарю за полезное указание. Работаю я уже шесть лет, но Вы первый, который не затруднились указанием и мотивировкой.
Псевдоним А. Чехонте*, вероятно, и странен, и изыскан. Но придуман он еще на заре туманной юности*, я привык к нему, а потому и не замечаю его странности…
Пишу я сравнительно немного: не более 2–3 мелких рассказов в неделю. Время для работы в «Нов<ом> времени» найдется, но тем не менее я радуюсь, что условием моего сотрудничества Вы не поставили срочность работы. Где срочность там спешка и ощущение тяжести на шее, а то и другое мешает работать… Лично для меня срочность неудобна уже и потому, что я врач и занимаюсь медициной… Не могу я ручаться за то, что завтра меня не оторвут на целый день от стола… Тут риск не написать к сроку и опоздать постоянный…
Назначенного Вами гонорара для меня пока вполне достаточно. Если еще сделаете распоряжение о высылке мне газеты, которую мне приходится редко видеть, то буду Вам очень благодарен.
На этот раз шлю рассказ*, который ровно вдвое больше предыдущего, и… боюсь, вдвое хуже…
С почтением имею честь быть
150. Н. А. ЛЕЙКИНУ
25 февраля 1886 г. Москва,
Пса смердяща* получил, уважаемый Николай Александрович, и уже имел случай показывать на нем двум певцам* восторг и изумление обывателя, когда оные певцы поют… Если приподнять голову собаки на 1/3, то на морде получается именно это обывательское выражение…
Гиляй болен. Что-то у него начинается. Т° высока, но в чем дело, пока неизвестно.
За собаку шлю Вам несколько подписей*.
Если можно, велите тиснуть мне еще 2-й и 3-й лист книги и вышлите бандеролью. Виньетка в цинкографии. Кланяюсь Вашим и Билибину.
151. В. В. БИЛИБИНУ
28 февраля 1886 г, Москва.
Добрейший Виктор Викторович!
Я только что поужинал, чего и Вам желаю.
Лейкин, когда пишет мне письмо, то считает нужным выставить на заголовке не только год и число, но даже час ночи, в который он, жертвуя сном, пишет ленивым сотрудникам. Буду подражать ему: сейчас 2 часа ночи… Цените!
Давно уж собирался ответить на Ваше милое письмо, но простите: занят по горло! Со мной чёрт знает что делается… Работы не бог весть сколько, а копаюсь я в ней, как жук в навозе, с антрактами и хождениями из угла в угол… Близость весны сказывается! А летом и весной я обыкновенно бываю ленив…
Пишу и лечу. В Москве свирепствует сыпной тиф*. Я этого тифа особенно боюсь. Мне кажется, что, раз заболев этой дрянью, я не уцелею, а предлоги для зараженья на каждом шагу… Зачем я не адвокат, а лекарь? Сегодня вечером ходил к девочке, заболевшей крупом, а ежедневно бываю у жидочка-гимназиста, которого лечу от болезни Наны — оспы.
Я опять о псевдониме и фамилии… Вы напрасно публику припутываете*…Откуда публике знать, что Чехонте псевдоним? И не всё ли ей равно?
Сегодня послал Суворину поздравительную телеграмму*. Что бы там ни говорили, а он хороший, честный человек: он назначил мне по 12 коп. со строки… Сколько Вам платил Нотович? Честный он или нет? Жаль, что с «Новостями» у Вас расклеилось*. Лишние 50-100 руб. Вам, как будущему отцу семейства, пригодились бы, да и талант бы Ваш имел, выражаясь языком учителей физики, гораздо более «лошадиных сил», чем он имеет теперь… Я не лгун и не комплиментщик, а потому говорю прямо, как понимаю: Вы талантливый и образованный фельетонист; если я среди беллетристов 37-й, то Вы среди русских фельетонистов — второй. Когда подохнет Буква, Вы будете первый… Если Вам угодно верить моему чутью и пониманию вещей, то спешите пригвоздиться к какой-нибудь газетине… Отчего Вам не работать в «Новом времени»?*
На московские газеты пока плохая надежда. У нас есть единственная приличная и платящая газета — это «Русские ведомости», но газета, битком набитая, сухая, стерегущая свой несуществующий тон и признающая в людях прежде всего фирму и вывеску… И к тому же в этой газете нет подходящего для Вас отдела… Можно еще работать в «Будильнике», но эта инфузория платит мало*…
Отчего Вы не попробуете что-нибудь по части беллетристики?
Был у меня 3-го дня Пальмин… Поговорил о высоких материях, выпил и ушел. Водку закусывал варениками с капустой.
Письма от Трефолева не получал*. Без письма же ничего не пошлю. Воображаю, что за дикий сборник выйдет! Сдается мне, что он не выйдет… В Париже такие сборники мыслимы… Там есть и фотографии, и цинкографии, а у нас что есть?
За темы merci*…Ах, как я нуждаюсь в темах! Весь исписался и чувствую себя на бобах… Пройдет 5–6 лет, и я не в состоянии буду написать одного рассказа в год…
Крупное напишу, но с условием*, что Вы найдете этому крупному место среди избранных толстой журналистики… Надо полагать, после дебюта в «Нов<ом> времени» меня едва ли пустят теперь во что-нибудь толстое… Как Вы думаете? Или я ошибаюсь?
Вы просите написать
Я еще не женат. С невестой разошелся
Что слышно о моей книге? Предатель Вы этакий! Лейкин ужасно обиделся, что с вопросом о книге я обратился к Вам, а не к нему*. Он очень ревнив… Не пробовали ли Вы его щекотать?
Пишет он, что приглашен сегодня на юбилейный вечер к Суворину. Не слыхали ли Вы чего-нибудь про этот вечер? Напишите…
Как Ваше здоровье? Чем лечитесь? Мне думается, что Вам не мешало бы попринимать мышьяку… Я могу прислать рецепт бесплатно… О мышьяке я серьезно. Единственная вещь, помогающая несмотря ни на какие условия жизни… Пробовали ли Вы также бромистые препараты?
Напишите мне о Ваших болезнях… Скажу Вам по секрету, что я не такой плохой врач, как Вы думаете…
Однако прощайте… Пойду спать… Кланяйтесь Вашей невесте*, Голике и Лейкину.
Да, Суворин великий человек… 12 копеек! И Вы не завидуете?
Какой я, однако, сквалыга и грошовик! Раз 20 о деньгах упомянул…
152. М. М. ДЮКОВСКОМУ
Февраль 1886 г. Москва.
Ваше Благородие!
Если хотите, чтоб блондинка была Вашей (30 000!!!)*, то дайте мне взаймы под проценты на кратчайший срок 5-10 руб. Дожился до того, что в карманах нет даже тени денег. Что я честный человек и не спускаю с лестницы своих кредиторов, Вам известно.
P. S. Альбом, который Вы мне обещали*, можете взять себе в счет долга. Расходы — ужас!! Было сегодня утром 3 целкаша, мечтал прожить на них minimum 2 суток, а сейчас, кроме золотой турецкой лиры*, — ни черта!
На обороте:
г. Министру Мещанского Просвещения* М. М. Дюковскому
153. М. М. ДЮКОВСКОМУ
Февраль 1886 г. Москва.
Уважаемый М<ихаил> М<ихайлович>.
Будьте любезны, пришлите, бога ради, подрамник: крайне необходим.
Вост<очные> №ра, 59. Если меня нет, то передать Семену (3-й этаж).
КРОВЬ ЗА КРОВЬ (Трагедия)
Продолжение
Явление X
Те же и дон Антонио.
(Продолжения не будет.)
154. Л. Н. ТРЕФОЛЕВУ
1 марта 1886 г. Москва.
Уважаемый Леонид Николаевич!*
Не пишу «милостивый государь», потому что после Вашего милого письма считаю наше знакомство установившимся. Когда два поезда встречаются, то обыкновенно обмениваются свистками. Вы свистнули, теперь же позвольте мне свистнуть… Пред Вами А. Чехонте, Человек без селезенки, Рувер и проч., числящийся в длинной шеренге почитателей Вашего таланта. Насколько я почитаю Вашу музу, видно из того, что у меня есть любимые вещи из Ваших творений и что обещание Ваше прислать мне сборничек стихов Л. Н. Трефолева* подействовало на меня, как рюмка водки после десятичасовой поездки на перекладных по 35-градусному морозу.
Что касается предмета нашей переписки, то я весь к Вашим услугам. Постараюсь поспешить, написать и прислать. О сборнике* впервые я узнал от Лейкина и* моего хорошего приятеля Л. И. Пальмина*. Насколько я мог их понять и насколько помню виденные мною мельком заграничные сборники, от нас требуется краткость и, ввиду исключительности сборника, особая выразительность. Понимая таким образом, я назначил себе меру: не более 50 строк… Если я не так понял, то поспешите пояснить…
В письме к Пальмину Вы выражаете боязнь, что сборник будет односторонен*, если участники будут писать только о детях и бедных… Боязнь основательная, но смотрите, чтобы из боязни односторонности Вам не впасть в другую крайность, чтобы не лишить сборника характера и физиономии…
Относительно знаменитостей, пообещавших Вам прислать кельк-шоз[54], могу словами известного текста сказать: «Не надейтеся на князи, сыны человеческие»*, а потому торопите их, не давая им ни отдыха, ни срока.
Еще одно… Не дождетесь Вы рокового числа 50*, пока не станете рекламировать… Пустите рекламу, о сборнике заговорят, и к Вам посыпятся статьи, словно с неба. Торопиться нельзя, а нужно ждать, когда из присланного можно будет делать выбор…
Не могу ли я помочь Вам чем-нибудь помимо автографа? Сборник издается в Москве, я издан* и продаюсь в розницу тоже в Москве*…Исполнить мне какое-либо поручение будет нетрудно… Не нужно ли Вам для сборника художников по части виньетки, рисунков и проч.? Вся московская живописующая и рафаэльствующая юность мне приятельски знакома… Через юность нетрудно добраться к заходящим светилам…
Ваше обещание зайти ко мне*, когда будете в Москве, принимаю близко к сердцу. Не забудьте Вы его… В первой половине мая я, кажется, переменю квартиру. Если это случится, то мой адрес можете узнать в «Будильнике» или же в любой аптеке.
Не подумайте, что в аптеках мой адрес имеется как лекарство. Дело в том, что в аптеках есть список врачей и их адресов, а я, представьте, врач… Пальмин всякий раз, прежде чем войти из передней в мой кабинет, берет с меня честное слово, что я его не буду лечить… Если все поэты так мнительны и дорожат жизнью, то спешу Вас успокоить: лечить Вас я не буду.
За сим прощайте.
* Простите за моветонство: рассеян, как профессор!
155. Н. А. ЛЕЙКИНУ
4 марта 1886 г. Москва.
Уважаемый Николай Александрович!
Написав и прочитав посланный Вам вчера рассказ*, я почесал у себя за ухом, приподнял брови и крякнул — действия, которые проделывает всякий автор, написав что-нибудь длинное и скучное*…Начал я рассказ утром; мысль была неплохая, да и начало вышло ничего себе, но горе в том, что пришлось писать с антрактами. После первой странички приехала жена А. М. Дмитриева просить медицинское свидетельство; после 2-й получил от Шехтеля телеграмму*: болен! Нужно было ехать лечить… После 3-й страницы — обед и т. д. А писанье с антрактами то же самое, что пульс с перебоями.
Ездил к Давыдову в цинкографию* справиться насчет виньетки. Виньетка уже готова. Не взял клише, потому что свободных денег со мной не было; получу гонорар из «Оск<олков>» или из «Пет<ербургской> газ<еты>», уплачу Давыдову 9 р. 84 к. и моментально вышлю клише. Стало быть, будьте на сей счет покойны и ждите…
Сейчас получил от Агафопода письмо*. Оказывается, что мое письмо путешествовало к нему 16 дней!* Я бы издох при такой почте… Где дело касается корреспонденции, там я нетерпелив чертовски, хоть и… ленив писать письма.
Вы просили, чтобы я высказался откровенно о Вашем рассказе («Переписка учителей»*). По моему мнению, тема очень хорошая и благодарная; для «Осколков» такие темы очень годятся. Исполнение мне тоже понравилось, хотя я и держусь мнения, что изложение в форме писем устарелая вещь. Оно годится, если вся соль сидит в самих письмах (наприм<ер>, отношение станового, любовные письма), но как форма литературная оно не годится во многих отношениях: вставляет автора в рамки — это главное… Пиши Вы на ту тему рассказ, было бы лучше…
Ну, как Вам ужиналось у Суворина? Судя по телеграммам и описаниям, юбилей был шумный*…Когда-то «Осколки» будут справлять юбилей! Авось и мы с Билибиным золотых медальонов дождемся*. Я Вам пришлю тогда телеграмму в 50 слов… Суворину послана мною телеграмма за час до получения Вашего письма*.
Что у Вас, у петербуржцев, за манера фаршировать себя* всякого рода белладоннами, кодеинами и бисмутами?* Побойтесь бога, если не боитесь за свой желудок! Это Вас так петербургские доктора приучили… У нас в Москве Вы не разгулялись бы так по части аптеки…
Буйлов обещал высылать гонорар*
Я все-таки полагал, что книга будет быстрей печататься. В Москве печатают не медленнее. Впрочем, время и дело не к спеху.
Получил от Трефолева письмо* с комплиментами и приглашением. Знаете что? Мне кажется, что Трефолев очень хороший человек, но сборник его не состоится… Нельзя, живя в Ярославле, издавать в Москве; нельзя приглашать пишущих, не зная ни характера сборника, ни его внешности, ни величины… Ведь он и сам не имеет ясного представления о том, что хочет издать! А это неладно… Я написал ему свои соображения… Написали бы и Вы ему что-нибудь вроде соображения или совета. Москва — не Париж… Наши литографии и цинкографии переделают автографы в такие кляксы*, что не разберете буки от мыслете…
Кто-то дернул за звонок… Не ко мне!
Погода у нас совсем весенняя. Страсть как хочется за весенние темы приниматься*.
Вашим всем кланяюсь, а Вам жму руку.
156. Н. А. ЛЕЙКИНУ
8 марта 1886 г. Москва.
Сейчас получил Ваше письмо, добрейший Николай Александрович! Спасибо за подробности, сообщенные Вами. Ваши строки о Григоровиче*, если только они не преувеличены желанием Вашим сказать мне что-нибудь приятное, доставили мне великое удовольствие.
Бандероль с пятью листами* я получил. Поблагодарите корректоршу: я не нашел ни одной ошибки во всех пяти листах. Вы были правы, когда называли ее идеальной. Если, конечно, она не обидится и если Вы мне посоветуете, то по выходе книги я ей подарю что-нибудь.
Левинский, которого Вы видели у Суворина*, не редактор «Будильника». Он издатель негласный… Служит: чиновником особых поручений при почтамте, смотрителем Политехнич<еского> музея, секретарем разных благотворит<ельных> обществ и т. д. Человек добрый, мягкий, но тихоня и малодушный. Мы с ним приятели: он удостоверяет мне подпись под почтамтскими объявлениями…
Клише готово! Завтра оно пойдет с этим письмом на почту. Я посылаю: 1) Клише для черной краски. 2) Клише для красной и 3) Оригинал виньетки для руководства гг. литографов*. На оригинале места, нарисованные лиловыми чернилами, должны быть абсолютно черны. Подпись «Издание журнала „Осколки“» не вытравилась, а потому должна быть набрана типографским, тонким шрифтом.
Вы видите, что виньетка недурна, хотя фигура сильно подгуляла… Оригинал, по выходе в свет книги, благоволите возвратить, ибо он есть, так сказать, вещественное доказательство невещественной любезности моего вещественного приятеля*.
Агафопод* влез в долги и хочет драть из Н<овороссийс>ка*…Чёрт знает как сложилась его жизнь! Не пьет, не курит и балов не задает, а не может прожить в провинции на 120–150 р. в месяц, когда я с большущей семьей года 2–3 тому назад жил в Москве на 100–120 р. А ведь живет мерзко, ест чепуху!
Если Суворин не врет*, т. е. если моя книга разойдется, то это будет недурно.
Сегодня ездил к Николаю и привез его домой. Он только что получил деньги из «Вс<емирной> иллюстрации»*, куда давал похороны Аксакова*. Живет, конечно, не так, как мог бы жить. На мой вопрос, желает ли он работать в «О<сколк>ах»*, он ответил: «Конечно! Я завтра же пошлю туда рисунок!»
Стало быть, ждите завтра, с чем Вас и поздравляю. Если это завтра протянется 2–4 недели, то придется радоваться, что оно не протянулось 2–4 месяца.
Посылаю рассказик*. Завтра (воскресенье) у меня день свободный. Если ничто не помешает, то напишу и пришлю еще что-нибудь.
Кланяюсь Прасковье Никифоровне и Феде.
Едва не забыл сообщить приятную новость.
5-го марта я был в синедрионе, сиречь судился у мирового, и присужден к уплате 50 руб.*
Если Вам приходилось когда-нибудь платить чужие долги, то Вы понимаете, какую революцию подняли в моем маленьком финансовом мире эти глупые, некстати на голову свалившиеся 50 руб.
157. В. В. БИЛИБИНУ
11 марта 1886 г. Москва.
Есть надежда, что в грядущие дни я буду по горло занят, а потому отвечаю на Ваше письмо теперь, когда имеется час свободный, уважаемый Виктор Викторович! (Не подумайте, что слово «свободный» относится к Вам: перед ним нет запятой.)
Primo… Ваши похождения в драматической цензуре* подействовали на меня, как Майн Рид на гимназистов: сегодня я послал
Напрасно Вы хлопотали* о том, чтоб мне в «Осколках» прибавили. Если ради 10 р., которые прибавлены Вам, Лейкин будет писать в каждом № 2 сценки (для уравнения бюджета), то сколько сценок придется ему написать, если и мне прибавят? Помилуйте! Пожалейте человека!
Пальмина я не видел.
С невестой разошелся до nec plus ultra[55]. Вчера виделся с ней, поговорил о чёртиках (чёртики из шерсти у нас в Москве модная мебель), пожаловался ей на безденежье, а она рассказала, что ее брат-жидок нарисовал трехрублевку так идеально, что иллюзия получилась полная: горничная подняла и положила в карман. Вот и всё. Больше я Вам не буду о ней писать.
Быть может, Вы правы, говоря, что мне рано жениться… Я легкомыслен, несмотря даже на то, что только на один (1) год моложе Вас… Мне до сих пор иногда снится еще гимназия: невыученный урок и боязнь, что учитель вызовет… Стало быть, юн.
Как метко попали «Колосья»! Вы грубы! Как раз наоборот… Весь Ваш недостаток — Ваша мягкость, ватность… (от слова «вата» — простите за сравнение). Если Вы не пугаетесь сравнений, то Вы как фельетонист подобны любовнику, к<ото>рому женщина говорит: «Ты нежно берешь… Грубее нужно!» (A propos: женщина та же курица — она любит, чтобы в оный момент ее били). Вы именно нежно берете…
За тему — merci Вас. Утилизирую*.
«Ведьма» в «Новом времени» дала мне около 75 р. — нечто, превышающее месячную ренту с «Осколков»*.
Читаю Дарвина*. Какая роскошь! Я его ужасно люблю. «Женитьбу» Стулли* не читал… Сей Стулли был учителем истории и географии в моей гимназии и жил на квартире у нас… Коли увидите его, напомните ему жену учителя франц<узского> языка Турнефора, которая (т. е. жена), почувствовав приближение родов, окружила себя свечами.
Ваша фамилия напоминает мне степной пожар. Когда-то во времена оны, будучи учеником V класса, я попал в имение графа Платова в Донской области… Управляющий этим именьем Билибин, высокий брюнет, принял меня и угостил обедом. (Помню суп, засыпанный огурцами, начиненными раковой фаршью.) После обеда, по свойственной всем гимназистам благоглупости, я, сытый и обласканный, запрыгал за спиной Билибина и показал ему язык, не соображая того, что он стоял перед зеркалом и видел мой фортель… Час спустя, прибежали сказать, что горит степь… Б<илибин> приказал подать коляску, и мы поехали… Не родственник ли он Вам? Если да, то merci за обед…
Тем совсем нет. Не знаю, что и делать.
В Москве свирепствует тиф (сыпной), унесший в самое короткое время
Я знаю, «Ведьма» не в Вашем характере, да и многим она не понравилась*…Но что делать! Нет тем, да и чёрт толкает под руку такие штуки писать…
Но однако пора спать.
Отчего Вы первый не напишете Пальмину? Ведь он мертвецки ленив.
158. Н. А. ЛЕЙКИНУ
17 марта 1886 г. Москва.
Добрейший Николай Александрович!
Вчера я был у Гиляя и отнял у него очень миленький рассказ*, к<ото>рый он готовил не то в «Развлечение», не то в «Будильник». Рассказ совсем осколочный. Удался и формой и содержанием, так что трудно было удержаться, чтоб не схапать его… Г<иля>ю, хандрящему, он не нравится, потому он и не посылал его Вам…
Кстати, прихватил у него мелочишку и стишки*. Хотя, если верить одному русскому писателю, и не бывает лишних марок, но тем не менее жертвую одну марку и уворованное посылаю.
Сегодня послано Вам заказное письмо*, а сей транспорт пойдет с курьерским.
Кланяюсь Прасковье Никифоровне и Феде.
Жму руку.
Если цензура не пустит рассказ Г<иля>я, то пришлите мне его обратно. Я помещу его где-нибудь.
159. Л. Н. ТРЕФОЛЕВУ
20 марта 1886 г. Москва.
Многоуважаемый и добрейший, как самая добрая маменька, Леонид Николаевич!
Пишу под впечатлением Вашего письма и «пука» стихов*…Большущее спасибо за то и другое. Письмо вошью в папку автографов*, а книгу переплету и сопричислю к сонму литературно-медицинских авторов, нашедших успокоение на моих полках.
Теперь о молодых художественных силах*. Художники, с к<ото>рыми я имел случай беседовать, все поголовно сочувствуют Вашему сборнику. Потолковав с людьми компетентными, прочитав четьи-минеи и заглянув в книжку Нострадамуса «Микрокозм», я пришел к такому заключению: из сонма художников Вам следует выбрать трех, кои взяли бы на себя труд состряпать художественную часть сборника. Эти трое должны быть ретивы, молоды, знакомы со всеми русскими художниками, быть со вкусом и иметь, кроме вкуса и надежд на будущее, хотя бы маленькую известность в настоящем. Эти трое поездят по Москве, напишут в Питер, скомпонуют собранное и проч…. Они будут хозяевами и ответственными редакторами художественной части.
Я могу порекомендовать Вам этих трех:
1)
2)
3)
Все эти трое составят совет, обсудят дело всесторонне, отыщут причину всех причин, составят список знаменитостей и проч…. Все трое собаку съели и рады служить Вам.
Пишите им по письму. Изложите им, в чем дело, поручите триумвирату художественную часть и будьте покойны… Они Вам доставят автографы всех русских художников… Теплые ребята.
Пиша каждому из них, не забудьте назвать всех трех названных… В одном из писем к художникам потрудитесь сказать: a) размер сборника, b) на какой бумаге и c) где будет печататься сборник, d) кто будет заведовать печатанием, e) какая сумма ассигнована на издание и f) в каком количестве будет печататься… Знать сие художникам необходимо, чтобы не запеть из разных опер и иметь ясные, определенные рамки…
Вот и всё. Кланяюсь. «Павел Иваныч потолстел и всё играет на скрипке*». (Зри «Ревизора».)
Я завален работой. Строчу в «Осколки», в «Петерб<ургскую> газету» и в «Новое время» по субботам. Первый свободный день отдам сборнику*.
Если угодно, то перешлите письма художникам через меня. Все — мои приятели.
160. Д. В. ГРИГОРОВИЧУ
28 марта 1886 е. Москва.
Ваше письмо, мой добрый, горячо любимый благовеститель, поразило меня, как молния. Я едва не заплакал, разволновался и теперь чувствую, что оно оставило глубокий след в моей душе. Как Вы приласкали мою молодость, так пусть бог успокоит Вашу старость, я же не найду ни слов, ни дел, чтобы благодарить Вас. Вы знаете, какими глазами обыкновенные люди глядят на таких избранников, как Вы; можете поэтому судить, что составляет для моего самолюбия Ваше письмо. Оно выше всякого диплома, а для начинающего писателя оно — гонорар за настоящее и будущее. Я как в чаду. Нет у меня сил судить, заслужена мной эта высокая награда или нет… Повторяю только, что она меня поразила.
Если у меня есть дар, который следует уважать, то, каюсь перед чистотою Вашего сердца, я доселе не уважал его. Я чувствовал, что он у меня есть, но привык считать его ничтожным. Чтоб быть к себе несправедливым, крайне мнительным и подозрительным, для организма достаточно причин чисто внешнего свойства… А таких причин, как теперь припоминаю, у меня достаточно. Все мои близкие всегда относились снисходительно к моему авторству и не переставали дружески советовать мне не менять настоящее дело на бумагомаранье. У меня в Москве сотни знакомых, между ними десятка два пишущих, и я не могу припомнить ни одного, который читал бы меня или видел во мне художника. В Москве есть так называемый «литературный кружок»: таланты и посредственности всяких возрастов и мастей собираются раз в неделю в кабинете ресторана и прогуливают здесь свои языки. Если пойти мне туда и прочесть хотя кусочек из Вашего письма, то мне засмеются в лицо. За пять лет моего шатанья по газетам я успел проникнуться этим общим взглядом на свою литературную мелкость, скоро привык снисходительно смотреть на свои работы и — пошла писать!* Это первая причина… Вторая — я врач и по уши втянулся в свою медицину, так что поговорка о двух зайцах никому другому не мешала так спать, как мне.
Пишу всё это для того только, чтобы хотя немного оправдаться перед Вами в своем тяжком грехе. Доселе относился я к своей литературной работе крайне легкомысленно, небрежно, зря. Не помню я
Первое, что толкнуло меня к самокритике, было очень любезное и, насколько я понимаю, искреннее письмо Суворина*. Я начал собираться написать что-нибудь путевое, но все-таки веры в собственную литературную путевость у меня не было.
Но вот нежданно-негаданно явилось ко мне Ваше письмо. Простите за сравнение, оно подействовало на меня, как губернаторский приказ «выехать из города в 24 часа!», т. е. я вдруг почувствовал обязательную потребность спешить, скорее выбраться оттуда, куда завяз…
Я с Вами во всем согласен. Циничности*, на которые Вы мне указываете, я почувствовал сам*, когда увидел «Ведьму» в печати. Напиши я этот рассказ не в сутки, а в 3–4 дня, у меня бы их не было…
От срочной работы избавлюсь, но не скоро… Выбиться из колеи, в которую я попал, нет возможности. Я не прочь голодать, как уж голодал, но не во мне дело… Письму я отдаю досуг, часа 2–3 в день и кусочек ночи, т. е. время, годное только для мелкой работы. Летом, когда у меня досуга больше и проживать приходится меньше, я возьмусь за серьезное дело.
Поставить на книжке мое настоящее имя нельзя, потому что уже поздно: виньетка готова и книга напечатана. Мне многие петербуржцы* еще до Вас советовали не портить книги псевдонимом*, но я не послушался, вероятно, из самолюбия. Книжка моя мне очень не нравится. Это винегрет, беспорядочный сброд студенческих работишек, ощипанных цензурой и редакторами юмористических изданий. Я верю, что, прочитав ее, многие разочаруются. Знай я, что меня читают и что за мной следите Вы, я не стал бы печатать этой книги.
Вся надежда на будущее. Мне еще только 26 лет. Может быть, успею что-нибудь сделать, хотя время бежит быстро.
Простите за длинное письмо и не вменяйте человеку в вину, что он первый раз в жизни дерзнул побаловать себя таким наслаждением, как письмо к Григоровичу.
Пришлите* мне, если можно, Вашу карточку*. Я так обласкан и взбудоражен Вами, что, кажется, не лист, а целую стопу написал бы Вам. Дай бог Вам счастья и здоровья, и верьте искренности глубоко уважающего Вас и благодарного
86, III, 28.
161. М. В. КИСЕЛЕВОЙ
29 марта 1886 г. Москва.
Поздравляю Вас, дорогая Мария Владимировна, с днем Вашего ангела и желаю Вам и Вашему Зёзке с Сашуркой и Алексею Сергеевичу провести его весело и счастливо. Жалею, что не имею возможности поздравить Вас лично и пожелать Вам долгих лет и самого хорошего счастья.
Шлю заочно Вам миллионы пожеланий самых лучших. Скоро будет буйное нашествие Чеховых в тихое Бабкино. Мой урок никого не задержит. Начальница пансиона, где я даю уроки, оказалась очень любезной — она устраивает мой экзамен раньше других; так что к маю я буду свободна. Если бы семья захотела ехать раньше, то я могла бы остаться у Ивана или у тетки, — так уже было решено, но благодаря любезности начальницы я еду с семьей. Раньше 6-го или 7-го мая мы не успеем приехать — квартирный вопрос опять стал злобой дня. Мать, отец и братья поздравляют Вас и желают всего хорошего.
Будьте здоровы, добрая Мария Владимировна, скоро увидимся.
Поклон Алексею Сергеевичу.
Левитан уехал в Крым. Владимира Петровича давно не видали мы — не знаем, в Москве ли он? Антона закидали письмами из Питера великие люди… Многоуважаемая Мария Владимировна!
Поздравляю Вас с ангелом и даю Вам слово в этот день выпить за Ваше здоровье и пожелать Вам всего хорошего. Вы хорошая, и дай бог, чтоб Вам жилось хорошо. Алексею Сергеевичу, Василисе и Сергею кланяюсь.
Мать и все наши дети (Кокоша, Жан, Финик* и проч.) Вам кланяются. К празднику* я постараюсь выслать Вам одну штуку*, а пока не забывайте, что у Вас есть преданнейший слуга
162. Н. А. ЛЕЙКИНУ
31 марта 1886 г. Москва.
Что же это Вы так долго молчите, уважаемый Николай Александрович? Вы так увлеклись Вашей Тосной и именьем*, что я до сих пор не знаю ничего ни о Вас, ни о судьбе клише, которое послал Вам*. Погода у нас расчудесная, лучше и не надо…
Если не поздно, то на 2-м заглавном листе* моей книжки рядом с «А. Чехонте» поставьте в скобках «А. П. Чехов». В объявлениях придется делать то же самое. Получил я, представьте, от Григоровича письмо, к<ото>рый требует забросить псевдоним*.
Какие дела делаются! Какие новости! Но до тех пор, пока не получу от Вас письма, буду молчать и пребывать
163. Н. П. ЧЕХОВУ
Март 1886 г. Москва.
Маленький Забелин!*
Мне передавали*, что ты оскорблен моими и шехтелевскими насмешками*…Способность оскорбляться есть достояние только душ благородных, но тем не менее, если можно смеяться над Иваненко, надо мной, над Мишкой, над Неллой, то почему же нельзя смеяться над тобой? Это несправедливо… Впрочем, если ты не шутишь и в самом деле чувствуешь себя оскорбленным, то спешу извиниться.
Смеются только над тем, что смешно или чего не понимают… Выбирай любое из двух.
Второе, конечно, более лестно, но — увы! — для меня лично ты не составляешь загадки. Нетрудно понять человека, с которым делил сладость татарских шапок*, Вучины, латыни* и, наконец, московского жития. И к тому же твоя жизнь есть нечто такое психологически несложное, что понятно даже не бывшим в семинарии. Буду из уважения к тебе откровенен. Ты сердишься, оскорблен… но дело не в насмешках и не в благодушно болтающем Долгове… Дело в том, что ты сам, как порядочный человек, чувствуешь себя на ложной почве, а кто мнит себя виноватым, тот всегда ищет себе оправдания извне: пьяница ссылается на горе, Путята на цензуру, убегающий с Якиманки ради блуда ссылается на холод в зале, на насмешки и проч…. Брось я сейчас семью на произвол судьбы, я старался бы найти себе извинение в характере матери, в кровохаркании и проч. Это естественно и извинительно. Такова уж натура человеческая. А что ты чувствуешь себя на ложной почве, это тоже верно, иначе бы я не называл тебя порядочным человеком. Пропадет порядочность, ну тогда другое дело: помиришься и перестанешь чувствовать ложь…
Что ты для меня не составляешь загадки, что бываешь иногда варварски смешон, тоже верно. Ведь ты простой смертный, а все мы, смертные, загадочны только тогда, когда глупы, и смешны в течение 48 недель в году… Не правда ли?
Ты часто жаловался мне, что тебя «не понимают!!». На это даже Гёте и Ньютон не жаловались… Жаловался только Христос, но тот говорил не о своем «я», а о своем учении… Тебя отлично понимают… Если же ты сам себя не понимаешь, то это не вина других…
Уверяю тебя, что как брат и близкий к тебе человек я тебя понимаю и от всей души тебе сочувствую… Все твои хорошие качества я знаю, как свои пять пальцев, ценю их и отношусь к ним с самым глубоким уважением. Я, если хочешь, в доказательство того, что понимаю тебя, могу даже перечислить эти качества. По-моему, ты добр до тряпичности, великодушен, не эгоист, поделяешься последней копейкой, искренен; ты чужд зависти и ненависти, простодушен, жалеешь людей и животных, не ехиден, не злопамятен, доверчив… Ты одарен свыше тем, чего нет у других: у тебя талант. Этот талант ставит тебя выше миллионов людей, ибо на земле один художник приходится только на 2 000 000… Талант ставит тебя в обособленное положение: будь ты жабой или тарантулом, то и тогда бы тебя уважали, ибо таланту всё прощается.
Недостаток же у тебя только один. В нем и твоя ложная почва, и твое горе, и твой катар кишок. Это — твоя крайняя невоспитанность. Извини, пожалуйста, но veritas magis amicitiae[56]…Дело в том, что жизнь имеет свои условия… Чтобы чувствовать себя в своей тарелке в интеллигентной среде, чтобы не быть среди нее чужим и самому не тяготиться ею, нужно быть известным образом воспитанным… Талант занес тебя в эту среду, ты принадлежишь ей, но… тебя тянет от нее, и тебе приходится балансировать между культурной публикой и жильцами vis-à-vis. Сказывается плоть мещанская, выросшая на розгах, у рейнскового погреба, на подачках. Победить ее трудно, ужасно трудно!
Воспитанные люди, по моему мнению, должны удовлетворять след<ующим> условиям:
1) Они уважают человеческую личность, а потому всегда снисходительны, мягки, вежливы, уступчивы… Они не бунтуют из-за молотка или пропавшей резинки; живя с кем-нибудь, они не делают из этого одолжения, а уходя, не говорят: с вами жить нельзя! Они прощают и шум, и холод, и пережаренное мясо, и остроты, и присутствие в их жилье посторонних…
2) Они сострадательны не к одним только нищим и кошкам. Они болеют душой и от того, чего не увидишь простым глазом. Так, например, если Петр знает, что отец и мать седеют от тоски и ночей не спят, благодаря тому что они редко видят Петра (а если видят, то пьяным), то он поспешит к ним и наплюет на водку. Они ночей не спят, чтобы помогать Полеваевым*, платить за братьев-студентов, одевать мать…
3) Они уважают чужую собственность, а потому и платят долги.
4) Они чистосердечны и боятся лжи, как огня. Не лгут они даже в пустяках. Ложь оскорбительна для слушателя и опошляет в его глазах говорящего. Они не рисуются, держат себя на улице так же, как дома, не пускают пыли в глаза меньшей братии… Они не болтливы и не лезут с откровенностями, когда их не спрашивают… Из уважения к чужим ушам, они чаще молчат.
5) Они не уничижают себя с тою целью, чтобы вызвать в другом сочувствие. Они не играют на струнах чужих душ, чтоб в ответ им вздыхали и нянчились с ними. Они не говорят: «Меня не понимают!» или: «Я разменялся на мелкую монету! Я б<…>!!.», потому что всё это бьет на дешевый эффект, пошло, старо, фальшиво..»
6) Они не суетны. Их не занимают такие фальшивые бриллианты, как знакомства с знаменитостями, рукопожатие пьяного Плевако, восторг встречного в Salon’e, известность по портерным… Они смеются над фразой: «Я представитель печати!!», которая к лицу только Родзевичам и Левенбергам. Делая на грош, они не носятся со своей папкой на сто рублей и не хвастают тем, что их пустили туда, куда других не пустили… Истинные таланты всегда сидят в потёмках, в толпе, подальше от выставки… Даже Крылов сказал*, что пустую бочку слышнее, чем полную…
7) Если они имеют в себе талант, то уважают его. Они жертвуют для него покоем, женщинами, вином, суетой… Они горды своим талантом. Так, они не пьянствуют с надзирателями мещанского училища и с гостями Скворцова, сознавая, что они призваны не жить с ними, а воспитывающе влиять на них. К тому же они брезгливы…
8) Они воспитывают в себе эстетику. Они не могут уснуть в одежде, видеть на стене щели с клопами, дышать дрянным воздухом, шагать по оплеванному полу, питаться из керосинки. Они стараются возможно укротить и облагородить половой инстинкт… Спать с бабой, дышать ей в рот <…> выносить ее логику, не отходить от нее ни на шаг — и всё это из-за чего! Воспитанные же в этом отношении не так кухонны. Им нужны от женщины не постель, не лошадиный пот, <…> не ум, выражающийся в уменье надуть фальшивой беременностью и лгать без устали… Им, особливо художникам, нужны свежесть, изящество, человечность, способность быть не <…>, а матерью… Они не трескают походя водку, не нюхают шкафов, ибо они знают, что они не свиньи. Пьют они только, когда свободны, при случае… Ибо им нужна mens sana in corpore sano[57].
И т. д. Таковы воспитанные… Чтобы воспитаться и не стоять ниже уровня среды, в которую попал, недостаточно прочесть только Пикквика и вызубрить монолог из «Фауста». Недостаточно сесть на извозчика и поехать на Якиманку, чтобы через неделю удрать оттуда…
Тут нужны беспрерывный дневной и ночной труд, вечное чтение, штудировка, воля… Тут дорог каждый час…
Поездки на Якиманку и обратно не помогут. Надо смело плюнуть и резко рвануть… Иди к нам, разбей графин с водкой и ложись читать… хотя бы Тургенева, которого ты не читал…
<…> самолюбие надо бросить, ибо ты не маленький… 30 лет скоро!* Пора!
Жду… Все мы ждем…
164. М. М. ДЮКОВСКОМУ
Начало апреля 1886 г. Москва.
Уважаемый Михаил Михайлович!
Иван болен… Лихорадка и понос в квадрате… Данною мне властию оставил его дома, хотя он своим оханьем и наводит тоску. А за «Русскую мысль» не сердитесь*.
165. В. В. БИЛИБИНУ
4 апреля 1886 г. Москва.
Дорогой Виктор Викторович!
Отвечаю на Ваше письмо немедленно, с условием, что Вы поспешите ответить на вопросы, к<ото>рые Вы почерпнете из всего нижеследующего.
Уже около 2-х месяцев я не получаю писем от Лейкина*. Вероятно, сердится за «Сверчка», или что-нибудь вроде. От его гнева терплю я двояко: a) не получаю писем и, стало быть, мой архив лишается лишних 2-3-х драгоценных фолиантов и b)
Отчего не купили мышьяка? В любой аптеке дадут. В случае сомнений, заставьте аптекаря порыться в списке врачей и увидеть там мою фамилию…
Отчего не работаете в «Нов<ом> вр<емени>»?*
Вы пишете, что 2 последних моих рассказа в «Пет<ербургской> газ<ете>» слабы*…Извиняю Вам этот либерализм с условием, что Вы извините мне следующие рассказы, к<ото>рые будут еще слабее… Истрепался и исписался… Слушайте, нельзя ли меня выпороть?
Насчет хорошеньких женщин, о к<ото>рых Вы спрашиваете, спешу «константировать», что их в Москве много. Сейчас у сестры был целый цветник, и я таял, как жид перед червонцем… Кстати: в последних «Ос<колк>ах петербургской жизни» Вы три раза ударили по жиду*. Ну зачем?
Пишу сие, обедая… Суп с перловой крупой, пирожки, каша жареная и котлеты, чего и Вам желаю.
Нечаянно, вдруг, наподобие deus ex machina[58] пришло ко мне письмо от Григоровича*. Я ответил и вскоре получил другое письмо, с карточкой*. Письма в полтора листа каждое; почерк неразборчивый, старческий; старик требует, чтобы я написал что-нибудь крупное и бросил срочную работу. Он доказывает, что у меня
Вы просите, чтобы, став знаменитостью, я раскланивался* с Вами на улице*. Хорошо. Я Вам даже факсимиле свое пришлю…
Когда Ваша свадьба?* На Фоминой нед<еле> я шаферствую у двоих: доктор и художник*. Первый берет купеческую дочку с 15 000 приданого. На свадьбе будет музыка. В моей зале сию минуту некий юрист* поет: «Я вас любил*…любовь еще, быть может, во мне угасла не совсем»*. Поет тенором. У адвокатов преимущественно тенор…
Г-н секретарь, поспешите выслать гонорар! В кармане 4 руб. — только.
30-го апреля я еду на дачу. Летом буду, вероятно, на юге. У меня опять было кровохарканье.
Батенька, неужели нам уже скоро 30 лет? Ведь это свинство! За 30-ю идет старость…
Я не ждал от «Кошмара» успеха*. Трудно попасть в жилку!
«Гриша» — Ваша тема*. Помните? Merci.
«Кошмар» дал мне 87 рублей.
Отчего бы Вам летом не соорудить что-нибудь крупное, зажигательное?
Погода великолепная. Не слыхали ли чего-нибудь про Худекова? Где он? Хочу просить прибавки.
Часто ли Вы бываете в бане?
Пальмин и царь-колокол здравствуют*.
Кланяюсь Вашей невесте. А за сим будьте здоровы и прощайте.
С тех пор, как я стал знаменитостью, мой почерк заметно изменился к худшему.
Вы ужасно пишете! От Вашего почерка умереть можно.
Что Вы делаете в департаменте?
166. Н. А. ЛЕЙКИНУ
6 апреля 1886 г. Москва.
Добрейший Николай Александрович!
Тороплюсь послать Вам оригиналы для книги*. Выбрал кое-что и наклеил, приобщив ко всему монолог «О вреде табака»*, напечатанный в «Пет<ербургской> газете».
«Сорвалось»* и «Глупый француз» бросьте. «Анюту» — да*. «Кошмара»* тоже не берите* для книжки, ибо тон «Кошмара», его размер и проч. не годятся: ансамбль испортят. Из рассказов, помещенных в «Нов<ом> времени»*, нельзя поместить в книжку ни одного*. Если материалу покажется мало, то поспешите уведомить: я еще пришлю… Во всяком случае пришлю еще в письмах…
Теперь о виньетке… Неужели так плоха? Я думаю, что вставлять буквы не совсем ловко, да и художник обидится*…Не лучше ли сделать так, чтобы и волки были сыты и овцы целы, т. е. 1000 экз<емпляров> напечатать с виньеткой, а 1000 без виньетки? Всё, что пойдет на вокзалы и пристани, будет без виньетки, а выписывающие будут получать с виньеткой… Можно напечатать с виньеткой не 1000, а только 500. Буквы во всяком случае неудобны…
Я болен. Кровохарканье и слаб… Не пишу… Если завтра не сяду писать, то простите: не пришлю рассказа к Пасхе… Надо бы на юг ехать, да денег нет.
Насчет поездки в Питер* следовало бы подумать. Вероятно, приеду, если не задержит безденежье или болезнь…
Погода в Москве великолепная. Лучше и не надо.
Николаю послал выписку из Вашего письма*.
Ну-с, а теперь позвольте поблагодарить за карточку. Я ответил бы Вам тем же, но сейчас у меня карточки не имеется. Когда снимусь, пришлю непременно.
Боюсь подвергнуть себя зондировке коллег… Вдруг откроют что-нибудь вроде удлиненного выдыхания или притупления!.. Мне сдается, что у меня виноваты не так легкие, как горло… Лихорадки нет.
Скажите Билибину, что он трус. Боится мышьяка!* Он не боится лягушек?
Завтра еду лечить Гиляя. На пожаре человечина ожегся, кругом ранился и сломал ногу… Так по крайней мере пишет. Судя по тону письма*, не врет. Нужно бы сегодня ехать, но не могу, пусть простит. Поклонитесь Прасковье Никифоровне и Феде. Приехал Худеков?*
О планах на лето, о даче и проч. буду писать особо.
Получил от Агафопода письмо*. Плохо живет.
Мечтал написать к 13-му апреля пасхальный рассказ* в «Нов<ое> время». Тема стоящая, но едва ли напишу.
«Шведская спичка»*, которую посылаю, была напечатана в «Альманахе Стрекозы». Ее прикажите поместить в самом конце книги.
* Т. е. сажайте в книжку.
167. Ал. П. ЧЕХОВУ
6 апреля 1886 г. Москва.
Ну полно, таможенно-карантинный человече, к чему такие сильные выражения? Откуда могла взяться «тень бывшего человека»*, и чего ради ты не узнаешь себя в зеркале?*
1) Давыдов деньги вышлет, а если доселе не высылал, то потому что сам без штанов ходит.
2) За «Сверчком» ты имеешь получить, за «Будильником» тоже. Завтра Мишка соберет все твои крохи и вышлет послезавтра. Вообще: по гонорарным делам обращайся к Мишке. Адвокат хороший. В «Сверчке» платят прекрасно и тебе дадут по 8 коп. за строчку.
3) Ты естественник*, а между тем для тебя не понятна естественность твоего положения. Тебя, пишешь, «жгут, режут, точут и пияют». Т. е. долги требуют? Милый мой, да ведь нужно же долги платить!
4) Но долги сделаны и толковать о происхождении их бесполезно… Остается говорить о их платеже… Для тебя должен быть страшен долг в 1000–2000 руб., но 300–500, которые, вероятно, ты должен, не стоят «нравственных страданий». Рано или поздно ты их выплатишь, тем более что существует благодетельная мера — вычет из жалованья. Пока сам соберешься, так казначейство избавит тебя от долга. Вычет из жалованья, конечно, влечет за собой неудобства, но что делать! Неудобства временные, в особенности для человека, имеющего, кроме жалованья, еще и другой источник дохода…
Мировой приговорил меня* к уплате 105 р., ко<то>рые ты и Николай задолжали лавочнику Семенову. Портному я должен за себя и за тех, за кого поручился, более ста… Но вопроса «Что дальше будет?» я не задаю… Верую, что всё заплатится, перемелется и своевременно канет в Лету. На даче пожмусь как-нибудь, поживу с семьей на 50 р. в м<еся>ц, и долгов не будет…
5) Отчего ты мало пишешь? Что за безобразие? У «Сверчка» и «Буд<ильника>» сплошная вакансия, а ты сидишь, сложил ручки и нюнишь, как Гершка, когда его во сне кусают блохи. Почему ленишься работать в «Осколки»? Все те рассказы, которые ты прислал* мне для передачи Лейкину, сильно пахнут ленью. Ты их в один день написал? Из всей массы я мог выбрать один отличный, талантливый рассказ*, остальное же всё достойно пера таганрогского Живчика*. Сюжеты невозможные*…Ведь только лень может писать в цензурный журнал о попе, крестящем ребенка в купели!.. Лень не рассуждающая, работающая залпом, зря… Где это ты видел супругов, к<ото>рые у тебя в рассказе обедают и говорят о рефератах… и где под луной есть такие рефераты? Уважай ты себя, ради Христа, не давай рукам воли, когда мозг ленив! Пиши не больше 2-х рассказов в неделю, сокращай их, обрабатывай, дабы труд был трудом. Не выдумывай страданий, к<ото>рых не испытал, и не рисуй картин, к<ото>рых не видел, — ибо ложь в рассказе гораздо скучнее, чем в разговоре…
Помни каждую минуту, что твое перо, твой талант понадобятся тебе в будущем больше, чем теперь, не профанируй же их… Пиши и бди на каждой строке, дабы не нафунить…
Писал ли ты хоть одну вещь долее одного вечера? Только «Сомнамбулу»… Писал ли, я тебя спрашиваю, шут иваныч? Конечно, нет! Нет и нет! Литература для тебя труда не составляла, а ведь это труд! Будь ты порядочным человеком, посиди над рассказом (в 150–200 стр<ок>) дней 5–7, то что вышло бы! Ты себя не узнал бы в своих строках, как теперь не узнаешь себя в зеркале… Имей в виду, что срочной работой ты не завален и можешь поэтому над одной вещичкой возиться несколько вечеров… Выгодно ли это? Сочти… При максимальной кропотливости ты дашь 5–7 рассказов в месяц, что составит около ста, теперь же, пиша много, ты и 50 не имеешь… Заключаю сию мораль выдержкой из письма*, к<ото>рое я на днях получил от Григоровича*: «для этого нужно: уважение к таланту, который дается так редко… берегите Ваши впечатления для труда обдуманного, обделанного, писанного не в один присест… Вы сразу возьмете приз и станете на видную точку в глазах чутких людей и затем всей читающей публики…»
Другой великий авторитет, имя же ему Суворин, пишет мне: «Когда много пишешь, далеко не всё выходит одинаково хорошо».
Третий великий человек, наш И. Грэк (Билибин), в своих письмах матерно ругается, что я много пишу*. Вот видишь, Саша!
Работаю я теперь в «Новом времени», где получаю по 12 коп. за строчку. Мне удастся перетащить в петербургскую прессу Гиляя, к<ото>рый не развит, но талантлив. Нельзя ли и с тобой сделать то же самое, тем более что ты развит и талантлив в 1000 раз больше, чем те пробки, к<ото>рые пишут в «Деле» и «Наблюдателе»? Работай, голубчик! Бди, копти и не траться на суету! Не делай из себя и из своей работы муку Нестле… Для начала хорошо бы тебе работать в «Пет<ербургской> газете», откуда ты не замедлишь перебраться в «Новое время». Для тебя обе газеты потемки. Что для них потребно, ты не знаешь… Не можешь ли ты у себя в Н<овороссий>ске поискать сих газет и познакомиться с ними? «Новое время», наверное, получается в Н<овороссий>ске. Зри субботние номера*…Лейкин вышел из моды. Место его занял я. Теперь в Петербурге я в большой моде и хотел бы, чтобы ты не отставал…
Неужели ты уедешь из Н<овороссий>ска? Нельзя ли тебе не уезжать до осени? Если не уедешь, то даю
168. М. Е. ЧЕХОВУ
11 апреля 1886 г. Москва.
Пишу Вам, дорогой мой дядя, в страстную пятницу под субботу, но так как это письмо будет получено Вами после 13-го*, то я имею полное право заочно поцеловаться с Вами три раза, получить от Вас ответ «Воистину воскрес», а если позволите, то и гривенничек*. Итак: Христос воскрес! Поделите этот привет с тетей*, братьями и с сестрами*, которых поздравляю и целую. Всем желаю счастья, покоя и мира, Вам же лично, дорогой мой, желаю того, что может пожелать человек глубоко уважающий и преданный.
Простите, что так долго не писал Вам. Вы сами много пишете*, а потому поймете человека, который пишет от зари до зари: нет времени! Когда бывает свободная минутка, то постараешься отдать ее чтению или чему-нибудь другому. Да, откровенно говоря, не понимаю я того писания к дорогим и близким людям, которое пишется по обязанности, а не в минуты хорошего настроения, когда не боишься ни за свою искренность, ни за размер письма.
Теперь давайте побеседуем. Начнем хоть с Вашего отъезда*. После того, как Вы, тетя, Саша и о. Анания сели на извозчиков и скрылись, мы почувствовали в своих комнатах пустоту. Долго потом ходили и привыкали к этой пустоте. Для нас Вы слишком дорогой гость, и расставаться с Вами было нелегко. Помните, что Вы у нас
Сейчас зазвонили к утрене. Все спят. Мамаша так утомилась окороком и пасхами, что ее теперь никакими пушками не разбудишь.
Когда Вы уехали, уехала и Саша. До сих пор вспоминаем ее и не теряем надежды видеть ее у нас еще не один раз. Она всем очень понравилась, хоть я и уверен, что она неаккуратно лечится. Если она по-прежнему хворает, то пусть исполняет мои советы. Не мешало бы также Георгию или Володе сводить ее к доктору и показать. Около Каменной лестницы* живет доктор Еремеев, зять Псалти. Если сведете к нему, то хорошо сделаете. На всякий случай прилагаю свою карточку, которая послужит для Саши паспортом. Еремееву сообщите средства, которые я рекомендовал.
После Вашего отъезда, перед Рождеством, приехал в Москву один петербургский редактор и повез меня в Петербург. Ехал я на курьерском в I классе, что обошлось редактору не дешево. В Питере меня так приняли, что потом месяца два кружилась голова от хвалебного чада. Квартира у меня была там великолепная, пара лошадей, отменный стол, даровые билеты во все театры. Я в жизнь свою никогда не жил так сладко, как в Питере. Расхвалив меня, угостив, как только было возможно, мне дали еще денег рублей 300 и отправили обратно в I классе… Оказалось, что в Петербурге меня знают гораздо больше, чем в Москве.
Медицина моя подвигается помаленьку. Нашим раздолье: даже Федосья Яковлевна у меня лечится; недавно лечил Ивана. Иметь у себя в доме врача — большое удобство!
Писанье мое, это побочное занятие, подвигается своим порядком. Я уже работаю в самой большой петерб<ургской> газете — в «Новом времени», где мне платят по 12 коп. за строчку. Вчера я получил из этой газеты за 3 небольших рассказа*, помещенных в трех номерах, 232 рубля. Чудеса! Я просто глазам своим не верю. А маленькая «Петербургская газета» дает мне 100 руб. в месяц за 4 рассказа.
Но это не так важно, как важно следующее. В России есть большой писатель Д. В. Григорович*, портрет которого Вы найдете у себя в книге «Современные деятели»*. Не так давно, нежданно-негаданно, не будучи с ним знаком, я получил от него письмо в полтора листа. Личность Григоровича настолько почтенна и популярна, что Вы можете представить мое приятное изумление! Привожу Вам места из его письма: «…у Вас
Письмо велико, и нет времени переписать его; при свидании прочту Вам его. Оно очень симпатично. Если музеи ценят письма таких людей, то как же мне не ценить их? Ответил я на это письмо так: «Как Вы, мой дорогой, горячо любимый благовеститель, обласкали мою молодость, так пусть бог успокоит Вашу старость!»
Ответ мой растрогал старика. Я получил от него другое большое письмо и карточку. Второе письмо его великолепно.
На Фоминой неделе* я еду в Петербург, куда меня зовут. Там я теперь модный человек. В мае мы переедем к Киселевым на дачу, куда я Вас приглашаю, а позднее летом я приеду к Вам.
У мамаши радость: Иван получил в Москве казенную школу*, где он будет самостоятелен. Квартира у него в 5 комнат казенная. Прислуга, дрова и освещение тоже казенные… У папаши тоже радость: тот же Иван купил себе фуражку с кокардой и заказал учительский фрак со светлыми пуговицами.
Николай сейчас работает сильно, но болен глазами.
Сегодня я накупил себе одежи и выглядываю совсем франтом.
Сегодня был у меня Шехтель, который у меня лечится и платит мне по 5 р. за совет. Он у нас будет разговляться*. Жаль, что Вас с нами не будет на Пасху! А разговеться есть чем. Мы бы и спели вместе, как будем петь, когда вернемся из заутрени.
Сейчас зазвонили в Храме Христа-Спасителя.
Буду ждать от Вас письма (Якиманка, д. Клименкова). Если в Питере найдется свободная минутка, то напишу Вам оттуда, а пока прощайте и не забывайте любящего и уважающего Вас
Так как наши письма, дорогой мой, дружеская, интимная беседа, то не показывайте их никому, кроме членов Вашей семьи.
Как здоровье Вашего уха?
Поклон Иринушке, если она меня еще не забыла.
У Миши дела* с Ферапонтовым не склеились*.
Насчет статей в газетах о братстве Вы меня не совсем точно поняли*. При свидании поговорим, а теперь скажу только, что печатать в газетах о братстве следует тотчас же вслед за годовщиной братства, в августе… А для того, чтобы газета напечатала, братству не мешает ввести у себя полезный обычай: посылать ежегодно в редакции годовые отчеты. Напишут с удовольствием, потому что никто не прочь похвалить хорошее дело. Я пришлю Вам адресы*, по которым Вы пошлете отчеты.
169. Н. А. ЛЕЙКИНУ
13 апреля 1886 г. Москва.
Воистину воскрес, добрейший Николай Александрович!
Вместо обещанной субботы*, пишу Вам в вечер воскресенья, когда желудок набит всякой всячиной, а в глазах рябит от визитеров.
День прошел весело. Ночью ходил в Кремль слушать звон, шлялся по церквам; вернувшись домой во 2-м часу, пил и пел с двумя оперными басами*, которых нашел в Кремле и притащил к себе разговляться… Один из этих басов великолепно изображал протодьякона. Великую вечерню слушал в Храме Христа-Спасителя и т. д.
Книгу вашу получил*.
Гиляй надул* меня. У него только рожа… Шутка не особенно остроумная. А я на другой день спешил к нему с Якиманки на Мещанскую, тратил время и деньги на извозчика! Вы корите меня* за то, что я поехал к нему не тотчас же по получении от него письма. Особенно спешить не было надобности. В письме было сказано: «3 дня тому назад со мной случилась беда», а 3 дня такой длинный срок, к<ото>рый исключает отсутствие медицинской помощи и осложнения вроде открытого перелома и проч. Я был уверен, что повязка уже наложена, а меня зовут пур се лепетан*, из недоверия к первому попавшемуся врачу.
Лечу Пальмина*. Поэт нем. Он охрип и говорит невозможно сиплым басом, так что без смеха его нельзя слушать. При мне он получил от Вас карточку и книгу*.
Вы спрашиваете, куда я деньги деваю… Не кучу, не франчу, долгов нет*, но тем не менее из 80+232 р., полученных перед праздником от Вас и от Суворина, осталось только 40, из коих завтра я должен буду отдать 20… Чёрт его знает, куда они деваются! От Буйлова еще не получал.
Погода великолепная.
Сейчас лягу и буду читать Лермонтова.
Шлю рассказ «Загадочная натура»*, к<ото>рый отдайте в набор*.
* и содержанок даже нет; «Осколки» и любовь я получаю gratis[59].
170. Ф. О. ШЕХТЕЛЮ
14 апреля 1886 г. Москва.
Милый Франц Осипович!
В Ваших глазах я рискую приобрести репутацию дрянного человека.
1) Пасхальную ночь Вам испортил.
2)* На Ряз<U>анский вокзал не поехал. Итого: свинство.
Но дело вот в чем. Гиляровский болен*, Курепин ко мне не приехал, Николай оказался занятым… с кем же ехать? Во-вторых, Ваша телеграмма*, поданная в час тридцать минут и приглашающая меня приехать в 11, получена мною в 4 часа… В-третьих, мы хорошо сделали, что не поехали, ибо ветер, дождь и холодно… Нет худа без добра…
Вы сердитесь?
Что касается меня, то я вчера был выпивши, чего и Вам желаю.
Будете ли Вы у Янова шафером? Я буду. Не поехать ли нам в Красково в четверг? Если Вы не прочь, то я стану собирать компанию.
Если у Вас в чемоданчике есть напитки, то, ради бога, не выпейте их один. Напрасно Вы не разговлялись у нас: Тютюнник и Антоновский великолепно изображали дьяконов. Извозчиков на Якиманке было много, а ветчина была чертовски хороша.
Когда же будем <…> с циркистками?
Очень просто.
Отчего бы Вам не принять православие?*
Посылаю Вам телеграмму*, дабы Вы могли убедиться, что я не такой свинья, как Вы думаете…
Какой дождь!
У нас с визитом был Тышко. Он, вероятно, купался в гелиотропе, ибо оставил после себя такой брокарный чад*, что у всех разболелись головы.
Но Вы все-таки не сердитесь.
171. Н. А. ЛЕЙКИНУ
19 апреля 1886 г. Москва.
Даю ответ на Ваше письмо, уважаемый Николай Александрович!
Бумага для обложки*, если она будет не хуже той, в к<ото>рую облечены «Стукин и Хрустальников», хороша; по моему мнению, лучшей не нужно*.
А насчет «Кошмара» я опять-таки настаиваю на том, что он не годится в книгу*. Рассказы и так пестры, а если Вы еще рядом со «Шведской спичкой» поставите «Кошмар», то получится пестрота, от которой затошнит. Нет, голубчик, наплюйте Вы на «Кошмар»! Если читателю нужна новизна, которая, как Вы справедливо замечаете, и может быть интересна для читателя, то ведь в моей книге читатели «Осколков» найдут рассказы, помещенные в пяти изданиях*. Итак, с «Кошмаром» мы покончили.
У нас холодища. Идет снег, дует Борей, а небо глупо как пробка.
В Питере я буду обязательно до 1-го мая. День и час, в онь же я выеду из Москвы, мне неизвестен.
Пальмина давно не видел. Вероятно, горлу его лучше, иначе дал бы знать. Про Гиляя ничего не слышно. От Агафопода ни слуху ни духу.
Завтра буду писать для Вас, а пока жму Вам руку. До свиданья.
172. М. П. ЧЕХОВУ
25 апреля 1886 г. Петербург.
Мир вам и духови твоему. Радуйтеся и веселитеся, яко велика мзда ваша на небесех… Слава отцу и сыну и святому духу всегда, ныне и присно и во веки веков аминь. Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя, слава тебе боже…
Приехав и остановившись в меблированных комнатах купца Олейничикова (угол Невского и Пушкинской), я умылся, надел новое пальто, новые штаны и острые башмаки и поехал за 15 копеек в Троицкий пер<еулок>, в редакцию «Осколков». Тут конторщица* обрадовалась мне, как жениху се грядущу, и стала изливать душу, называя Лейкина человеком тяжелым, а меня самым лучшим сотрудником… Из редакции в типографию Голике рукой подать. Но Голике я не застал, а потому поехал к г. Билибину. Дверь отворила мне его невеста с лекциями в руках (она, Миша, на двух факультетах!) и очень обрадовалась, меня увидев. Я расшаркался новыми штиблетами и спросил: как Ваше здоровье? Но далее… Выпив у И. Грэка стакан крепкого, как деготь, чаю, я пошел с ним гулять на Неву, т. е. не с чаем, не с дегтем, а с Билибиным. На Неве мы катались на лодке, что произвело во мне впечатление*. Из лодки мы отправились к Доминику, где за 60 коп. скушали по расстегаю, выпили по рюмке и по чашке кофе… Но это не всё! Вы удивитесь!
От Доминика я пошел в «Петерб<ургскую> газету».
Из «Пет<ербургской> газ<еты>» пошел в «Новое время», где был принят Сувориным. Он очень любезно меня принял и даже подал руку.
— Старайтесь*, молодой ч<елове>к! — сказал он. — Я вами доволен, но только почаще в церковь ходите и не пейте водки. Дыхните!
Я дыхнул. Суворин, не услышав запаха, повернулся и крикнул: «Мальчики!» Явился мальчик, к<ото>рому было приказано подать чаю в прикуску и без блюдечка. За сим уважаемый г. Суворин дал мне денег и сказал:
— Надо беречь деньги… Подтяните брюки!*
От Сув<орина> я пошел в контору «Нов<ого> времени». Конторщица Леонтьева, высылающая мне деньги, весьма недурна собой. Я пожал ей, Миша, руку и завтра пойду к ней переменить свой адрес… Из конторы пошел я в контору Волкова и послал вам
Мой адрес: редакция «Осколков».
У нас в Петербурге тепло. Будет еще письмо. Дунечке, Сирусичке и прочим моим слабительным слабостям поклон.
Хочу спать! Всю ночь не спал! Ночь была так чревата курьезами, что расскажу, когда приеду.
Любящий, но упрекающий в нерадении
А Леонтьева, Миша, все-таки хороша!
Поменьше ешьте.
173. Ф. О. ШЕХТЕЛЮ
26 апреля 1886 г. Петербург.
Sire!
Я в Питере. Видел Голике.
Мой адрес: редакция «Осколков», Троицкий пер.
Погода великолепная. Если напишете, как Ваше здоровье и где теперь Николай*, то я скажу спасибо в квадрате. <…>[60]
Вы, кажется, ошибаетесь: Лентовский <…>[61] взбалмошный человек, который сам себя не понимает. Его не понимают, и он других не понимает. Буду писать ему насчет феерии. Он симпатичен настолько, что трудно, вероятно, не работать на него даром. На даче, конечно, Вы будете жить. Вчера я был у Суворина и взял денег. Очень просто!*
Насчет кутежа*, к<ото>рый будет у меня с Голике в воскресенье*, сообщу особо.
174. И. П. ЧЕХОВУ
28 апреля 1886 г. Петербург.
Кокарда!*
Посылаю тебе каталог, в к<ото>ром обрати внимание на подчеркнутое синим карандашом. Этот портрет я видел. Его ты никак не отличишь от портрета, сделанного масляными красками. Имеет вид он овала. Приличен, изящен и солиден.
Голике дарит мне портрет, но только не крашенный, а нечто вроде гравюры или фототипии.
Если ты не прочь пожертвовать 6 р., то можешь выписать подчеркнутый.
Вчера я послал тебе премии «Осколков»*. Сегодня я буду на вечере у Суворина, где будут «все», с Григоровичем во главе. Сейчас иду завтракать к Голике — очень милый человек, ждущий от тебя заказа на похвальные листы*. Завтра, вероятно, буду в Павловске. Познакомился с худ<ожниками> Лебедевым и Эрбером. Первый стар и мил. К Лейкину в «имение»* (½ десятины земли) поеду в субботу с Игрэком. Мой адрес: Троицкий пер. Ред<акция> «Осколков».
175. М. П. ЧЕХОВОЙ
6 мая 1886 г. Петербург.
Милостивая государыня Маша!
Я приеду с почтовым 8-го. Миша выйдет ко мне навстречу. Если Кокоша поехал в Бабкино*, то я очень рад. Хотя у Эфрос и длинный нос, тем не менее остаюсь с почтением
Я женился.[62]
Сук<…> свинья — не ты.
Я купил Эфрос шоколаду.
176. Ал. П. ЧЕХОВУ
10 мая 1886 г. Москва.
Милейший Александр Павлович г. Чехов!
Если ты еще не раздумал написать мне, то пиши теперь по адресу: «
Я только что вернулся из Питера, где прожил 2 недели. Время провел я там великолепно. Как нельзя ближе сошелся с Сувориным и Григоровичем. Подробностей так много, что в письме их не передашь, а потому сообщу их при свидании. Читаешь ли «Новое время»?
«Город будущего» — тема великолепная*, как по своей новизне, так и по интересности. Думаю, что если не поленишься, напишешь недурно, но ведь ты, чёрт тебя знает, какой лентяй! «Город будущего» выйдет художественным произведением только при след<ующих> условиях: 1) отсутствие продлинновенных словоизвержений политико-социально-экономического свойства; 2) объективность сплошная; 3) правдивость в описании действующих лиц и предметов; 4) сугубая краткость; 5) смелость и оригинальность; беги от шаблона; 6) сердечность.
По моему мнению, описания природы должны быть весьма кратки и иметь характер à propos. Общие места вроде: «Заходящее солнце, купаясь в волнах темневшего моря, заливало багровым золотом» и проч. «Ласточки, летая над поверхностью воды, весело чирикали» — такие общие места надо бросить. В описаниях природы надо хвататься за мелкие частности, группируя их таким образом, чтобы по прочтении, когда закроешь глаза, давалась картина. Например, у тебя получится лунная ночь*, если ты напишешь, что на мельничной плотине яркой звездочкой мелькало стеклышко от разбитой бутылки и покатилась шаром черная тень собаки или волка* и т. д. Природа является одушевленной, если ты не брезгуешь употреблять сравнения явлений ее с человеч<ескими> действиями и т. д.
В сфере психики тоже частности. Храни бог от общих мест. Лучше всего избегать описывать душевное состояние героев; нужно стараться, чтобы оно было понятно из действий героев… Не нужно гоняться за изобилием действ<ующих> лиц. Центром тяжести должны быть двое: он и она…
Пишу это тебе как читатель, имеющий определенный вкус. Пишу потому также, чтобы ты, пиша, не чувствовал себя одиноким. Одиночество в творчестве тяжелая штука. Лучше плохая критика, чем ничего… Не так ли?
Пришли мне начало своей повести… Я прочту в день получения и возвращу тебе со своим мнением на другой же день. Оканчивать не спеши, ибо раньше середины сентября ни один питерский человек не станет читать твоей рукописи, — овые за границей, овые на даче…
Я рад, что ты взялся за серьезную работу. Человеку в 30 лет нужно быть положительным и с характером*. Я еще пижон, и мне простительно возиться в дребедени. Впрочем, пятью рассказами, помещенными в «Нов<ом> времени»*, я поднял в Питере переполох, от которого я угорел, как от чада.
Гонорар из «Сверчка» и «Буд<ильника>» тебе послан Мишкой в 2 приема.
За сим будь здоров и не забывай твоего
Погода плохая: ветер.
177. Н. А. ЛЕЙКИНУ
24 мая 1886 г. Воскресенск.
Ждал, ждал от Вас обещанного письма с распоряжениями по части книги*, да так и не дождался, уважаемый Николай Александрович! Очевидно, Вы заслушались соловьев и утонули в прелестях Тосны — не до писем Вам!
Я перед Вами виноват: плохо работаю в «Осколки». Теперь я всюду плохо работаю. Что со мною подеялось, не ведаю. Вероятно, вещуньина с похвал вскружилась голова*…А если Вы верите в сглаз, то могу в свое оправдание сказать и «сглазили!». Вообще эти поездки в Питер всегда действуют на меня скверно. Выбиваюсь из колеи и долго не могу выпустить из головы угар… Буду лентяйничать
Прасковье Никифоровне громаднейшее спасибо за гостеприимство. Во веки веков не забуду. Насколько у меня хороша память, можно судить из след<ующего> планта:
Теперь о книге. Судя по объявлению в «Оск<олках>»*, она должна быть уже готова и сдана, как сказано в объявлении, Вольфу, Суворину и прочим. Я с своей стороны сделал пока следующее. Заказал Гиляровскому* рекламы в «Рус<ских> вед<омостях>», в «Совр<еменных> изв<естиях>» и в «Русском курьере». Взял слово с «Будильника», что в нем будет реклама. Объявления помещу в: «Будильнике», «Вокруг света», «Новостях дня»*; в «Русских ведомостях» помещу объявление только тогда, когда разрешат оной газете розничную продажу, а до тех пор не стоит. Не стоит давать объявления в «Современку» и в «Курьер», ибо сдерут дорого, а толку мало: подписчиков нет!
За сим жду скорейших распоряжений и указаний. Книгу для разноски по московским магазинам посылайте по адресу: «Москва, Живодерка, Казенное арбатское училище,
Какова у Вас погода? Тепло или холодно? Бывают туманы?
От Вас обратно я ехал всё на том же «Георгии». Рожи его капитана и шкиперов вертятся у меня перед глазами.
Кланяйтесь И. Грэку. Он бывает у Вас каждую неделю*, а потому не соблазните его Аксюшкой, да и сами не соблазнитесь. Вы вообще подозрительно много говорили про Аксюшку…
У меня погода великолепная. Скажите Тимофею, что в вершах у меня каждый день сидят щуки. Рыба ловится хорошо.
Жду от Вас письма. Воскресенск, Москов<ской> губ<ернии>.
Феде, конечно, поклон.
У меня Ваш платок!!!
178. Н. А. ЛЕЙКИНУ
27 мая 1886 г. Бабкино.
Получил Ваше письмо, добрейший Николай Александрович, и, чтобы Вы не попрекали меня в лености*, спешу ответить на него. Primo: Вам послано уже 2 письма, одно от меня*, другое от Николая, ждущего от Вас заказов*. Оба письма адресованы в село Ивановское*.
2) Передайте Тимофею, что я ему завидую. В этом году у меня рыба ловится неважно. Разная херовинка ловится, а что покрупней, то упорно избегает знакомства со мной. Ловятся щуки, но от щук такая же корысть, как от ледащих собак. Одна только сырость. Советую Вашему маститому рыболову, напоминающему старообрядческого архиерея, половить рыб на живца: берут толстую леску, хорошее грузило и солидный крючок на струне (басок). Достаточно крючка такой величины:
или чуточку больше. Приманкой служит живая рыбка (пескарь, голавль), которой крючок проводится сквозь «зебры» в рот. Забрасывается на ночь. Рекомендую ему также поставить вершу в пруде. В вершу надо положить в кисейном мешке гречневой каши с творогом. Пока больше я ему ничего не советую.
Досадно: налимы идут плохо. Поймал до сих пор 3–4, не больше.
3) Боже, как я ленюсь! Погода виновата: так хороша, что нет сил на одном месте усидеть.
До сих пор я не видел объявления* о моей книге ни в «Пет<ербургской> газете», ни в «Нов<ом> времени»*. Суворину послал письмо*. Вероятно, он сердится на меня за мою лень.
4) Виктор Викторович худеет* оттого, что скучает по мне и не имеет успеха у женщин. Ему нужно застрелиться. Кланяйтесь ему.
Слышны почтовые звонки… Кто-то едет… Бегу глядеть… Приехал гость, а я продолжаю писать.
5) Интересно было бы знать, каким образом* Тимофей и Кº починили блок на мачте?* На верхушку лазили?
6) Завтра буду строчить* в «П<етербургскую> газ<ету>», а послезавтра в «Осколки»*.
Виньетка вышла удачна. Не знаю, почему она Вам так не нравилась! Вообще книга внешностью превзошла мои ожидания, за что приношу большущее спасибо виновникам сего, но внутри она не тово… Следовало бы кое-какие рассказы выбросить, а кое-какие починить. Цена несколько велика*.
Денег нет, а работать лень. Пришлите мне полки для положения зубов. Но я сдержу слово: проленюсь май, а с 1-го июня засяду работать.
Погода у нас роскошна. Дни ясные, тихие, а ночи чёрт знает как хороши! Мужики жалуются, что дождя нет, и ходят по полю с иконами. Погода подозрительно хороша: очевидно, перед длинным и скучным ненастьем…
У меня много больных. Рахитические дети и старухи с сыпями. Есть 75-летняя старуха с рожей руки; боюсь, что придется иметь дело с рожистым воспалением клетчатки. Будут абсцессы, а резать старуху страшно…
Да, без писем скучно*. На даче интересно получать письма. Скажите И. Грэку, что ему давно уже пора написать мне что-нибудь. Ведь я почти в ссылке, à la Юша, и живу пером, à la Джок.
Май хорош, но как скучно будет в августе! Предвкушаю осень, которая неизбежна.
Насчет Валаама решит судьба*: если буду много печататься, то приеду, если же буду лениться, то путешествие не состоится. Во всяком случае могу приехать не раньше июля. Если приеду, то с сестрой. «Зашевелились», очевидно, материал для будущей книги*. «Стукин и Хр<устальников>»* мне так нравятся, что я даю их всем читать. Книга тем хороша, что в ней трактуется не об одном каком-нибудь банке, а вообще о банковских порядках на Руси. Это самая лучшая из всех Ваших книг. Впрочем, она в своем роде, и сравнивать ее с другими книгами нельзя*.
Как у Вас сошло 9-е мая?
Кланяюсь Прасковье Никифоровне и Феде. А за сим, как водится это у порядочных людей, нужно дать Вам отдых и, перестав надоедать, пребыть уважающим
179. Ф. О. ШЕХТЕЛЮ
27 мая 1886 г. Бабкино.
2 × 2 = 4*.
Вчера я причинил Вам вред…
Я послал Вам посылку*, за доставку которой Вы заплатите
Пусть этот четвертак послужит штрафом за Ваше упорное, беззаконное, ничем не оправдываемое и безнравственное уклонение от поездки в Бабкино!!*
Если не приедете на Троицу, то получите еще одну посылку. Стыдитесь!!
Если не приедете, то желаю Вам, чтобы у Вас на улице публично развязались тесемки у кальсон.
Николай не пьет… воды. Вообще — пхе!
Ждущий и потолстевший
27 май[63].
180. Н. А. ЛЕЙКИНУ
Июнь, не ранее 5, 1886 г. Бабкино.
Многоуважаемый Николай Александрович!
Посылаю Вам рисунок, более отделанный, чем предыдущий. Другой пошлю с завтрашней почтой, сегодня же послать нельзя, т. к. возница не ждет, хотя работы всего минут 10–15. Следующий рисунок тоже карандашный и изображает собою «Павловск», т. е. павловский вокзал, который я зачертил с натуры прошлым летом. Кстати, роясь в папке, я отыскал подпись для рисунка, данную мне редакцией «Осколков». Рисунок должен изображать двух прощающихся супругов на дебаркадере. Супруга удерживает мужа поцелуями и, после того как поезд ушел, начинает бранить его нещадно.
Если эта подпись не была у вас в ходу, то я изображу на нее хорошенький рисунок
т. е. Николай хочет просить прибавки за торшонные рисунки и не знает, как приступить. Советую выпить ему рюмку водки для храбрости и продолжать:
Так вот что, Николай Александрович: прежде всего попросите Антона не писать на чужих письмах, хотя бы и правды, а затем выслушайте.
Рисовать на корнпапье за 16 р. мне невыгодно ввиду того, что слишком много тратится времени на «затачивание», на излишние «штрихи» в пользу камня Ac, к тому же я завален работой для «Всемирной иллюстрации». Помимо того, что я ее корреспондент, я рисую и жанр, который будет готов к половине июля. Выходит, что времени на «затачивания» и не хватает. Значит, разговор о прибавке — вовсе не лишний разговор. Изображать
Кланяюсь под исповедью и желаю всех благ. Получил от Вас письмо и буду отвечать на него особо*.
О книге видел рецензию в «Будильнике»*. Видел объявление* о ней в «Новостях дня»… Вообще, стараюсь. Вы спрашиваете, куда я деньги трачу?
На женщин!!!!
Приехал Алоэ*. Принимать Вам его придется в самом скором времени. Болен глазами* (не я, а Алоэ).
181. Ф. О. ШЕХТЕЛЮ
8 июня 1886 г. Бабкино.
Добрейший и тяжелейший на подъем Франц Осипович!
Письмо Ваше получил. Ответ мой прост: Вы свой собственный враг… Во-первых, нельзя так легкомысленно относиться к гимнастике*, и во-вторых, стыдно сидеть в душной Москве, когда есть возможность приехать в Бабкино… Житье в городе летом — это хуже педерастии и безнравственнее скотоложства. У нас великолепно: птицы поют, Левитан изображает чеченца, трава пахнет, Николай пьет… В природе столько воздуху и экспрессии, что нет сил описать… Каждый сучок кричит и просится, чтобы его написал жид Левитан, держащий в Бабкине ссудную кассу.
Николай обрился и помешался на индейском петухе. Высшее его наслаждение — это свистать индюку или изображать его. Я пишу, пишу, пишу… и ленюсь. Вчера приехал Бегичев, который открыл у нас парикмахерскую.
Приезжайте не на неделю, а на две — на три. Каяться не будете, особливо если Вы не против житья по-свински, т. е. довольства исключительно только растительными процессами. Бросьте Вы Вашу архитектуру! Вы нам ужасно нужны. Дело в том*, что мы (Киселев, Бегичев и мы) собираемся судить по всем правилам юриспруденции, с прокурорами и защитниками, купца Левитана, обвиняемого в a) уклонении от воинской повинности, b) в тайном винокурении (Николай пьет, очевидно, у него, ибо больше пить негде), c) в содержании тайной кассы ссуд, d) в безнравственности и проч. Приготовьте речь* в качестве гражданского истца. Ваша комната убрана этюдами. Кровать давно уже ждет Вас.
Пишите, когда ждать Вас? Мы устроим Вам торжественную встречу.
Аптека у нас есть. Гимнастикой заниматься есть где. Купанье грандиозное. Рыба ловится плохо.
Жму руку.
Рукой Н. П. Чехова:
Франсуа, приезжай! Здесь я положительно ожил. К тому же помимо физических наслаждений есть и нравственные. В последнем случае индюк играет немалую роль благодаря его генеральской важности, перед которой я благоговею. Приезжай, интересного много.
182. Н. А. ЛЕЙКИНУ
24 июня 1886 г. Бабкино.
Добрейший Николай Александрович!
Вернувшись вчера из Москвы, я получил Вашу посылку — вырезку из «Петерб<ургских> вед<омостей>»*. Большое Вам спасибо, чёрт знает какое большое! Не столько благодарю за посылку, сколько за память и внимание. Критика Ладожского (кто он?) неважная. Много слов, но мало дела, но все-таки приятно и лестно.
«Новости дня»*, не знаю, чего ради, целиком перепечатали эту критику*, так что половина номера занята разговорами о моей особе. Были заметки в «Будильнике» и в «Русских ведомостях»*. Вообще книга рекламируется недурно и без всяких со стороны моей усилий. Как она идет? Окупились ли расходы?*
Ленюсь я по-прежнему. Чёрт ее знает, куда пропала энергия… Денег почти нет, погода чаще плоха, чем хороша, а на душе мерзко, ибо не проходит дня, чтобы обошлось без душевной передряги. То и дело натыкаюсь на мерзкие известия и сюрпризы, так что даже боюсь письма получать*.
Правда ли*, что «Пет<ербургская> газ<ета>» будет выходить в размере «Figaro»?*
У меня живет Агафопод, который извиняется, что не успел повидаться с Вами и засвидетельствовать Вашей семье свое почтение. Он был слеп*, но теперь совлек с себя Велизария и стал видющ. Николай оканчивает прелестный рисунок*, который пошлет завтра. Рисунок замечательный. Способный человечина, но… vous comprenez[64], плохой работник.
Разрешили Вы Тимофею ловить рыбу*, или он всё еще щебень таскает? Уж Вы дайте ему побаловаться. Он хоть и глуп у Вас, но симпатичен и немножко поэт*.
В июне я не приеду*: семейные обстоятельства… Насчет июля ничего не скажу положительного. Рыбу я пока не ловлю. Грыбов много, хотя им и мешают расти безобразно холодные ночи.
Однако Билибин большой молодчина! Фельетоны его в «Газете»* очень милы и не только подают надежды, но даже свидетельствуют о крупном таланте, в котором теперь даже деревянные скептики не усомнятся. Он гораздо теплее и грациознее Буквы… Не хватает только выдержки. Как здоровье Прасковьи Никифоровны? Пусть она упрямо принимает прописанные мною зелья*. Даже в случае диагностической ошибки с моей стороны они не могут принести ничего, кроме пользы, но я едва ли ошибся. Диагноз мой тем более верен, что я держусь его и доселе. Если Вы примете во внимание, что Kal. jodatum не помогало (как Вы мне говорили), то согласитесь со мной сами…
Кланяюсь всем Вашим. Дожди у нас идут ежедневно, но травы, благодаря весенней засухе и ночным холодам, плохи.
Не давайте мужикам ялапы*. К чему, если есть касторка?
За сим, в ожидании от Вас письма, жму руку и пребываю уважающим
183. М. Е. ЧЕХОВУ
20-е числа июня 1886 г. Бабкино.
Дорогой дядя!
Шлю Вам список редакций, в которые Вы можете послать братский отчет: Одесса, «Новороссийский телеграф». Одесса, «Одесский вестник». Харьков, «Южный край». Москва, «Московские ведомости».
« «Современные известия».
« «Московский листок». Петербург: «Новое время».
« «Петербургская газета», г. Пономареву.
« «Новости».
Вот и всё. Посылайте отчет
Пишу коротко, потому что везущие письмо на почту спешат и не хотят ждать. Кланяюсь Вам и всем вашим.
Хвораю: болят зубы и мешает работать геморрой — сенаторская болезнь.
Получили ли Вы номер «Новостей дня»?*
Что у Вас поговаривают о присоединении Таганрога к Донской области?*
Прощайте и будьте счастливы. Не забывайте, что у Вас есть преданный и искренно уважающий
Поздравляю Георгия с должностью*. Напрасно Вы стеснялись Еремеева: он не взял бы с Вас денег, да и карточку я дал, чтобы Вы не платили ему*. С таких хороших людей, как Вы, врачи не должны брать денег. Вы же работаете* безвозмездно на пользу общую*!
184. М. В. КИСЕЛЕВОЙ
Июнь 1886 г. Бабкино.
Материалисты скажут, что разумнее было бы прислать сначала соды, а потом уж рассказ, но скромный автор думает, что интересы изящного* должны преобладать над интересами желудка*.
Надеясь на снисхождение критиков, автор просит немедленно выслать деньги за рассказ, иначе его жена и деточки поколеют с голоду.
Адрес автора: во втором этаже около кухни, направо от ватера, между шкафом и красным сундуком, в том самом месте, где в прошлом году собака и кошка в драке разбили горшочек.
185. Е. К. САХАРОВОЙ
28 июля 1886 г. Бабкино.
Аплодирую Вам, уважаемая Елизавета Константиновна, до боли и мозолей в ладонях. Ваша свадьба — это лучшая пьеса*, которую Вы когда-либо играли… Поздравляю, крепко жму руку и от чистого сердца, приятельски желаю всего лучшего. Несмотря на свой очень маленький рост, Вы более, чем кто-либо другой, стоите настоящего, хорошего счастья.
Жалею*, что судьба не позволила мне быть у Вас шафером*. Моим шаферством завершились бы и запечатлелись бы навеки нерушимо наши добрые и (если позволите) приятельские отношения.
Сейчас я вернулся из Звенигорода, где, конечно, виделся с Вашей тетушкой Л<юдмилой> В<асильевной>. О чем мы с ней говорили, Вы знаете и догадываетесь, ибо темы Вашей тетушки вечны и постоянны, как законы природы… В самых ярких, кричащих и глаза режущих красках она (ехидно следя за выражением моего лица — потерял, мол, голубчик!) расписала Ваше счастье. Благодаря ей я знаю, что Вы не знаете, куда деваться от счастья, и что Ваш жених* лицом похож на Христа.
Людмилочка пела. Познакомился я с Менелаем* — генералом.
Живется скучно. Зарабатываю много, но денег по-прежнему нет. Со мной живет Левитан*, привезший из Крыма массу* (штук 50) замечательных (по мнению знатоков) эскизов*. Талант его растет не по дням, а по часам. Николай работает мало. Сестра жива и здравствует. Миша влюблен и философствует, и проч., и проч….
Весьма вероятно, что я буду в Крыму*, если не в этом году, то в будущем. Если сообщите Ваш севастопольский адрес, то, ради того, чтобы поглазеть на Вас, я с удовольствием завернул бы в Севастополь*.
Прощайте… Да будет Ваша жизнь так же сладка, как Ваша новая фамилия. Не забывайте, что у Вас есть доброжелатель и поклонник
На всякий случай сообщаю мой постоянный адрес: Москва, Тверская, редакция «Будильника».
Если будут слухи о моем переезде в Питер, то адресуйте Суворину.
Помните, как Вы, я и Левитан ходили на тягу?
Лет через 5-10, если буду жив, я опишу всю фамилию Марковых. Буду стараться не терять Вас из вида.
Помните, как Вы плакали в Перерве?*
Здоровье мое — грусть! Пхе!
Спасибо за Вашу память. Письмо меня тронуло.
A propos: вышла моя книга. О ней говорили все газеты и журналы*. Самую ядовитую ругань написал Н. Михайловский в июньской книжке «Северного вестника» (в отделе «Новые книги»).
На конверте:
Аптекарский пер., д. Ушаковых,
Ее высокоблагородию Елене Васильевне
Для передачи Елизавете Константиновне Сахаровой.
186. Н. А. ЛЕЙКИНУ
30 июля 1886 г, Бабкино.
Спасибо Вам за письмо, добрейший Николай Александрович! Спасибо за то, что оно не ругательное, как я ожидал…
Третьего дня, после трехнедельного антракта, я послал Вам рассказ*. Думаю, что антракт мой кончился, так как от бед, которые обрушились на мою голову, остались только одни следы. А беды мои суть следующие:
1) Страшно разболелись зубы… Болели три дня и три нощи… Кончилось тем, что в одну из ночей пришлось скакать в Москву, где я в один присест вырвал два зуба. От тяжелого, медленного зубодерганья, измучившего меня до чёртиков, разболелась моя башка и болела два дня. 2) Возвратившись из Москвы, я к ужасу своему заметил, что не могу ни сидеть, ни ходить: у меня появился геморрой. Задница <…> разгулялась на славу и гуляет до сегодня. Хотел писать лежа, но этот фокус мне не удался, тем более что, рядом с шишками, общее состояние было отвратительное. Пять дней тому назад ездил в Звенигород сменить ненадолго своего товарища, земского врача, где был занят по горло и болел. Вот и всё… Теперь: отчего я не писал Вам, что не будет рассказов? А потому не писал, что с каждым часом не терял надежды сесть и написать рассказ… Телеграфа в Воскресенске нет…
Болен я и доселе. Настроение духа мерзкое, ибо и денег нет (в июле я нигде на работал), и домашние обстоятельства не радуют… Погода сволочная.
От Вас я получил только одно письмо*, где Вы пишете о Тимофее и моей книге. Письмо, где Вы спрашиваете о маршруте в Бабкино, мною не получено, иначе бы Вы давно уже знали путь ко мне. На всякий случай вот путь ко мне: Николаевская дорога, станция Крюково; отсюда на ямщике в Воскресенск (Нов<ый> Иерусалим) или же прямо ко мне в Бабкино. В Воскресенске мой адрес можно узнать в лавках, на почте, у попа, у станового, у мирового. Семья была бы очень рада видеть Вас, а я с удовольствием хотя немножко бы заплатил за Ваше гостеприимство.
Теперь о моей книге. Будучи в Москве, я не видал ее ни в одном книжном магазине. У Васильева нет («давно была, а теперь нет»), на Ник<олаевском> вокзале* тоже была, а теперь нет, и т. д. Если, по-Вашему, книга пойдет осенью*, то подожду печатать объявление в «Рус<ских> вед<омостях>».
Про мою книгу заговорили толстые журналы. «Новь» выругала* и мои рассказы назвала бредом сумасшедшего, «Русская мысль»* похвалила, «Сев<ерный> вестник»* изобразил мою будущую плачевную судьбу на 2-х страницах, впрочем похвалил*…
Вчера я получил приглашение от «Русской мысли»*. Осенью напишу туда что-нибудь. Напрасно Вы спрашиваете, когда я буду в Москве. Я и сам не знаю, когда я там буду. Пришлите доверенность по дачному адресу; если бы Вы прислали ее ранее, то Ваше поручение было бы давно уже исполнено*.
В начале августа сестра едет в Москву искать квартиру*. Переберусь в сентябре.
Погода отвратительна. Всё лето порют дожди и будут пороть до бесконечности. Наша река выступила из берегов по-весеннему, à la половодье, так что мы сегодня ловили наметкой рыбу. Хлеб гниет и урожай пропал. Пропало и лето.
Агафопод в Москве, Николай у меня.
Как здоровье Прасковьи Никифоровны, и кончилась ли сенатская возня с Федей?* Почтение им обоим купно, с пожеланием всяких благ…
Нет ли чего-нибудь новенького? Сейчас хочу завалиться спать… Прощайте и будьте здоровы.
Апель Апеличу наше нижайшее. <…>
187. Н. А. ЛЕЙКИНУ
20 августа 1886 г. Бабкино.
Пишу Вам, добрейший Николай Александрович, не по дачному адресу, а на редакцию, ибо не знаю, перебрались Вы в город или нет… Ваше письмо получил. Счастливцы Вы, право, что у Вас, северян, было лето… У нас было не лето, а сплошное чёрт знает что: дождь, дождь и дождь… В настоящее время ветер, холодище и тяжелые тучи. Реомюр показывает 4,5 тепла. Скука и стремление к чему-нибудь зашибательному вроде пьянства…
Рассказ к предыдущему №* я не послал Вам, ибо, откровенно и честно говоря, не было темы. Думал, думал и ничего не выдумал, а чепуху посылать не хочется, да и скучно. Зато я взял слово с Агафопода*, который гостил у меня, что он обязательно пошлет Вам рассказ и уведомит Вас, что я к оному № ничего не пришлю.
В Москву я переберусь в начале сентября, когда соберу толику денег, необходимую для перевозки. Квартиру нашел я себе (650 р. в год) в
Квартира, если верить сестре, хороша. От центра недалеко, и место чистенькое… Кстати, где теперь Пальмин?* О нем ни слуху ни духу… Как-то он с квартирой? Опять будет жить где-нибудь у чёрта на куличках, с чадом, с сыростью, с низкими потолками, но без нужника. Впрочем, поэты выше нужника!
У меня к вам просьба, и, представьте, денежная. Вывозите! Собака домовладелец, у которого я буду жить, требует плату за 2 месяца вперед, а у меня сейчас ни шиша… Рублей 50 я могу достать в Москве; больше брать у москвичей не хочу, да и чёрт с ними, неприятно обязываться… Вы пришлите мне 70 рублей. Суть не в количестве, а в том, чтобы эти деньги были получены мной
Получил приглашение из «Русской мысли»*. Ваш рассказ «В Строгановом саду»* самый удачный из всех Ваших летних рассказов. Хорош, как мелочишка, и «Баргамот»*.
Что это за художник Полей?*
Простите, что я манкирую в переписке. Дрессирую себя по возможности, но ни <…> не выходит.
Вы удлинили конец «Розового чулка»*. Я не прочь получить лишние 8 копеек за лишнюю строчку, но, по моему мнению, «мужчина» в конце не идет… Речь идет только о женщинах… Впрочем, всё равно…
Приехал ли Худеков?
Кланяюсь Прасковье Никифоровне и Феде, а Вам жму руку и пребываю уважающим
188. Н. А. ЛЕЙКИНУ
7 сентября 1886 г. Воскресенск.
Спасибо Вам, уважаемый Николай Александрович, за Ваш любезный ответ на мою просьбу. Вчера получил от батьки письмо* с извещением, что 70 целкашей уже прибыли.
Сегодня я уезжаю из прекрасных здешних мест*. Плохое лето кончилось для того, чтобы уступить место каторжной зиме. Мой новый адрес: Москва,
Пишу это письмо на бивуаках: сидя на визите у отставного раненого поручика в шапочке, сидящего сейчас около меня и критикующего местную публику.
Из Москвы буду писать, а пока будьте здоровы и не поминайте лихом.
Давно собираюсь спросить: не есть ли земляная груша — брюква?
189. Р. Р. ГОЛИКЕ
11 сентября 1886 г. Москва.
Дорогой Роман Романович! Вместе с 6-этажным поклоном и пожеланием всех благ шлю Вам заказ для Вашей типографии. Заказ громадный, и от исполнения его зависит успех Вашей фирмы. Дело в том, что нужно напечатать листки для баллов (школьных) по прилагаемому масштабу. Условия подряда таковы: 1) 100 книжек оброшюрованных и с цветной обложкой. В каждой книжке по 12 листов, по образцу прилагаемого листка такого же формата или, что лучше, несколько подлиннее, 2) последний листок, двенадцатый, имеет заглавие «экзаменационный листок», 3) шрифт — осколочный петит, 4) бумага с лоском, 5) рамочка пошикарнее. Простите, что беспокою Вас такой чепухой. Хочется сделать педагогу подарок*, и, мне кажется, ученикам будет очень приятно получать отметки на хорошеньких книжках (плата за заказ будет уплачена Вам господином секретарем* сатирического журнала «Осколки»*, где я сотрудничаю и соперничаю в таланте с известным русским писателем Н. А. Лейкиным). В ноябре одер*[65] декабре я буду в Питере. Прощайте, будьте здравы. Поклон Ивану Грэку.
190. Ф. О. ШЕХТЕЛЮ
12 или 16 сентября 1886 г. Москва.
Обманутый Человек!
Простите за обман. Дело в том, что я рассчитывал, что Вы, потерпев крушение с быками*, не возвратитесь к сроку, а во-вторых, я был позван к Коршу
Адрес Гиляя не знаю. Он может быть узнан в «Русских ведомостях»*.
Будьте сегодня у Корша. Дается «Холостяк» Тургенева, где, по словам Корша, Давыдов выше критики*. Я буду там.
191. Н. А. ЛЕЙКИНУ
20 сентября 1886 г. Москва.
Добрейший Николай Александрович!
Пишу Вам не тотчас по приезде, как обещал в последнем письме, а неделю спустя. Переездная сутолока, возня с убранством комнат, угар новой квартиры и сплошное безденежье совсем сбили меня с панталыку. А тут еще, словно на закуску, третьего дня хватила меня холерина, от к<ото>рой я еще и доселе не приду в себя. Теперь о деле… Сегодня получил из Вашей конторы 20 экз<емпляров> моей книги*. Merci за хлопоты. Нового решительно ничего. Пальмина не видел. Агафопод в Москве, Николай не показывается… Живу в Кудрине на Садовой — место чистое, тихое и отовсюду близкое, не то что Якиманка. Как Вы поживаете, и нет ли чего нового в области «Осколков»? Всё ли благополучно, и ясно ли небо на юмористическом горизонте? A propos, московские юмористы благоденствуют… «Будильник» на прежней точке замерзания, «Развлечение»* погибло (хотя и избавилось от Кичеева*), но зато «Сверчок» растет не по дням, а по часам. Братья Вернеры то и дело катают в Париж и обратно. Купили себе типографию, завели газовый двигатель, трафарет, пригласили парижского Люка и проч., проч. Живут шикарями. Их «Вокруг света» имеет более 20 тысяч подписчиков, а «Сверчок» хватил за 5 тыс<яч>. Каковы ребята? Вот Вам и жилетки с лошадями*. Энергичны до чёртиков и, можно ручаться, не слетят с занятой ими теперь позиции*.
У меня полное отсутствие денег. Верите ли, заложил часы и золотую монету*. Ужасно глупое положение! Неделю тому назад писал Буйлову*, чтобы он выслал мне гонорар, но ответа доселе не получаю*. Нравится мне «Новое время»: оно высылает тотчас же по востребовании, а Буйлов нестерпимо долго почесывается. Неужели все так вяло получают у него деньги?*
Вы живете еще на даче… Не завидую Вам, хотя и в городском моем житье нет ничего веселого. Сижу дома и изредка хожу смотреть Давыдова, к<ото>рый играет теперь у Корша. Эка, Питер прозевал какого актера!*
Бегу в нужник, ибо приспичило… Меня всё еще несет после холерины…
Сидя в нужнике, почему-то вспомнил про Пастухова. Он по-прежнему в силе и славе. Сонмы Герсонов и Пазухиных витают около него и поют ему: «Радуйся!..». «Новости дня» страдают аглицкой болезнью*. Питание отвратительное. «Русские ведомости» сохнут и сохнут от большого ума, «Курьер» опустился окончательно…
Пишите мне про Тосну, про Ваших псов, про почту, где Апель подрался с кошкой… Всё ли около Вашего дома торчит завод с покоптевшей трубой, и всё ли Тосна запружена баржами? Одно у Вас несносно — это многолюдство…
Кланяюсь Прасковье Никифоровне и Феде. От Вас жду письма. В последнем своем письме я сообщил Вам свой новый адрес. На случай потери сообщаю еще раз:
Садовая-Кудрино, д. Корнеева.
Воображаю, как холодно и сыро ездить теперь на пароходе! Хорошо еще, что водка не дорога… На «Георгии» очень вкусна и дешева солонина.
Кланяйтесь всем редакционным и конторским. За сим жму руку и пребываю
192. М. В. КИСЕЛЕВОЙ
21 сентября 1886 г. Москва.
Чтобы иметь право сидеть у себя в комнате, а не с гостями, спешу усесться за писанье. На очереди — письмо к Вам, многоуважаемая и добрая Мария Владимировна. Представьте: Яшенька и Яденька пришли!* Если найдете в этом письме каракули, то знайте, что Яшенька помешала, чтоб ей Мерлитон приснился!
Прежде всего большое Вам спасибо за выписки из «Русской мысли»*. Я читал и думал: «Благодарю тебя, боже, что на Руси еще не перевелись великие писатели!» Да, не оскудевает наша родина… Из письма Вашего к сестре* я усматриваю, что и Вы начинаете конкурировать по части известности*…(Я говорю про Питер и образцы* рассказов по мифологии.) Что ж, помогай бог! Литература — не ерши, а потому я не завидую…
Впрочем, не велика сладость быть великим писателем. Во-первых, жизнь хмурая… Работы от утра до ночи, а толку мало… Денег — кот наплакал… Не знаю, как у Зола и Щедрина, но у меня угарно и холодно… Папиросы по-прежнему мне подают только в табельные дни*. Папиросы невозможные! Нечто тугое, сырое, колбасообразное. Прежде чем закурить, я зажигаю лампу, сушу над ней папиросу и потом уж курю, причем лампа дымит и коптит, папироса трещит и темнеет, я обжигаю пальцы… просто хоть застрелиться в пору!
Денег, повторяю, меньше, чем стихотворного таланта. Получки начнутся только с 1-го окт<ября>, а пока хожу на паперть и прошу взаймы… Работаю, выражаясь языком Сергея, ужжасно, тшшесное слово, много! Пишу пьесу для Корша* (гм!), повесть для «Русской мысли»*, рассказы для «Нов<ого> вр<емени>», «Петерб<ургской> газ<еты>», «Осколков», «Будильника» и прочих органов. Пишу много и долго, но мечусь, как угорелый: начинаю одно, не кончив другое… Докторскую вывеску не велю вывешивать* до сих пор, а все-таки лечить приходится! Бррр… Боюсь тифа!*
Понемножку болею и мало-помалу обращаюсь в стрекозиные мощи. Если я умру раньше Вас, то шкаф* благоволите выдать моим прямым наследникам*, которые на его полки положат свои зубы.
Хожу я именинником, но, судя по критическим взглядам, к<ото>рые пускает на меня конторщица «Будильника», одет я не по последней моде и не с иголочки. Езжу не на извозчике, а на конке.
Впрочем, писательство имеет и свои хорошие стороны. Во-первых, по последним известиям, книга моя идет недурно; во-вторых, в октябре у меня будут деньги; в-третьих, я уже понемножку начинаю пожинать лавры: на меня в буфетах тычут пальцами, за мной чуточку ухаживают и угощают бутербродами. Корш поймал меня в своем театре и первым делом вручил мне сезонный билет*…Портной Белоусов купил мою книгу, читает ее дома вслух и пророчит мне блестящую будущность. Коллеги доктора при встречах вздыхают, заводят речь о литературе и уверяют, что им опостылела медицина. И т. д.
На Ваш вопрос, заданный сестре: женился ли я? отвечаю: нет, чем и горжусь. Я выше женитьбы! Вдова Хлудова (плюющая на пальцы) приехала в Москву. Спасите меня, о неба серафимы!
Теперь о наших общих знакомых… Мать и батька живы и здравы. Александр живет в Москве. Кокоша там же, где был и до поездки в Бабкино. Иван благоденствует у себя в школе. Ма-Па видается с длинноносой Эфрос, дает в молочной уроки* по 7 коп. за урок и берет у Богемского уроки по географии, которую дерзает преподавать. Боже, отчего я не преподаю китайского языка? Тетка сватает ее за какого-то Перешивкина, получающего 125 р. Дурочка, не соглашается… Богемский, он же финик, рисует виньетки по 3 руб. за штуку*, ухаживает слегка за Яденькой, бывает у Людмилочки, надоедает всему миру философией и спешит съерундить другой рассказ в «Детский отдых»*. A propos: какое у Вас дурное общество! Политковская, Богемский… Я бы застрелился. Левитан закружился в вихре, Ольга жалеет, что не вышла за Матвея, и т. д. Нелли приехала и голодает. У баронессы родилось дитё. Я рад за отца… Про m-me Сахарову слышно, что она бесконечно счастлива… О, несчастная!
На днях в «Эрмитаже», первый раз в жизни, ел устриц… Вкусного мало. Если исключить шабли и лимон, то совсем противно. Приближается конец письму. Прощайте и поклонитесь Алексею Сергеевичу, Василисе, Сергею и Елиз<авете> Александровне. Еще 6–7 месяцев и — весна! Пора приготовлять крючки и верши. Прощайте и верьте лицемеру
Едва я кончил письмо, как звякнул звонок и… я увидел гениального Левитана. Жульническая шапочка, франтовской костюм, истощенный вид… Был он 2 раза на «Аиде», раз на «Русалке», заказал рамы, почти продал этюды*…Говорит, что тоска, тоска и тоска…
— Бог знает, что дал бы, только побывать бы денька 2 в Бабкине! — восклицает он, вероятно, забыв, как он ныл в последние дни.
193. М. В. КИСЕЛЕВОЙ
29 сентября 1886 г. Москва.
Вчера получил от А<лексея> С<ергеевича> Ваши «Калоши»*, уважаемая Мария Владимировна. Получил и тотчас же, злорадно ухмыляясь, подмигивая глазом и ехидно потирая руки, стал читать…
Ответ на «Калоши» получите в будущем. Скажу пока, что рассказ написан литературно, бойко, кратко, относительно и приблизительно. Думаю, что ответ будет благоприятный.
Псевдоним Pince-nez удачен*.
Конечно, нет надобности уверять Вас, что я очень рад быть Вашим литературно-гонорарным гофмаклером и чичероне. Эта должность льстит моему тщеславию, и исполнять ее так же нетрудно, как нести за Вами ведро, когда Вы возвращаетесь с рыбной ловли. Если Вам необходимо знать мои условия, то извольте:
1) Пишите как можно больше!! Пишите, пишите, пишите…, пока пальцы не сломаются. (Главное в жизни — чистописание!*) Пишите больше, имея в виду не столько умственное развитие массы, сколько то обстоятельство, что на первых порах добрая половина Ваших мелочей, в силу Вашей непривычки к «малой прессе», будет подлежать возврату. Насчет возвратов обманывать, лицемерить и вилять не буду — даю слово. А возвраты пусть не смущают Вас. Если даже будут возвращать половину, то и тогда работа будет выгоднее, чем в «Детско-Богемском отдыхе»*. А самолюбие… Не знаю, как Вы, но я давно уже привык…
2) Пишите на разные темы, смешное и слезное, хорошее и плохое. Давайте рассказы, мелочи, анекдоты, остроты, каламбуры и проч., и проч.
3) Переделки с иностранного — вещь вполне легальная, но только в том случае, если грех против 8-й заповеди* не режет глаз… (За «Калоши» быть Вам в аду после 22-го января!*) Избегайте популярных сюжетов. Как ни тупоголовы наши гг. редакторы, но уличить их в незнании парижской литературы, а особливо мопассановщины, труд нелегкий.
4) Пишите в один присест, с полною верой в свое перо. Честно, не лицемерно говорю: восемь десятых писателей «малой прессы» в сравнении с Вами — сапожники и ви́ки*.
5) Краткость признается в малой прессе первою добродетелью. Самой лучшей меркой может служить почтовая бумага (эта самая, на к<ото>рой я теперь пишу). Как только дойдете до 8-10 страницы, так и — стоп! И к тому же почтовую бумагу легче пересылать… Вот и все условия.
Выслушав наставления от такого умника и гения, как я, соблаговолите теперь принять от меня уверение в самой искренней преданности. Это же самое уверение, буде пожелают, могут принять под расписку Алексей Сергеевич, Василиса и Сергей.
Со вдовой Хлудовой еще не видался. Бываю в театре*. Ни одной хорошенькой… Все рылиндроны, харитоны и мордемондии*. Даже жутко делается…
Прощайте и поклонитесь всем.
Сама жизнь обращается мало-помалу в сплошную мордемондию. Живется серо, людей счастливых не видно…
Николай у меня. Он серьезно болен (желудочное кровотечение, истощившее его до чёртиков). Вчера он меня испугал не на шутку, сегодня ему легче настолько, что я уже позволяю ему принимать по ложке молока через каждые ½ часа. Лежит трезвый, кроткий, бледный…
Всем скверно живется. Когда я бываю серьезен, то мне кажется, что люди, питающие отвращение к смерти, не логичны. Насколько я понимаю порядок вещей, жизнь состоит только из ужасов, дрязг и пошлостей, мешающихся и чередующихся… Впрочем, я ударился в нововременскую беллетристику. Виноват.
Ма-Па здорова. Денег нет.
194. Н. А. ЛЕЙКИНУ
30 сентября 1886 г. Москва.
Сейчас получил Ваше письмо, уважаемый Николай Александрович, и, не откладывая ответа в долгий ящик, сажусь писать.
Гонорара из «Газеты» еще не получил и отчаялся получить. Писать туда не буду, пока не получу. Быть может, даже сотрудничеству моему в «Газете» придется пропеть аминь: я послал Худекову прошение о прибавке*…Замолвите словечко о прибавке, а то ведь, согласитесь, обидно на старости лет писать за 7 коп.! Не найдет ли Х<удеков> возможным давать добавочные по образцу «Осколков»?* Впрочем, я на всё согласен, даже на плохое единовременное, лишь бы не сидеть на семи копейках…
Живется серо. Сам я плох, да и кругом себя не вижу счастливых. Агафопод с семьей живет в Москве и еле сыт. Николай вчера и 3-го дня был серьезно и опасно болен. Появилась неожиданно обильная кровавая рвота, к<ото>рую едва удалось остановить. Отощал он на манер тифозного… Ужас, сколько передряг я испытал в эти дни, а тут еще денег нет…
Кончится, должно быть, вся музыка тем, что я плюну, махну рукой и удеру в земство на службу.
Здоровье мое лучше. Нужно бы радикально изменить жизнь, что не легко. На моей совести 3 греха, которые не дают мне покоя: 1) курю, 2) иногда пью и 3) не знаю языков. В видах здоровья 1 и 2 пункты давно уже пора похерить.
Пальмин был у меня. Насчет богов и богинь Вы правы*. Я поговорю с ним. Знаете, он и сам напоминает какого-то бога. Живет не по-людски, витает в эмпиреях и знать не хочет земли… Сюртук в пятнах, штаны вечно расстегнуты, галстух на затылке… Был у меня с двумя собаками, которые бегали по комнатам и жалобно выли… На днях буду у него. С ним приятно посидеть вечерок.
Сегодня был у меня Гиляй. Ждет человечина родов. «Опять, говорит, сколупал! Ну, пусть себе плодятся!»
Здоров ли Билибин? От него ни слуху ни духу, точно умер или попал в крепость.
Относительно объявлений* в «Буд<ильнике>» и «Сверчке» постараюсь. В «Буд<ильнике>» уже печатались. В «Рус<ских> вед<омостях>» напечатаю, когда деньги будут. А «Листок»… чёрт с ним! Лучше напечатать объявления в «Одесском вестнике» и «Южном крае» (Харьков).
Послушайте, напишите-ка что-нибудь для сцены! Для Вас это выгодно да и приятно в видах разнообразия.
Больше, кажется, не о чем писать. Погода сносная. Бывают деньки, когда я жалею, что уехал с дачи. Поклон всем Вашим.
Чтобы заболеть коклюшем, нет надобности простужаться*. Болезнь инфекционная или, как думают, нервного происхождения.
195. Н. А. ЛЕЙКИНУ
7 октября 1886 г. Москва.
Добрейший Николай Александрович!
Шлю Вам рассказ одной моей знакомой барыни (не Политковской), очень умной и симпатичной, работающей преимущественно в детских журналах. Как-то, прочитав один из ее рассказов, я попросил ее написать что-нибудь для «Осколков». Она написала. Рассказ, как сами Вы увидите, очень недурен, литературен и не без идейки. Главное, короток. (Дамы редко пишут коротко!) Несколько сентиментален, но это не беда… Барыня совсем литературная… Это хорошая знакомая моей семьи, Марья Влад<имировна> Киселева, дама почтенная и (во избежание нехороших идей в Вашей голове) в летах.
С нее достаточно будет 6 коп. со строки. Если найдете рассказ* неудобным, что я не думаю, то поспешите выслать его обратно*.
Ну-с, теперь о… «Петерб<ургской> газете». Билибин неделю тому назад писал*, что деньги уже высланы, Вы обещались постыдить Худекова*, а денег всё нет и нет! Такие-то дела! Чем я заслужил такое невнимание со стороны «Газеты», понять не могу. Если ей денег жалко или Буйлов пьет горькую, то хоть бы из простого приличия строчку написала.
Ответа на мое прошение о прибавке — никакого. Очевидно…
Впрочем, я уже надоел Вам своим скулением о деньгах. Постараюсь больше не писать Вам о «Газете». Жалуюсь Вам только потому, что не хватает нервов терпеть. Безденежье такое, что я не знаю, как пережил сентябрь и как теперь живу в ожидании гг. гонорариев.
Николай здоров*. Погода плохая, 3-й день жарит дождь. Почтение всем Вашим.
На днях я послал Вам письмо по петербургскому адресу*
196. Ф. О. ШЕХТЕЛЮ
19 октября 1886 г. Москва.
Если не трогает Вас это художественное изображение моей судьбы, то у Вас нет сердца, Франц Осипович! Дело в том, что фирма «Доктор А. П. Чехов и Кº» переживает теперь финансовый кризис… Если Вы не дадите мне до 1-го числа 25–50 р. взаймы, то Вы безжалостный крокодил… Что я честный человек, Вы можете узнать у Рудневой, где я всегда аккуратно плачу. Впрочем, если Вы мне не верите, то я дам Вам вексель, который Вы можете дисконтировать у Николая. Если Вы уедете в Петербург, то и тогда у Вас не пропала надежда получить с меня долг: Вы получите его по телефону… Если же к тому времени не устроят телефона, то я дам Вам чек, по которому Вы получите во всякое время дня и ночи… В случае моей смерти долг мой уплатит Вам, конечно, Николай, который, как Вы знаете, большой мастер платить долги. Завтра (20-го) к 11–12 часам явится к Вам мой младший кондиломчик Миша. Он запоем не пьет, а потому можете довериться ему вполне.
В общем — извините за беспокойство. Когда, бог даст, у Вас не будет денег, я дам Вам взаймы… адрес богатого жида.
Я кончил. Приезжайте к нам.
197. Н. А. ЛЕЙКИНУ
23 октября 1886 г. Москва.
Добрейший Николай Александрович!
Первым делом про Пальмина*. Я был у него и беседовал про богов, луну и про всё то, что не под стать нашей хмурой эпохе. После долгой беседы, уснащаемой отрыжкою Фефелы и потчеванием, я пришел к конечному и прочному заключению, что Лиодор Иванович поэт sui generis[66], что он может быть только Пальминым… Перекроить его, заставить писать на иные темы так же трудно, как заставить его потолстеть. Боги вошли ему в плоть и кровь, он сроднился с ними, любит их, всё же остальное считается пошлостью, недостойною его пера. По-своему он прав, и разубеждать его — напрасный труд.
Далее, по-моему, нет надобности из Пальмина делать другого человека. Поэт он оригинальный и, несмотря на однообразие, стоит гораздо выше и читается охотнее, чем десятки поэтиков, жующих злобу дня*.
Судя по письму Билибина*, мой гонорар повел к недоразумению (конторскому). Спешу сообщить, что я получил его.
От Худекова ни слуху ни духу*. Очевидно, над моим сотрудничеством в «Пет<ербургской> газ<ете>» поставлен крест. Так тому и быть.
Получил приглашение от «Всем<ирной> иллюстрации»*. Буду туда строчить. Ничего не знаете про сей журнал и его порядки? Предлагают по 10 коп.
Здоровье мое лучше, карман же по-прежнему в чахотке…
Когда прослышите, что Григорович вернулся из-за границы, будьте добры, уведомьте*.
Получил от Федорова*, издающего в Питере «Дешевую библиотеку», приглашение прислать что-нибудь. Кто сей Федоров? И что я могу послать ему? Вы опытнее меня, научите, как ответить*…
В конце октября ждем Вас*. Пальмин почти сосед мой*, так что Вам не придется делать длинных концов. От меня же всюду близко.
Я послал Вам рассказ «Бука»*, но, кажется, неудачный, по крайней мере гораздо худший Вашего «Праздничного»*, к<ото>рый Вам чертовски удался. Очень хороший рассказ. Одна есть в нем фраза, портящая общий тон, это — слова городового: «в соблазн вводишь казенного человека»*; чувствуется натяжка и выдуманность. Мужичонка картинен, и я себе рисую его.
Кланяется Вам Агафопод. Николай здоров. Поклон всем Вашим.
Левинский негодует* за то, что Вы напечатали стихотворение по адресу «Будильника»:
— Я с ним познакомился, толковал о вражде газет и журналов, он соглашался со мной, а сам*…
198. М. В. КИСЕЛЕВОЙ
29 октября 1886 г. Москва.
Многоуважаемая Мария Владимировна!
Спешу сообщить Вам о судьбе Ваших рассказов.
1) «Калоши»* лежат у меня в столе и будут пущены в оборот только после Нового года, в сокращенно-исправленном виде. Нужно из него выкурить французский запах, иначе придется пускать его как переделку, что невыгодно, да и неудобно, так как начинающий всегда должен начинать с оригинального. Если первый Ваш рассказ будет «хапанный», то и на все последующие будут глядеть с предубеждением.
2) Рассказ про сумасшедшую, названный мною «Кто счастливей?»*, очень миленький, тепленький и грациозный рассказ. Даже собака Лейкин*, не признающий никого, кроме себя и Тургенева, нашел*, что этот рассказ «недурен и литературен»*. (Не желая быть единоличным судьею, я по поводу его советовался с Лейкиным и другими старыми литературными собаками.) Самое подходящее для него место — «Петерб<ургская> газета», но увы! я из-за гонорара разошелся с сим органом (требую прибавки). В «Осколки» пихнуть его нельзя, ибо он не юмористический. Остается одно только — сдать его в «Будильник», где в фельетонах печатают «серьезные» этюды (наприм<ер>, мои «Устрицы»*), что я и сделал. Итак, Ваш рассказ будет напечатан в «Будильнике». Благодаря идиотской манере журналов помещать перед подпиской вещи, принадлежащие «именам», т. е. фирмам (Златовратского, Нефедова, г. Чехова и прочих представителей современного падения литературы), Ваш рассказ будет помещен не в ближайшем будущем. Но для Вас это безразлично, так как деньги можно взять до напечатания…
3) Последние 2 рассказа вчера получены. «Злая месть»* — хорошая штучка и пойдет, вероятно, в «Сверчок»*. Насчет «Крестницы» не знаю, ибо еще не успел прочесть.
4) Ввиду того, что Вы «начинающая», на первых порах Вам придется получать по пятачку со строки. Когда к Вам попривыкнут и Ваш псевдоним намозолит глаза, мы потребуем прибавки. Спешить незачем, ибо, если Вы не умрете 23-го января*, то проживете еще очень долго.
5) Сами в редакции не посылайте. В редакциях не читают, ибо ежедневно приходят десятки пакетов с прозой и стихами. Действуйте через меня. Хоть я и медлителен, как медведь, но все-таки надежнее…
6) Вообще нам нужно о многом переговорить. Так, я должен мотивировать кое-какие поправки в Ваших рассказах… Например, в Вашем «Кто счастливей?»* начало совсем плохое… Рассказ драматичен, а Вы начинаете с «застрелиться» в самом юмористическом тоне. Потом, «истерический смех» слишком устарелый эффект*…Чем проще движения, тем правдоподобней и искренней, а стало быть, и лучше… В «Калошах» много ошибочек вроде «дом № 49». В Москве нумерации в адресах не существует… Возвращаясь к предыдущему рассказу, упомяну кстати, что Лентовский совсем неуместен*. Он вовсе не так популярен в Москве, как у Алексея Сергеевича, за что-то любящего его.
7) В последнем рассказе около 200–250 строк. Стало быть, Ма-Па может уже взять, буде угодно, десять (10) рублев.
Урааа! Караул!
Представьте, сейчас получил письмо из «Петерб<ургской> газеты». Соглашаются на прибавку, бестии, и вместо 7 коп. дают 12. Вот что значит терпение, зубастость и нахальство! Кротостью ничего не возьмешь… С радости даю Ма-Па 10 целковых. Она скачет в театр за билетами. Значит, мой доход увеличился на 80 р. в м<есяц>.
Сереже и Василисе кланяется бедный Индейкин. Он ждет от них собственноручной критики*. Если они почтят его вниманием, то он не замедлит поднести им еще что-нибудь назидательное и иллюстрированное. Напишите Влад<имиру> Петр<овичу>, что ему и его детищу Пьесе Владимировне* я желаю всяческих успехов.
Денег нет. Кокоша сбежал. Мать и тетка умоляют меня жениться на купеческой дочке*. Была сейчас Эфрос. Я озлил ее, сказав, что еврейская молодежь гроша не стоит; обиделась и ушла. Извините за болтовню уважающего Вас и преданного
Однако, судя по первым опытам, можно ручаться, что через 1–2 года Вы будете на прочной позиции.
199. Н. А. ЛЕЙКИНУ
31 октября или 1 ноября 1886 г. Москва.
Сейчас получил Ваше письмо, добрейший Николай Александрович, вчера тоже получил… Спасибо за советы по части Федорова и «Иллюстрации»*. Ими я, конечно, воспользуюсь.
От Худекова* получено мной очень любезное письмо*. До Нового года буду получать по 10 коп., а после оного по 12 коп. Стало быть, «Газета» сравнялась с «Нов<ым> временем», где я получаю 12, и с «Осколками». Ну-с, стало быть (люблю я это дурацкое «стало быть»!), я уже выскочил из пятачка.
За адрес Григоровича* мерси боку[67]. Суворину напишу о рецензии только в случае, если буду писать ему деловое письмо, напишу à propos, а иначе, ей-ей, не умею просить*. Людей хорошо знакомых, Вас, например, или Билибина, я могу просить, но писать к людям, не связанным со мною близким знакомством, об одолжении, любезности или услуге мне мешает мое малодушие. Вообще по части прошений я ужасно туг, отчего, конечно, ничего не выигрываю, но много проигрываю. Быть может, в средине ноября я буду в Питере и потолкую с Сувориным лично.
Начинаю понемножку оправляться от безденежья, хотя все-таки денег нет. Но думаю, что через м<еся>ц совсем оправлюсь и перестану куксить.
Агафопод в Москве. Николка сбежал от меня к «своей»*. О нем ни слуху ни духу, точно утонул.
Поклон Прасковье Никифоровне, Феде и всей редакционной братии. Нет ли каких проектов*, планов и изменений по части «Осколков»* для предстоящего 1887 года? Надо бы двух-трех сотрудничков прибавить. В «Осколках» всё старые работники. Когда я во вторник после обеда читаю сей журнал, то он напоминает мне Францию: цветущая, богато одаренная, но несомненно вымирающая нация!*
Погода у нас туманная. Столько по улицам туману напущено, что не только либералов, но даже и консерваторов не видно. Надо будет Пальмину дать тему для стихов — «Туман»: бог Феб скрылся, благодаря туману, напущенному идолами нашей хмурой эпохи; но идолы не разочли, напустили больше, чем следует, и сами погибли… Я дам тему, Пальмин напишет, а Вы прочтете и выругаетесь.
200. Н. А. ЛЕЙКИНУ
6 ноября 1886 г. Москва.
Собираюсь жениться и завел себе жениховскую бумагу. Литера несколько дубовата, но это не беда. Разминуться нам не придется, уважаемый Николай Александрович, так как я выеду из Москвы не позже 20-го и во всяком случае не раньше Вашего отъезда из белокаменной*.
В предыдущем письме я нарочно числа не выставил и держал пари с самим собой, что Вы не оставите такого инцидента без внимания. По-моему, числа на письмах — предрассудок и излишнее украшение. Я понимаю числа на векселях, деловых статьях и письмах, на счетах, расписках и проч., но в письме, которое идет до адресата только одни сутки, можно обходиться и без числа.
Да, Пальмин переехал!!!* Кочует, как цыган… Что за причина, не могу понять. Вероятно, за грехи родителей обречен блуждать по Москве на манер Вечного жида… Был вчера у меня и преподнес свой текст к рисункам Буша и Кондена*, московского псевдохудожника, выдающего свои идиотские рисунки за бушевские…
Прощайте. Надо строчить в «Газету».
201. А. С. СУВОРИНУ
6 ноября 1886 г. Москва.
Многоуважаемый Алексей Сергеевич!
Вчера у меня был мой приятель, поэт Л. И. Пальмин, и просил меня, как сотрудника «Нового времени», чтобы я походатайствовал у Вас о библиографической заметке для его книги «Похождения идеалиста» (текст к рисункам Буша*), что я и исполняю. Пожелав Вам и Вашему семейству всякого благополучия, пребываю искренно уважающим
Книга послана Вам вчера.
202. Ал. П. ЧЕХОВУ
17 или 18 ноября 1886 г. Москва.
В 2 часа я буду у Лейкина. В 3 поеду с ним к поэту, у коего будет главенствовать не столько водка, сколько продлинновенные рассуждения о вящем благоустройстве «Осколков»*. Лейкин будет интимничать. Если находишь удобным, то поезжай… Странно было бы, чтобы я имел что-нибудь против, и странно у меня спрашиваться… Неужели я такой умный, что должен во всё вникать.?
Адрес Пальмина: угол Сивцева Вражка и Денежного пер., д. Капнист.
И паки странно…
203. Н. А. ЛЕЙКИНУ
22 ноября 1886 г. Москва.
Добрейший Николай Александрович!
Прилагаемый транспорт* послужит ответом на Ваше письмо. Вы найдете и рассказы, и мелочи, и даже небольшую корректурку поэта Менделевича, не пропущенную цензурой в «Новостях дня». Поэт просил меня переслать ее Вам, что я и делаю. На Ваш вопль о пьянстве гг. Кобчика и Джока* отвечу сице: меня поражает и мутит эта кричащая распущенность! Не понимаю подобных господ. Тут день прогуляешь, и то совесть мучает, а они могут всю жизнь кутить.
Ну-с, теперь полный и подробный отчет. Проводив Вас, я тотчас же удрал домой и завалился спать, оставив Пальмина и Кº на вокзале. Пили мы с Вами, как крокодилы, как ихтиозавры, так что я до сих пор никак не очнусь и удивляюсь своей крепости. Всё ли Вы помните? От Пальмина мы поехали к «Яру», от «Яра» ко мне… У меня Вы ночевали и утром нецеломудренно поглядывали на Василису. За сим Вы у меня пробыли весь день, обедали, закусывали музыкантской колбасой… Вечером мы поехали на вокзал, где опять пили… Уф! Подробности:
1) Я взял у Вас 25 рублей и на всякий случай дал Вам свою карточку, в коей написал сие. Если карточка потеряна или забыта Вами на вокзальном столе, то имейте сей § в виду и дайте знать конторе.
2) Мы условились, что в случае, если у меня не будет к сроку готов для «О<сколк>ов» рассказ, я буду уведомлять Вас телеграммой*.
3) Вы поручили брату, студенту Мише, побывать у Петровского*. Поручение исполнено. Петровский требует 50% уступки. На меньшее не согласен. Подробности при свидании, а пока посылаю при сем список книг, которые он выбрал. Каждого названия по 50 экземпляров.
Дальнейшее при свидании, т. е. 26–28 сего м<еся>ца*. Погода отвратительная. Грязь, мокрый снег и ветер. Вчера поздно вечером я провожал на извозчике одну барышню и простудился. Кашель и насморк.
После Вашего отъезда я пил Hunyadi Ianos. После сладкого горькое.
Льщу себя надеждой, что в декабре я буду аккуратно присылать к каждому №.
Как поживает дочь станового?
NB. Возьмите «Русскую мысль»* за октябрь и обратите внимание на журнальную хронику (разбор журналов). Там Вы увидите рецензию на рассказы, помещаемые в «Природе и охоте». Судя по выдержкам, авторы талантливы, но не сознают этого. Одну выдержку, где описывается дрессировка, Вы прочтете с громадным удовольствием. Пишу Вам сие вот для чего: не найдете ли Вы целесообразным пригласить сотрудников «Природы и охоты» работать в «Осколках»? Фамилии, к<ото>рые я уже забыл, Вы найдете в «Русской мысли», а приглашение можно будет сделать через редакцию «Охоты»*. Свежие люди! Вообще, я думаю, не следует никем пренебрегать*.
Мать, сестра и братья кланяются Вам. Прощайте и будьте здравы.
Список изданий, потребных для сеньора Петровского: 1. Апраксинцы 6. Наши забавники 2. Цветы лазоревые 7. Шуты гороховые 3. Христова невеста 8. Неунывающие россияне 4. Караси и щуки 9. Гуси лапчатые 5. Теплые ребята 10. Мученики охоты
Больше ничего.
Всего этого по 50 экз.
204. Р. Р. ГОЛИКЕ
Декабрь, до 8, 1886 г. Петербург.
Пользуюсь случаем, дорогой Роман Романович, чтобы поклониться Вам и Вашей семье. Сестра шлет поклон и восьмиэтажное спасибо Гульде Мартыновне. За сим прощайте. Поклон бархатным глазкам Анны Аркадьевны.
P. S. Помните Вы даму, у которой в Эрмитаже пропала шуба?
205. Н. А. ЛЕЙКИНУ
8 декабря 1886 г. Москва.
Это письмо, добрейший Николай Александрович, пойдет сегодня с курьерским и будет получено Вами задолго до обеда. Оно принесет с собой: a) мой рассказ*, b) рассказ Агафопода* и c) мою шестиэтажную, повышенную в квадрат благодарность за гостеприйство, коим я и meine Schwester[68] пользовались, живя под покровом Н. А. Лейкина и Прасковьи Никифоровны. Спасибо 1000 раз.
Получено от Вас 2 письма.
Преснову книги отнесены*; Васильев и возбуждавшая Вас Печковская получили по вывеске*. Николай взял тему*, Левитан же*, которому я послал письмо, до сих пор не был у меня. Сегодня ему послано другое письмо, через его брата*.
Насчет праздничных сроков* я намотал себе на ус, дав прочитать Ваше письмо и Агафоподу.
Языческий бог* у меня еще не был, а потому и деньги ему еще не отданы*. В субботу, когда я приглашал его к себе, он кутил у Пастухова на именинах. Жду его к себе со дня на день.
Ваши припадки берут свое начало от невров (у Вас ведь не нервы, а невры). Нужно отдыхать, т. е. послать к чёрту беспокойную кредитку* и отдаться всецело литературе. Нельзя безнаказанно служить десяти богам сразу.
Вы были правы: Николай не посылал Вам рисунка. Он только
Почтение Апелю Крысычу и Рогулии Васильевне с просьбой приготовить мне <…> одного барбосика попородистей.
Погода у нас занимается проституцией. Хуже всякой пьяной бабы: <…> гниет, плюет… Тифозно!
В заключение Прасковье Никифоровне и Феде большой реверанс.
Сестра и все наши Вам кланяются.
Сажусь строчить в «Новое время*».
206. М. В. КИСЕЛЕВОЙ
13 декабря 1886 г. Москва.
Первым делом, уважаемая Мария Владимировна, беру на себя смелость поднести Вам печатную повесть о том, как известные литераторы умеют утилизировать знакомство с «чесноком». Посылаемый фельетон* дал мне 115 рублей. Ну как после этого не тяготеть к еврейскому племени?
Вы меня жестоко обижаете, попрекая меня Яшенькой, m-me Сахаровой и проч. Неужели Вам неизвестно, что я давно уже отказался от суеты мирской, от земных наслаждений и весь отдался медицине и литературе? Благонамереннее и степеннее меня трудно найти человека во всем свете. Я так полагаю, что даже архимандрит Вениамин грешнее меня. Даже воспоминания об Екатерине Васильевне не ласкают моего воображения.
«Злая месть»* — моя опечатка. Осталось «Злая шутка».
Надеюсь, что хоть на страшном суде мне простится Анна Павловна*. Ей-богу, я не виноват!
С Вашего позволения, из 2-х последних писем Ваших к сестре* я выкрадываю для своих рассказов два описания погоды. Замечательно, у Вас совсем мужская манера писать. В каждой строке (где только дело не касается детей) Вы — мужчина. Конечно, это должно льстить Вашему самолюбию, так как, говоря вообще, мужчины в 1000 раз выше и лучше женщин.
В Питере я отдыхал, т. е. целые дни рыскал по городу, делая визиты и выслушивая комплименты, которых не терпит душа моя. Увы и ах! В Питере я становлюсь модным, как Нана. В то время, когда серьезного Короленко едва знают редакторы, мою дребедень читает весь Питер. Даже сенатор Голубев читает… Для меня это лестно, но мое литературное чувство оскорблено… Мне делается неловко за публику, которая ухаживает за литературными болонками только потому, что не умеет замечать слонов, и я глубоко верую, что меня ни одна собака знать не будет, когда я стану работать серьезно…
Надежда Владимировна, у которой я ужинал*, похудела. Владимир Петрович тоже похудел. Очевидно, Питер не располагает к ожирению.
Ма-Па в восторге от поездки. Еще бы! В вагоне за ней ухаживали поручики, а в Питере с ней возились, как с королевой Помаре. Кушала она на каждой станции…
В ее комнате по-прежнему нет вентиляции!
Два раза был у нас Ваш брат*. Жаловался, что не застает дома Кондратьева. В случае, если Кондратьев ничего не сделает*, можно будет пустить в ход Шехтеля, большого приятеля Лентовского.
Поклон Алексею Сергеевичу, Истре, Дарагановскому лесу, Сергею и Василисе.
Что поделывает фальшивый монетчик*?
В конце концов, пожелав всей Вашей семье благ земных, пребываю уважающим и преданным
207. Н. А. ЛЕЙКИНУ
14 декабря 1886 г. Москва.
Посылаю Вам*, добрейший Николай Александрович, рассказ и мелочишку*. Еще на одну неделю я обеспечил себя от упреков в неаккуратности!
Левитан взял тему. Николай тоже. Когда они кончат работу, мне неизвестно. Левитан, вероятно, уже послал Вам рисунок, а Николай обещал послать…
Вчера я был у языческого бога*. Он еще не переехал на новую квартиру* и в январе собирается ехать в Петербург. Богиня, вероятно, пустит его, так как не протестует.
Худеков у меня не был*. Кстати: скажите Буйлову, чтобы он печатал объявление о моей книге. Кроме «Новостей дня» нет нигде объявлений. Без рекламы книга не может идти.
У нас санный путь настолько приличный, что я ездил в Стрельну.
Не знаю, пришлю ли* я Вам к 21-му святочный рассказ*. Да и нужен ли он Вам? Вы говорили мне, что у Вас уже есть святочный рассказ Юши*.
Видали Агафопода?*
За сим, пожелав* Вашему массажисту успеха* и поклонившись Вам, пребываю
Поклон от сестры Прасковье Никифоровне и Федюхе.
Если сын Апеля не будет походить на своих родителей, то я его, конечно, не возьму. Мне нужна копия Апеля, а ублюдки и в Москве есть.
Сие письмо пойдет заказным. Значит, Вы получите его во вторник вечером*.
208. В. П. БУРЕНИНУ
15 декабря 1886 г. Москва.
Уважаемый Виктор Петрович!
Г-жа Попырникова, издательница стихотворного сборника «Мысли и чувству»* («истеричное издание», о котором мы имели случай говорить), приезжала ко мне и просила меня, как сотрудника «Нов<ого> времени», составить ей протекцию, т. е. походатайствовать о библиографич<еской> заметке*, каковую просьбу я и исполняю. Обращаюсь именно к Вам, потому что, как говорила барышня, книга послана на Ваше имя.
По вычислениям* барышни, в России в настоящее время имеется 174* поэта*. Так как все они не могли войти в одну книгу, то предполагается еще и 2-й выпуск*.
Пожелав Вам всего хорошего, пребываю уважающим
* С медицинской точки зрения, такое изобилие представляется в высшей степени зловещим: если против какой-либо болезни* предлагается
209. Н. А. ЛЕЙКИНУ
Между 15 и 20 декабря 1886 г. Москва.
<…>[69] Кроме того, добрейший Николай Александрович, посылаю Вам святочный рассказ*, который я написал благодаря бессоннице. Ну-с, значит, прощайте до Нового года. Письма писать буду, а насчет произведений — «довольно!», как сказал Тургенев*.
Не найдете ли Вы целесообразным (сами или через секретаря) письменно поторопить Николая* с рисунками? Его я не вижу. Адрес: Плющиха, д. Смирновской, кв. № 9.
Поеду сейчас кататься по Кузнецкому.
Прощайте и будьте здоровы. Почтение Прасковье Никифоровне, Феде и цуцыкам.
К Новому году пришлю «осколок московской жизни»*.
210. А. С. СУВОРИНУ
21 декабря 1886 г. Москва.
Уважаемый Алексей Сергеевич!
Святочный рассказ* я начал 2 недели тому назад и никак не кончу. Нечистая сила натолкнула меня на тему, с которой я никак не справлюсь*. За 2 недели я успел привыкнуть и к теме и к рассказу и теперь не понимаю, что в нем хорошо, что худо. Просто беда! Завтра, надеюсь, я кончу его и пошлю Вам. Вы получите его 24-го, в третьем часу дня.
Если взглянете на рассказ, то поймете потуги, с какими он писан, и извините за то, что я опоздал и не сдержал данного обещания.
Поздравляю Вас и Ваше семейство с наступающими праздниками и желаю всего хорошего.
P. S. Мне Бежецкий* положительно нравится. Ранее я имел о нем понятие только по «Перчатке» и дорожным фельетонам*, но теперь, когда Вы подарили мне его книгу и я прочел «Военных»*, я решительно не понимаю, почему он непопулярен. Его «Расстрелянный»* гораздо лучше тургеневского «Жида»*, а судя по остальным рассказам, он, если бы захотел, был бы тем, чего у нас на Руси недостает, т. е. военным писателем-художником. Кроме «Рай Магомета», все остальные невоенные рассказы его слабы. Он интересен, завлекателен и, выражаясь по-женски, мил.
211. Н. А. ЛЕЙКИНУ
24 декабря 1886 г. Москва.
Прежде всего, по христианскому обычаю, добрейший Николай Александрович, поздравляю Вас и Ваше семейство с праздником и с наступающим Новым годом. Совокупно с поздравлением шлю массу пожеланий. Желаю денег, жирных индюков, породистых щенят, маленького живота, остроумных прозаиков и грамотных поэтов*.
За декабрь я послал Вам 3 рассказа* и 3 письма*. Получили? Вообще петербуржцы в высшей степени неаккуратный народ: не отвечают на письма. Не мешало бы Вам брать пример с москвичей*.
В настоящее время я изображаю из себя человека обалделого и замученного.
Читал рассказ* нового сотрудника, Кулакова*. Мне кажется, он может писать и уж достаточно насобачился. Не понравилось мне, что он дебютировал с пьянства*. Напишите ему, что описывать пьянство ради пьяных словечек — есть некоторого рода цинизм. Нет ничего легче, как выезжать на пьяных…
Видались с Агафоподом?*
Отчего это* Вы меня печатаете в нижнем этаже, в фельетоне?* Мне это лестно, хотя, с другой стороны… в прежние годы такая честь мне всякий раз обходилась в 2–3 рубля, так как Виктор Викторыч почему-то фельетонные рассказы рассчитывал по 7 коп.
Кстати: будьте благодетелем, распорядитесь, чтобы я получил свой гонорар
Получили от Николая рисунок?*
Погода у нас безнравственная, бленорейная. 3 градуса тепла. Санный путь перестает быть санным.
Прощайте и будьте здравы.
212. А. С. КИСЕЛЕВУ
25 декабря 1886 г. Москва.
Дорогой Алексей Сергеевич!
Вас, Марию Владимировну, Василису Пантелевну и Сережу поздравляю с праздником и с наступающим Новым годом и желаю всего, что может только пожелать старый друг, который лучше новых двух.
25/XII.
213. Ал. П. ЧЕХОВУ
Между 27 и 30 декабря 1886 г. Москва.
Ремешок от штанов!
Спасибо за письмо. Прочел и «штемпель к возврату приложил», так как оно гнусно и безнравственно. Ты чудак. Написал мне про гуся, про Таньку, про невесту без профиля*, но не сказал ни слова о своем новом месте*, о новых людях и проч.
Сию же минуту сядь и напиши мне всё от начала до конца, ничего не пропуская и не умалчивая. Жду с нетерпением и не стану писать тебе, пока не получу от тебя письма…
Поклоны.
Имею честь быть
Не позволяй в мелочах подписывать твое полное имя. «Тема Ал. Чехова»*. К чему это? Осрамиться хочешь?
214. М. М. ДЮКОВСКОМУ
1886 г. Москва.
Милостивый государь Михаил Михайлович!
Одна почтенная дама* прислала мне сто рублей в надежде, что я познакомлю ее с Вами и дам ей возможность соединиться с Вами узами свободной любви. Даме этой 24 года. Она прекрасна собой. А потому подпишите прилагаемое объявление.
Почему Вы не бываете у нас?
215. П. А. АРХАНГЕЛЬСКОМУ
Не позднее 1886 г. (?) Москва.
Уважаемый Петр Александрович!
Приходите к нам немедленно. Есть урок. Не опоздайте.
20 октября 1873 г. Таганрог.
Его высокородию господину директору Таганрогской гимназии
Прошение
Желая обучаться в ремесленном классе при Таганрогском уездном училище по ремеслам из нас: Иван переплетному и Николай и Антон сапожно-портняжному, имеем честь просить покорнейше Ваше высокородие сделать распоряжение о допущении нас к изучению вышеозначенных ремеслов, к сему прошению
1873 года
20 октября.
1 марта 1879 г. Таганрог.
Заявление
Желая причислиться ко второму призывному участку города Таганрога, Ростовского уезда, и представляя на обороте сего сведение, требуемое 99 ст. Уст<ава>о воин<ской> повин<ности>, покорнейше прошу Управу выдать мне установленное свидетельство о приписке.
Свидетельство получил Антон Чехов.
1 марта 1879 г.
На обороте:
1. Фамилия, имя и отчество приписанного
2. Сословие
Год, месяц и день рождения
1. Вероисповедание 2. Грамотен ли, или то учебное заведение, в котором окончил или обучается
Занятие, ремесло или промысел Чехов Антон Павлович
1860 г. 17 января
Православного Холост Жительство имею в г. Таганроге в 2 части на Конторской улице в доме чиновника Селиванова.
Обучается в Таганрогской гимназии
22 марта 1879 г. Таганрог.
Его превосходительству господину директору Таганрогской гимназии
Прошение
Желая в текущем 18 78/79 учебном году подвергнуться испытанию зрелости, имею честь почтительнейше просить Ваше превосходительство допустить меня к оному.
Марта 22-го дня 1879 года.
Таганрог.
10 августа 1879 г. Москва.
Его превосходительству господину ректору императорского Московского университета
Прошение
Желая, для продолжения образования, поступить в Московский университет, имею честь покорнейше просить Ваше превосходительство сделать зависящее распоряжение о принятии меня в число студентов на I курс медицинского факультета, на основании прилагаемых при сем документов, вместе с копиями с них: 1) Аттестата зрелости за № 610, 2) Увольнительного свидетельства, 3) Метрического свидетельства, 4) Свидетельства о приписке к призывному участку.
При сем, на основании § 100 высочайше утвержденного Университетского устава, обязуюсь во все время пребывания моего в Университете подчиняться правилам и постановлениям университетским.
Августа 10 дня 1879 года.
27 августа 1879 г. Москва.
Его превосходительству господину ректору императорского Московского университета
Прошение
Честь имею покорнейше просить Ваше превосходительство о выдаче мне удостоверения в поступлении моем в императорский Московский университет для отсылки его в Таганрогскую городскую думу, где утверждена за мной в сем 1879 году стипендия.
Августа 27 дня 1879 года.
9 июня 1881 г. Москва.
Его превосходительству господину ректору императорского Московского университета
Прошение
Имею честь покорнейше просить Ваше превосходительство сделать распоряжение о вычете из присланной мне Таганрогской городской управой стипендии пятидесяти рублей, следуемых с меня за слушание лекций, и о выдаче мне упомянутой стипендии.
Июня 9-го дня
1881 г.
28 августа 1881 г. Москва.
Его превосходительству господину ректору императорского Московского университета
Прошение
Имею честь просить Ваше превосходительство о выдаче мне удостоверения в том, что я имею честь быть студентом императорского Московского университета. Это удостоверение имеет быть посланным в Ростовское на Дону по воинской повинности Присутствие.
Августа 28-го дня
1881 г.
30 июня 1882 г. Москва.
Типографии Н. Коди
Прошение
Имею честь покорнейше просить Московский цензурный комитет выдать ей билет для представления в корректурных листах книги «Шалость» А. Чехонте, с рисунками Н. П. Чехова, книги, в состав которой входят статьи, уже печатавшиеся разновременно в подцензурных изданиях. Статьи, которые еще не были напечатаны, будут доставлены в рукописи. Книга будет состоять из 5–7 печатных листов.
Июня 30-го дня 1882 года.
18 июня 1884 г. Москва.
Его превосходительству г. ректору императорского Московского университета
Прошение
Имею честь просить Ваше превосходительство сделать распоряжение о выдаче мне удостоверения в том, что я удостоен звания лекаря и уездного врача. Оное удостоверение имею честь просить выслать по адресу: «г. Воскресенск, Московской губ. Антону Чехову».
Июня 18-го дня 1884 года.
Архивохранилища
ГБЛ — Государственная библиотека СССР имени В. И. Ленина. Отдел рукописей (Москва).
ГЛМ — Государственный литературный музей (Москва).
ГМТ — Государственный музей Л. Н. Толстого (Москва).
ГПБ — Государственная публичная библиотека имени М. Е. Салтыкова-Щедрина. Отдел рукописей (Ленинград).
ИМЛИ — Институт мировой литературы им. А. М. Горького Академии наук СССР.
ИРЛИ — Институт русской литературы (Пушкинский дом) Академии наук СССР. Рукописный отдел (Ленинград).
ТМЧ — Литературный музей А. П. Чехова (Таганрог).
ЦГАЛИ — Центральный государственный архив литературы и искусства (Москва).
ЦГАМ — Центральный государственный архив г. Москвы.
Печатные источники
В ссылках на настоящее издание указываются серия (Сочинения или Письма) и том (арабскими цифрами).
Некоторые письма А. П. Чехова появились в печати еще при жизни писателя, хотя сам он и возражал против этого.
15 января 1900 г. публицист А. С. Пругавин, готовивший для газеты «Русские ведомости» заметки о голоде[70], обратился к Чехову с просьбой разрешить использовать его письма:
«Вы так много потрудились для дела помощи голодающему населению Самарской губернии, проявили так много сердечности в этом деле, что мне необходимо придется подробнее остановиться на Вашем отношении к только что пережитому народному бедствию» (
Но всё же 9 других писем Чехова (4 из них в отрывках) и 2 телеграммы оказались опубликованными при его жизни.
6 февраля 1889 г. в «Новом времени» была напечатана рецензия А. С. Суворина на пьесу «Иванов», поставленную в Александринском театре. «Что такое Иванов? — писал Суворин. — Передам сущность этого характера почти словами автора». И привел несколько выдержек из письма к нему Чехова от 30 декабря 1888 г., в котором автор объяснял характеры главных действующих лиц пьесы.
В декабре 1889 г. Чехов отправил письмо редактору «Смоленского вестника» с просьбой оповестить через газету о бедственном положении больного литератора, уроженца Смоленской губернии, Н. А. Путяты. Чехов выражал надежду, что смоленские родственники и бывшие друзья Путяты помогут ему. Письмо было напечатано полпостыо в «Смоленском вестнике» 20 декабря 1889 г.
17 декабря 1894 г. в «Новом времени», в фельетоне А. С. Суворина «Маленькие письма», процитировано, без имени автора, письмо Чехова от 12 декабря 1894 г.
16 марта 1896 г. в газете «Приазовский край» (Ростов-на-Дону) было помещено сообщение об организации в Таганрогской городской библиотеке особого «чеховского отдела» из книг, присылаемых А. П. Чеховым. В этом сообщении приведено письмо Чехова таганрогскому городскому голове К. Г. Фоти от 3 мая 1890 г. из Тюмени, в котором он впервые выразил желание посылать в библиотеку «все те книги с авторскими факсимиле», какие у него имеются и какие он собирает «специально для библиотеки своего родного города» (письмо к К. Г. Фоти было 20 марта перепечатано в «Новом времени»).
В 1898 г. в городе Эйзенах (Германия), в издательстве «Kürschners Bücherschatz», вышло отдельное издание повести «Дуэль» в переводе на немецкий язык. В этом издании воспроизведено факсимильно (возможно, не полностью) письмо Чехова переводчице «Дуэли» Кларе Бергер, датируемое предположительно июлем 1898 г.
16 сентября 1898 г. в «Таганрогском вестнике» и «Приазовском крае» опубликована телеграмма Чехова, посланная им 12 сентября 1898 г. городскому голове Н. А. Лицину по случаю 200-летия Таганрога (телеграмма была перепечатана 19 сентября в московской газете «Новости дня»).
20 декабря 1898 г. в «Новостях дня» появилась телеграмма, посланная Чеховым 18 декабря 1898 г. Вл. И. Немировичу-Данченко в ответ на известие о громадном успехе первой постановки «Чайки» на сцене Художественного театра (22 декабря эта телеграмма была перепечатана в московской газете «Курьер»). По поводу ее публикации Чехов писал 22 февраля 1899 г. И. И. Орлову: «Моя телеграмма насчет Чёртова о-ва не предназначались для печати, это совершенно частная телеграмма».
25 ноября 1899 г. Чехов отправил М. Горькому в Нижний Новгород воззвание о сборе средств на постройку в Ялте туберкулезного санатория. Он просил Горького: «Если можно, пропагандируйте сие воззвание через нижегородские и самарские газеты, где у Вас есть знакомства и связи». 1 декабря 1899 г, воззвание под заглавием «От А. П. Чехова» было напечатано в «Нижегородском листке». Горький дополнил его и своим призывом к нижегородцам, в котором привел выдержку из письма к нему Чехова о смерти в Ялте «в одиночестве, в забросе» поэта С. А. Епифанова.
Это же воззвание Чехов послал в Таганрог журналисту А. Б. Тараховскому, и оно было напечатано в газете «Приазовский край» (Ростов-на-Дону), 1899, № 319, 5 декабря, под заголовком: «Помогите чахоточным!» В небольшой редакционной заметке, вслед за текстом воззвания, приведена выдержка из письма Чехова Тараховскому от 26 ноября 1899 г. о тяжелом положении «чахоточных бедняков», приезжающих лечиться в Ялту. Другая выдержка из того же письма Тараховскому — мнение Чехова по вопросу о переустройстве таганрогского театра — вошла в фельетон Тараховского «Арабески», напечатанный в «Приазовском крае», 1899, № 332, 19 декабря, за подписью: Шиллер из Таганрога. В письме Тараховскому от 15 февраля 1900 г. Чехов выразил неудовольствие тем, что его частное письмо он цитировал в печати. (Эти строки чеховского письма вырезаны в автографе. Содержание их известно из ответного письма Тараховского от 23 февраля 1900 г. —
В ноябре 1901 г. Чехов получил переводы некоторых своих произведений на украинский язык. Они были присланы из Львова редакцией журнала «Літературно-науковий вістник» по просьбе переводчицы М. Грушевской, через ученого-востоковеда А. Е. Крымского. Письмо Чехова Крымскому — благодарность за полученные книги — напечатано в «Літературно-науковом вістнике», 1902, т. XVII, кн. III.
Письмо Чехова с отказом от звания почетного академика, в знак протеста против аннулирования выборов в почетные академики М. Горького, посланное 25 августа 1902 г. на имя председателя Отделения литературы и языка Академии наук А. Н. Веселовского, было напечатано в Штутгарте, в русском журнале «Освобождение», 1902, № 10, 2 ноября, в разделе: «Сообщения и заметки», под заголовком «Заявление А. П. Чехова»[71]. Это же письмо в 1903 г. было опубликовано в Берлине: в берлинском издании Иоанна Раде появился рассказ В. Г. Короленко «Чудна́я»; вслед за предисловием к рассказу, подписанным И. М., напечатаны письма об отказе от звания академика В. Г. Короленко и А. П. Чехова[72].
Сразу же после известия о кончине Чехова в газетах стало появляться множество разного рода воспоминаний о нем, в которых приводились чеховские письма, большей частью в отрывках. 4 июля 1904 г. в «Новом времени» были напечатаны воспоминания А. С. Суворина, в которых он процитировал некоторые письма к нему Чехова. 7 июля 1904 г. в «Одесском листке», в воспоминаниях М. Д. Полиновского, было почти целиком опубликовано письмо к нему Чехова. Письма Чехова привели в своих воспоминаниях М. К. Первухин («Русское слово», 1904, 9 июля), А. С. Лазарев (Грузинский) («Южный край», 1904, 11 июля), А. А. Плещеев («Петербургский дневник театрала», 1904, 11 июля).
Первая самостоятельная публикация писем Чехова появилась в «Петербургском дневнике театрала» от 11 и 18 июля и 14 и 28 ноября 1904 г. Это были письма к А. Н. Плещееву, подготовленные к печати сыном поэта А. А. Плещеевым.
В течение 1904–1910 годов письма Чехова продолжали появляться в различных газетах и журналах.
72 письма (некоторые в отрывках) к разным адресатам вошло в первый сборник, посвященный А. П. Чехову: «На памятник Чехову. Стихи и проза». СПб., 1906; 60 писем к Н. А. Лейкину напечатана в сборнике: «Николай Александрович Лейкин в его воспоминаниях и переписке». СПб., 1907; 14 писем, под общим заглавием «Письма из Сибири», опубликовано в «Новом слове», сб. 2. М., 1907.
В 1909 г. в Москве вышел сборник «Письма А. П. Чехова. Собраны Б. Н. Бочкаревым» — первая попытка собрать и выпустить отдельной книгой письма А. П. Чехова, разбросанные по разным изданиям. Часть писем была получена Бочкаревым от адресатов Чехова и опубликована впервые. Всего в сборник вошло 325 писем и отрывков из писем[73]. Вырванные, в некоторых случаях, из контекста воспоминаний, часто без дат и каких бы то ни было примечаний, эти отрывки оказывались иногда совершенно непонятными читателю.
Вслед за сборником, изданным Бочкаревым, в 1910 г. появилось «Собрание писем А. П. Чехова» под редакцией и с комментариями Вл. Брендера. Сюда вошло 168 писем. Эта книга в основном содержит письма, не попавшие в сборник Бочкарева или напечатанные в нем не полностью. Как сказано в предисловии, «впервые или в исправленном виде» здесь напечатано 41 письмо. Второй сборник был составлен лучше первого, но и в нем много ошибок в тексте и в комментариях, есть неправильные датировки.
Однако даже по таким, далеким от совершенства, публикациям можно было судить, какую огромную художественную ценность представляют письма и какой богатейший материал для понимания Чехова содержится в них. Не случайно оба сборника вызвали большой читательский интерес и многочисленные отклики печати[74].
В 1910 г. в печати был поднят вопрос о необходимости более серьезного отношения к изданию писем А. П. Чехова[75]. Уже замечалось тенденциозное цитирование его писем как реакционными, так иногда и прогрессивными органами печати: пользуясь неполными публикациями, они продолжали цитировать их каждый по-своему[76]. Назревала необходимость издания писем, строго выверенных по подлинникам и, по возможности, полного собрания их. Когда И. Л. Щеглов предложил издательству «Знание» напечатать письма к нему Чехова, Горький ответил отказом:
«„Знание“ отказывается печатать письма Антона Павловича, опасаясь, что они могут затемнить то представление об А. П. Чехове, которое создалось в обществе.
По нашему мнению, его переписка должна быть напечатана вся целиком, только тогда фигура А. П. получит, может быть, достаточно яркое и всестороннее освещение»[77].
Эту задачу — собирание и издание писем Чехова — взяли на себя его наследники. 16 января 1910 г. в газете «Русские ведомости» появилось «Письмо в редакцию» за подписями О. Л. Книппер-Чеховой, М. П. Чеховой и И. П. Чехова. Сообщая о подготовке к печати писем А. П. Чехова, они обратились с просьбой ко всем лицам, которые располагают его письмами, прислать их М. П. Чеховой для снятия копий и опубликования.
После этого «Письма в редакцию», перепечатанного еще в нескольких газетах, и многочисленных личных обращений к адресатам и к их наследникам Мария Павловна в короткий срок получила свыше 2000 писем Чехова. Для публикации было отобрано 1917 писем, которые составили шесть томов, вышедших под редакцией М. П. Чеховой в 1912–1916 годах: «Письма А. П. Чехова», т. I (1876–1887), М., 1912, то же, изд. 2-е, испр. и доп., М., 1913; т. II (1888–1889), М., 1912, то же, изд. 2-е, испр. и доп., М., 1914; т. III (1890–1891), М., 1913, то же, изд. 2-е, испр. и доп., М., 1915; т. IV (1892–1896), М., 1914; т. V (1897–1899), М., 1915; т. VI (1900–1904), М., 1916.
Первое издание томов I–III было осуществлено самой М. П. Чеховой при деятельном участии Мих. П. Чехова, взявшего на себя всю организацию его; второе издание первых трех томов, как и томов IV–VI, — «Книгоиздательством писателей в Москве». Ко всем томам писем были даны биографические очерки, написанные Мих. П. Чеховым. Они в какой-то мере искупали недостаточность примечаний.
В архиве М. П. Чеховой сохранились два письма к ней И. А. Бунина, из которых видно, что в этом издании предполагалась его вступительная статья[78]. Но Бунин от этого намерения отказался, так мотивируя свой отказ в письме от 25 сентября 1911 г.: «Письма Антона Павловича брал у Сытина и, мгновенно перечитав, снова возвратил ему для набора. Письма восхитительны и могли бы дать материала на целую огромную статью. Но тем более берет меня сомнение: нужно ли мне писать вступление к ним? Крепко подумавши, прихожу к заключению, что не нужно. Ибо что я могу сказать во вступлении? Похвалить их? Но они не нуждаются в этом. Они — драгоценный материал для биографии, для характеристики Антона Павловича, для создания портрета его. Но уж если создавать портрет, так надо использовать не один том их, а все, да многое почерпнуть и из других источников. А какой смысл во вступительной заметке?»
Это первое собрание писем Чехова, расположенных в хронологическом порядке, в большей своей части сверенных с подлинниками, хотя и включило не более трети всего эпистолярного наследия писателя, стало ценнейшим, незаменимым материалом для изучения его жизни и творчества, для характеристики его окружения и общественных настроений 80-х, 90-х и начала 900-х годов.
«Письма А. П. Чехова» стали самыми «читаемыми» книгами, «на которые был наибольший спрос»[79]. Их называли «вторым собранием сочинений» Чехова.
Но и в этом издании были свои недостатки. То обстоятельство, что многие из упоминаемых в письмах лиц были живы, заставило заменить подлинные имена условными литерами, а в ряде случаев прибегнуть к купюрам, иногда весьма обширным. В отдельных случаях делались купюры и в тех местах писем, которые М. П. Чехова находила нежелательными для опубликования по своим личным соображениям. Некоторые пропуски были вызваны тем, что адресаты, посылая письма в копиях, умышленно выпускали целые фразы, а иногда и заменяли чеховские слова своими. Так, во фразе из письма к И. Л. Щеглову от 4 февраля 1888 г.: «Появление Ясинского в „Новом времени“ — это большое литературное свинство», слово «свинство» заменено словом «недоразумение»; дальше пропущена фраза: «Он плюнул себе в лицо».
Иногда в присланных подлинниках целые абзацы оказывались вырезанными или так тщательно вычеркнутыми, что совершенно не поддавались прочтению. Только по встречным письмам адресатов в некоторых случаях можно догадаться, о чем шла речь в вычеркнутых строках.
Письма продолжали поступать к М. П. Чеховой, когда соответствующие по хронологии тома были уже в наборе. Поэтому некоторые письма не успели попасть в первое издание.
После Октябрьской революции собиранием эпистолярных материалов занялись государственные архивы, где в настоящее время и сосредоточены подлинники писем А. П. Чехова. Преобладающее число их хранится в Отделе рукописей Государственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина, куда М. П. Чехова передала все письма, полученные ею для издания, затем в Центральном государственном архиве литературы и искусства (Москва) и рукописных отделах Института русской литературы (Пушкинского дома) и Государственной публичной библиотеки имени М. Е. Салтыкова-Щедрина (Ленинград).
Автографы писем Чехова собраны в музеях страны: Государственном литературном музее, Музее Д. Н. Толстого, Историческом музее, Музее Московского Художественного академического театра, Государственном театральном музее имени А. А. Бахрушина, Третьяковской галерее (Москва), Русском музее (Ленинград), Литературном музее А. П. Чехова (Таганрог), Музее-заповеднике А. П. Чехова (Мелихово), Музее П. И. Чайковского (Клин), Московском областном музее (Истра), Ивановском краеведческом музее, Черниговском историческом музее, Государственном музее театрального искусства Украины (Киев). Подлинники писем Чехова хранятся также в Архиве А. М. Горького (Институт мировой литературы им. А. М. Горького АН СССР), в Ленинградском отделении Института истории Академии наук СССР, Рукописном фонде Азербайджанской ССР (Баку), Центральном государственном архиве Дальнего Востока (Томск).
Некоторые письма Чехова находятся в частных собраниях.
Имеются письма Чехова и за рубежом: в отделе рукописей Национальной библиотеки (Париж), литературном архиве Национального музея (Прага), Центральной библиотеке философского факультета Университета в Брно (Чехословакия), в частных собраниях.
После выхода шести томов «Писем А. П. Чехова» появился еще ряд сборников его писем. Письма включались также в издания, содержавшие и другие материалы:
1. Отчизна. Литер. сб. Кн. 1. Симферополь. «Русское кн-во в Крыму», 1919 (4 письма).
2. Чехов. Новые письма (из собраний Пушкинского дома). Под ред. Б. Л. Модзалевского. Пг., «Атеней», 1922 (47 писем).
3. Радуга. Альманах Пушкинского дома. Пг., Кооп. изд-во литераторов и ученых, 1922 (3 письма).
4. Литературная мысль. Альманах 2. Пг., «Мысль», 1923 (12 писем).
5. А. П. Чехов и В. Г. Короленко. Переписка. (Сборник подготовлен Музеем А. П. Чехова в Москве.) Редакция Н. К. Пиксанова. Комментарии Л. М. Фридкеса. М., 1923 (2 новых письма Чехова).
6. Письма А. П. Чехова к О. Л. Книппер. Берлин, кн-во «Слово», 1924 (434 письма). Вместе с ответными письмами переизданы под редакцией и с примечаниями А. Б. Дермана: т. 1, М., «Мир», 1934 (118 писем Чехова), и т. 2, М., «Худож. лит.», 1936 (138 писем Чехова). Третий том, который был подготовлен к печати, в свет не вышел.
7. А. П. Чехов. Л., «Атеней», 1925 (65 писем).
8. «Сегодня». Альманах. Кн. 1. М., 1926 (2 письма).
9. А. П. Чехов. Несобранные письма. Редакция Н. К. Пиксанова. Комментарии Л. М. Фридкеса. М. — Л., 1927. В сборник вошло 133 письма, опубликованных в разных изданиях, преимущественно в периодических — еще до выхода шеститомника под редакцией М. П. Чеховой, но не включенных в это издание.
10. Письма русских писателей А. С. Суворину. Л., 1927 (7 писем).
11. Чеховский сборник. Найденные статьи и письма. Изд. Об-ва Чехова и его эпохи. М., 1929 (47 писем).
12. Красный архив, т. 37. М., 1929 (63 письма).
13. Чехов и его среда. Сб. под ред. Н. Ф. Бельчикова. Л., Academia, 1930 (23 письма).
14. А. П. Чехов. Неизданные письма. Редакция Е. Э. Лейтнеккера. Комментарии К. М. Виноградовой, Н. И. Гитович и Е. Э. Лейтнеккера. Публ. б-ка СССР им. В. И. Ленина. Музей им. А. П. Чехова. Вып. 1. М. — Л., Госиздат, 1930 (306 писем).
15. А. П. Чехов. Таганрогская литературная газета (однодневная), 20 мая 1935 г. (3 письма).
16. А. П. Чехов и наш край. Сб. под ред. А. М. Линина. Ростов н/Д., 1935 (1 письмо).
17. М. Горький и А. Чехов. Переписка. Статьи. Высказывания. Редакция С. Д. Балухатого. Комментарии К. М. Виноградовой и Н. И. Гитович. Академия наук СССР. Л., 1937 (1 новое письмо Чехова). В 1951 г. (М., Гослитиздат) вышло второе, дополненное издание (еще 2 новых письма Чехова).
18. Записки Отдела рукописей Всес. б-ки им. В. И. Ленина, вып. 1. М., Соцэкгиз, 1938 (5 писем).
19. Записки Отдела рукописей Гос. б-ки СССР им. В. И. Ленина, вып. 8. М., Госполитиздат, 1941 (53 письма).
20. А. П. Чехов. Сборник документов и материалов. Т. I. Подготовили к печати П. С. Попов и И. В. Федоров. Под общей редакцией А. Б. Дермана. М., Гослитиздат, 1947 (вошло 299 писем, хранящихся в
Во всех перечисленных изданиях, вышедших в советское время, письма снабжены более или менее подробными комментариями.
Публиковались письма Чехова и в периодической печати.
Свод всех собранных писем Чехова содержится в восьми томах (XIII–XX) двадцатитомного Полного собрания сочинений и писем А. П. Чехова, выпущенного Государственным издательством художественной литературы в 1944–1951 гг.
В этом издании напечатано 4195 писем[80]. Около 700 из них опубликовано впервые. Сюда вошли все письма, которые М. П. Чехова не включила в шеститомное издание, но сохранила в своем архиве в подлинниках или копиях. Опубликовано много писем, обнаруженных в государственных архивах и у частных лиц. В большинстве случаев письма, печатавшиеся ранее с пропусками, впервые даны полностью. Но в то же время в ряде писем сделаны новые купюры — конъюнктурного характера[81].
После выхода Полного собрания сочинений и писем в 20-ти томах Отдел рукописей Государственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина опубликовал в своих «Записках» 14 новых писем Чехова: вып. 16 (М., 1954) — И писем, вып. 17 (М., 1955) — 2 письма и вып. 21 (М., 1959) — 1 письмо. В течение 1951–1958 годов около 20 писем было опубликовано в различных газетах и журналах.
В 1960 году вышел 68-й том «Литературного наследства», посвященный Чехову. В нем напечатано 147 писем Чехова: 97 из них опубликовано впервые, 45 писем ранее было опубликовано в русских и зарубежных периодических изданиях, но не попало в Полное собрание сочинений и писем в 20-ти томах, и 5 писем было напечатано ранее по копиям с большими пропусками.
В том же году в английском журнале «Oxford Slavonic Papers», vol. 9, появилось 32 письма Чехова к И. Я. Павловскому. Их предоставила журналу жившая в Париже дочь Павловского Наталия де Биндер. Эти письма перепечатаны в журнале «Вопросы литературы», 1960, № 8, с комментариями Л. А. Евстигнеевой.
В сборнике «Из архива А. П. Чехова», выпущенном Отделом рукописей Государственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина (М., 1960), напечатано единственное сохранившееся письмо (записка) Чехова О. П. Кундасовой.
В последние годы появились публикации еще нескольких писем Чехова (письмо к В. И. Яковенко — в «Журнале невропатологии и психиатрии имени С. С. Корсакова», т. XV, вып. 6. М., 1965; письма к П. А. Ефремову — в журнале «Русская литература», 1965, № 3; письмо к В. И. Яковенко и письмо к В. Л. Книппер в книге:
В государственные архивы СССР продолжают поступать неопубликованные письма Чехова. Все они будут напечатаны в настоящем издании.
Число собранных писем (около 4400) далеко не исчерпывает всего эпистолярного наследия Чехова. Письма его корреспондентов свидетельствуют о том, что огромное количество чеховских писем остается неизвестным.
Письма своих корреспондентов Чехов сохранил почти полностью и в образцовом порядке. С юных лет наиболее интересные из них он подшивал в папки (на многих ранних письмах к Чехову имеются следы проколов). Позднее он хранил, как правило, все письма, в конце каждого года систематизируя их по алфавиту фамилий и хронологии. В неопубликованных дневниках Б. А. Лазаревского есть такие записи: «Застал я Чехова в кабинете за разборкой писем, собравшихся за год» (запись 2 января 1902 г. —
В архиве А. П. Чехова находилось около 10 000 адресованных ему писем, хотя в изданном описании этого архива (Архив А. П. Чехова, вып. 1. М., Соцэкгиз, 1939; вып. 2. М., Госполитиздат, 1941) учтено только около 8 000. Это произошло потому, что собрание писем к Чехову, переданное в Отдел рукописей
Некоторые из получаемых писем Чехов пересылал другим лицам. Так, письмо А. В. Ивановского было переслано А. Ф. Марксу и находится в его архиве (
По настоянию Л. А. Авиловой М. П. Чехова вернула ей письма ее к Чехову. Письма эти не сохранились[84].
Не оказалось в архиве Чехова писем к нему А. А. Хотяинцевой. Судьба их неизвестна.
Самым большим изъяном в архиве А. П. Чехова является отсутствие писем А. С. Суворина. Переписка с ним была одной из самых длительных и интересных. Сразу же после смерти Чехова Суворин добился возвращения своих писем (и, вероятно, уничтожил их)[85]. Возможно, что эта поспешность была вызвана тем, что Суворин прочел в появившемся в печати письме Чехова к А. Н. Плещееву следующие строки: «Ваши и Суворинские письма я берегу и завещаю их внукам. Пусть… читают и ведают дела давно минувшие» («Петербургский дневник театрала», 1904, 11 июля). В рукописном отделе
Адресаты Чехова (или их наследники) сохранили письма Чехова далеко не полностью. Поражает резкое несоответствие между количеством известных писем Чехова и встречных писем: Ал. П. Чехова (соответственно — 198 и 381[89]), Вл. И. Немировича-Данченко (28 и 151), П. Е. Чехова (6 и 100), В. В. Билибина (13 и 96), Н. М. Ежова (38 и 115), И. Н. Потапенко (7 и 68), А. С. Киселева (19 и 77), О. Р. Васильевой (43 и 97), П. И. Куркина (20 и 63), В. А. Гиляровского (6 и 39), К. А. Каратыгиной (5 и 38), Ф. О. Шехтеля (42 и 71), А. А. Суворина (1 и 29), И. Д. Сытина (4 и 29), А. К. Шапошникова (1 и 21), В. Э. Мейерхольда (1 и 20), М. Т. Дроздовой (2 и 20), А. И. Сувориной (4 и 21), В. А. Поссе (12 и 28), С. П. Дягилева (3 и 17), М. Е. Чехова (8 и 22[90]), В. А. Вагнера (1 и 11).
Отсутствуют некоторые письма Чехова к Н. А. Лейкину, М. О. Меньшикову, В. М. Чехову, Г. М. Чехову, Т. Л. Щепкиной-Куперник, В. И. Яковенко и др. Поэтому у нас не может быть полного представления о переписке с перечисленными адресатами.
Во многих случаях по разным источникам — эпистолярным и мемуарным, в большинстве еще не опубликованным, — оказывается возможным выявить частичное содержание утраченных писем Чехова. В настоящем издании все эти сведения собраны в специальном разделе «Несохранившиеся и ненайденные письма А. П. Чехова». О том, насколько значительны эти материалы для изучения его жизни и творчества, можно судить по следующим примерам.
Из письма к Чехову его старшего брата Александра Павловича от 5 сентября 1887 г. известно, что в этот день он получил письмо Чехова, в котором Антон Павлович писал о своем тяжелом моральном состоянии. Ни одно из известных писем того времени не выдавало этого тяжелого настроения и его причин. В том же письме Ал. П. Чехов привел следующие слова из письма к ному Антона Павловича: «Служа в „Новом времени“, можно не подтасовываться под нововременскую пошлость. Мне и тебе следовало бы стоять особняком» (
Из письма М. Е. Чехова к П. Е. Чехову от 10 июня 1880 г. стало известно, что Чехов писал дяде о Пушкине (вероятно, в связи с открытием памятника А. С. Пушкину в Москве 6 июня 1880 г.): «Я сам люблю великого Пушкина, а Антоша изобразил самое жалостное из его жизни — несчастную смерть его» (
В одном из несохранившихся писем к В. В. Билибину, в декабре 1888 г., Чехов, критикуя пьесу адресата, обращал его внимание на то, что он считает обязательным для драматического произведения: «Нужно, чтобы каждый шаг и каждая фраза действующего лица подсказывали читателю грим, голос, манеру, прошлое, возможное будущее, костюм». Эти слова Чехова привел в ответном письме от 17 декабря 1888 г. В. В. Билибин (ГБЛ).
Известно только одно письмо Чехова к сыну А. С. Суворина А. А. Суворину. Между тем, как видно из встречных писем, отсутствуют письма к нему Чехова наиболее значительные. Из письма А. А. Суворина от августа 1888 г. выясняется, что в 1888 г. в «Новом времени», под неизвестными псевдонимами, печатались фельетоны Чехова. Они до сих пор не выявлены именно потому, что отсутствуют чеховские письма (см. в томе 18 Сочинений раздел Dubia). Из другого письма А. А. Суворина, от 6 сентября 1888 г., узнаем, что Чехов упрекал его за антисемитское письмо. При этом Чехов высказал свою точку зрения (о которой не согласился А. А. Суворин), что к еврею «нужно относиться так же, как к любому русскому гражданину» (
Не сохранилось письмо Чехова к В. А. Поссе, написанное после правительственного распоряжения о прекращении журнала «Жизнь». В. А. Поссе сообщил об этом А. М. Горькому 26 июня 1901 г.: «Очень нежное письмо лично мне прислал Чехов, Пишет, что всецело был предан „Жизни“. „Ваша беда — моя беда“ и т. д.» (Архив А. М. Горького).
В комментариях к переписке с М. О. Меньшиковым в Полном собрании сочинений и писем А. П. Чехова указывалось, что с 1901 года Чехов прекратил переписку с Меньшиковым и «на его письма не отвечал». Между тем из письма Меньшикова от 9 марта 1904 г. выясняется, что в начале марта он получил письмо Чехова с отзывом о повести О. А. Фрибес. В том же письме было изложено мнение Чехова о полемике Меньшикова с Н. К. Михайловским (
Письма Чехова ко многим его корреспондентам неизвестны совсем. В его архиве сохранились письма 1658 корреспондентов (в это число входят редакции, театры, библиотеки, общественные организации), в то время как известные его письма обращены только к 398 адресатам. Если считать, что какая-то часть адресованных Чехову писем оставалась без ответов (не нуждалась в них), то и тогда его письма к большому числу корреспондентов остаются неизвестными.
Многие из корреспондентов были, конечно, случайными и имели, вероятно, не более одного письма Чехова, но и такие единичные письма, написанные по случайному поводу, иногда представляют большой интерес.
Из двух писем Д. П. Голицына (Муравлина) выясняется, что в письме к нему (декабрь 1888 г.) Чехов возражал на его замечание о рассказе «Припадок»[91].
Из письма критика Н. К. Михайловского узнаем, что в единственном письме к нему (в феррале 1888 г.) Чехов отвечал на упрек по поводу своего сотрудничества в «Новом времени»[92].
Из письма О. Г. Этингера (С. Сутугина автора книги «Карикатуры любви» (СПб., 1889), можно извлечь некоторые мысли Чехова о литературе, высказанные в письме к нему, написанном в марте 1889 г.
Из письма переводчика А. В. Гурвича из Вильно (1900 г.) видно, что Чехов с большим сочувствием отнесся к предполагавшемуся изданию сборника в память еврейского поэта Мих. Гордона и обещал свое участие в нем (
О содержании неизвестного письма Чехова художественному критику С. С. Голоушеву (Сергею Глаголю) стало известно из воспоминаний Голоушева. В феврале 1904 г. Чехов сообщил ему о своем согласии написать воспоминания об И. И. Левитане, «обещав для начала прислать „Тягу на вальдшнепов“, описание охоты, на которой были Чехов и Левитан ранней весной близ монастыря „Давидова пустынь“»[93].
Изобретатель А. А. Вейгнер в письме от 31 июля 1902 г. просил Чехова помочь осуществлению его технического проекта. Этим проектом («переустройство техники земельной обработки») предусматривалось сокращение рабочего дня крестьянина и повышение производительности его труда. Из другого письма Вейгнера видно, что Чехов сразу откликнулся на эту просьбу, пообещав организовать материальную помощь (
Из двух писем студента Московского университета П. А. Базилевича (от 5 и 21 марта 1902 г.) выясняется, что Чехов писал ему и оказал материальную помощь студентам, которые за участие в студенческих волнениях были приговорены к ссылке в отдаленные губернии[94].
Более существенный пробел в эпистолярном наследии Чехова — это отсутствие писем к некоторым адресатам, с которыми у него была обширная переписка. Нет, в частности, писем:
1. К врачу-бактериологу В. Г. Вальтеру, которого Чехов знал еще по Таганрогу. Он возобновил знакомство с ним в 1897 г., когда приехал в Ниццу, где с 90-х годов постоянно жил Вальтер, имевший в Ницце бактериологическую лабораторию. Большое место в переписке с ним занимали отзывы Чехова о рассказах Вальтера. (Вальтер пробовал свои силы и в литературе.) Чехов исправлял его рассказы и содействовал напечатанию их в русских изданиях. В архиве Чехова 68 писем Вальтера 1897–1904 годов (
2. К серпуховскому врачу-хирургу И. Г. Витте, с которым Чехов познакомился, поселившись в Мелихове. Их связывала работа в санитарном совете Серпуховского земства. В архиве Чехова 65 писем Витте 1892–1902 годов (
3. К художнику И. И. Левитану. В архиве Чехова 45 писем Левитана 1885–1900 годов[96].
4. К артисту Александринского театра П. М. Свободину, За короткое время их знакомства — с 1889 по 1892 год — (Свободин умер в 1892 г.) было получено 98 писем Свободина[97].
5. К О. П. Кундасовой, математику по образованию, с которой Чехов переписывался в течение 1892–1904 годов. В архиве Чехова 42 письма Кундасовой.
6. К К. С. Тычинкину, педагогу и заведующему типографией А. С. Суворина. В архиве Чехова 46 писем Тычинкина 1896–1901 годов (
Не сохранилась и меньшая по числу писем, но значительная по своему содержанию переписка Чехова с профессором-хирургом П. И. Дьяконовым, с нижегородским врачом Н. И. Долгополовым, с врачом и известным общественным деятелем Д. Н. Жбанковым, с петербургским литератором А. Д. Бродским, с начинающими литераторами: воронежским учителем И. С. Грековым и А. М. Гутмахером[98].
Переписка с Дьяконовым посвящена главным образом вопросу издания журнала «Хирургия», которому грозило прекращение из-за недостатка средств. Чехов принимал деятельное участие в изыскании способов для сохранения журнала и неизменно оказывал Дьяконову моральную поддержку. «Вы единственный человек, глубоко и верно понимающий значение журнала, и без Вас он и не появился бы. Последние получавшиеся от Вас письма вливали в меня бодрость и на некоторое время перерождали меня», — писал Дьяконов Чехову 30 ноября 1897 г. Всего в архиве Чехова 15 писем Дьяконова 1896–1898 и 1900 годов.
В письмах Долгополову Чехов интересовался положением арестованного в Н. Новгороде А. М. Горького. В архиве Чехова 8 писем Долгополова 1900–1901 годов.
В одном из писем Жбанкову Чехов писал о вреде телесных наказаний. В архиве Чехова 4 письма Жбанкова 1898–1899 годов.
Как видно из писем Бродского, Чехов подробно разбирал его рассказы и содействовал напечатанию их в московских изданиях. В архиве Чехова 7 писем Бродского 1882 и 1883 годов.
В письмах к Грекову и Гутмахеру содержались литературные советы. Всего в архиве Чехова 11 писем Грекова 1891, 1893 и 1894 годов и 5 писем Гутмахера 1895, 1896 и 1900 годов.
Совсем отсутствуют письма Чехова к профессору-зоологу, основателю русской биологической станции в Виллафранке — А. А. Коротневу[99], профессору русского языка в Париже Paul Boyer (Полю Буайе), русскому вице-консулу в Ментоне Н. И. Юрасову, писателю Д. С. Мережковскому, литератору и редактору журналов «Свет и тени» и «Мирской толк» Н. А. Путяте, редактору журнала «Будильник» литератору А. Д. Курепину, букинисту, автору записок «Воспоминания пропащего человека» Н. И. Свешникову, артисту и режиссеру Н. Н. Соловцову, артистке Петербургского театра литературно-артистического общества Л. И. Озеровой, пианистке А. А. Похлебиной, присяжному поверенному Л. Ф. Волькенштейну, врачу-окулисту П. И. Радзвицкому, врачу-психиатру Н. Н. Реформатскому, студенту-медику Н. Н. Тугаринову[100], студенту В. М. Саблину (сыну М. А. Саблина), доктору В. А. Павловской, сельскому священнику Н. Ф. Некрасову. Не сохранились письма сахалинским знакомым Д. А. Булгаревичу, С. А. Фельдману[101] и т. д. В архиве Чехова хранится в среднем от 5 до 20 писем каждого из перечисленных корреспондентов (
Среди корреспондентов Чехова есть лица, которые даже не упоминаются во всей остальной его переписке. Так, например, в его архиве находятся 32 письма (1898–1903 гг.) студента юрьевского ветеринарного института А. П. Андрушкевича. Как выясняется из этих писем, в течение всех лет обучения Андрушкевича Чехов ежемесячно высылал ему стипендию.
В 1898–1899 годах Чехов переписывался с киевлянкой Н. И. Янковской, с которой познакомился в Ницце. В архиве Чехова хранится 4 письма Янковской (
В архиве Чехова оказались 3 письма Маркиана Ковалева (1901 г.). Как сообщила Е. П. Пешкова, кажется, это был рабочий на даче Токмакова в Олеизе, где в 1901 году жил А. М. Горький. Очевидно, Чехов познакомился с Ковалевым, навещая Горького. В одном из писем Ковалев писал Чехову: «Ты воодушевил и порадовал меня письмом… Токмаков и прочие спрашивали, как я познакомился с тобой. Я говорю — с доброй душой с одного разу нараспашку подружились. Описал я болезни сколько мог, только извини за безграмотность и нелогичность» (
Интересна переписка Чехова с больным юношей, покушавшимся на самоубийство, И. В. Кривенко (сыном журналиста В. С. Кривенко). Чехов принял участие в его судьбе, морально поддерживал его в письмах, рекомендовал ему заняться химией — наукой с большим будущим. В архиве Чехова 13 писем И. Кривенко 1903–1904 годов.
Среди писем чеховских корреспондентов встречаются и такие, из которых нельзя выяснить, что содержалось в неизвестных письмах к ним Чехова. Например, из 18 писем поэта Л. И. Пальмина 1882–1886 годов (
Изучение архива Чехова и архивов его современников дало возможность установить многих адресатов, даты и частичное содержание около 1500 неизвестных писем Чехова за время с 1875 по 1904 год.
О судьбе несохранившихся и ненайденных писем мы узнаем из различных источников. Известно, например, что письма Чехова к И. И. Левитану были сожжены братом Левитана Адольфом Ильичом. В архиве М. П. Чеховой находится записка, которая была обнаружена после смерти И. И. Левитана в его письменном столе: «Письма все сжечь, не читая, по моей смерти. Левитан». Эта записка была прислана М. П. Чеховой А. И. Левитаном с письмом, в котором, в частности, говорится: «Написаны эти строчки братом на случай внезапной кончины и найдены мною в письменном столе уже после его смерти.
Сожжены письма, как я уже и раньше передавал Вам, мною еще при жизни его, по его приказу и на его глазах». Письмо не датировано. Вероятно, оно относится к тому времени, когда Мария Павловна собирала письма Чехова для издания.
Сообщение А. И. Левитана, что письма были сожжены еще при жизни Исаака Ильича, расходится с показаниями мемуариста. С. Шпицер в «Воспоминаниях о художнике Левитане» (1908) пишет:
«После похорон в письменном столе Левитана его близкие нашли огромную связку писем, на которой лежала бумажка с просьбой Исаака Ильича после его смерти сжечь их. Большая часть писем принадлежала перу А. П. Чехова, которые по своему содержанию не могли сделаться достоянием других и печати. Желание покойного вынуждены были исполнить»[102].
О судьбе писем Чехова В. Э. Мейерхольду рассказал сам Всеволод Эмильевич писателю А. К. Гладкову: «У меня довольно много писем от него было — писем восемь, кажется, но все пропали, кроме одного, которое я дал напечатать. В других было больше для меня лестного, и я стеснялся их показывать. Когда уезжал в Крым в девятнадцатом году, дал их на хранение в один ленинградский музей, а когда приехал, оказалось, что тот человек, которому я их дал, умер. Простить себе этого не могу. То, что не берег, сохранилось, а то, над чем дрожал, потерял»[103].
Из письма К. С. Тычинкина к Чехову от июня 1899 г. узнаем, что все получаемые им письма, в том числе и чеховские, он уничтожал: «Сейчас был в фотографии Ренца; мне показывали Вашу карточку, — она, по-моему, очень удалась. Будет у Вас возможность, пошлите ее мне с надписью: это будет у меня первый автограф, и я его сохраню, а то до сих пор я безжалостно уничтожал всю свою корреспонденцию, как только всё было выполнено, намеченное в письме» (
О. П. Кундасова рассказала посетившему ее, незадолго до ее смерти, исследователю Чехова И. В. Федорову, что она уничтожила весь свой личный архив (дневники и письма). Уцелела лишь одна записка к ней Чехова, которую Кундасова подарила собирателю автографов Б. А. Черногубову. (Приобретена Отделом рукописей
Л. Ф. Волкенштейн в своих воспоминаниях сообщил: «В октябре 1904 года, во время еврейского погрома в Ростове, сгорел мой дом со всем находившимся в нем имуществом. Сгорели и дорогие для меня чеховские строчки»[104].
П. Б. Струве в статье «Скорбь. Памяти А. П. Чехова» писал, что одно или два письма к нему Чехова пропали[105].
Доктор И. А. Балабан, с которым Чехов познакомился в Ялте в 1901 г., в письме к А. Б. Дерману от 7 июля 1935 г. сообщил: «К сожалению и портрет Антона Павловича и его письмо у меня пропали во время последней империалистической войны вместе со всеми вещами, которые были сданы мною на хранение в так называемые „Кокоревские склады“, когда я был мобилизован и уехал из Ленинграда» (
А. В. Амфитеатров в статье «Роман Чехова» (1909) вспоминал о письмах к нему Чехова: «Их было немного — по длинному сроку нашего с лишком двадцатилетнего знакомства: дюжины две, а сохранилось вряд ли полтора десятка[106]. Экстренные кочевья из Питера в Минусинск, из Минусинска в Вологду, из Вологды в Рим, из Рима в Париж, из Парижа в нынешнее мое итальянское захолустье отозвались на архиве моем весьма печально. Масса переписки растеряна, либо в хаосе. Еще на днях я нашел письмо Антона Чехова в старой расчетной книге 1900 года»[107].
Вдова писателя А. М. Федорова Л. К. Федорова сообщила: «В архиве Федорова было порядочно писем А. П. Чехова, но, к моему страшному огорчению, по разным неблагоприятно сложившимся обстоятельствам, большая часть архива Федорова была расхищена <…> Даже портрет Чехова с надписью Федорову был похищен у меня со стола»[108].
Приятельница ранних гимназических лет Чехова М. Д. Дросси-Стейгер вспоминала: «У меня были письма Чехова и его записочки — всё это потерялось»[109]. «По небрежности я сохранила мало его писем, записок, большей частью шуточных», — признавалась другая знакомая Чехова, Е. К. Сахарова (Неопубликованные воспоминания. —
О судьбе ранних писем Чехова, которые он посылал из Таганрога в Москву в 1875–1879 годах родителям, братьям и сестре, М. П. Чехов сообщал: «Антон часто писал нам из Таганрога, и его письма были полны юмора и утешения. Они погибли в недрах московских квартир, а из них-то и можно было бы почерпнуть данные о ходе развития и формирования его дарования»[110].
Позднейшие письма А. П. Чехова к отцу были украдены вместе со шкатулкой, в которой они хранились, в Мелихове в день похорон П. Е. Чехова, когда все уехали в Москву (сообщила М. П. Чехова).
О судьбе переписки, хранившейся в Таганроге в семье М. Е. Чехова, рассказал в 1917 г. Г. М. Чехов в письме к М. П. Чеховой: «После ее <матери — Л. П. Чеховой> смерти, тогда меня не было в Таганроге, вселилась в домик Александра Петровна[111] с дочерьми, которые оказались возмутительными невеждами. Не придавая никакого значения письмам, очевидно, они уничтожили их. Исчезли и мои книги из библиотеки с автографами Антона и Александра» (
Нам известно только 13 писем Чехова к В. В. Билибину. Между тем, судя по встречным письмам, сохранившимся в архиве Чехова, их должно быть значительно больше. 12 марта 1910 г. вдова Билибина Анна Аркадьевна сообщила в письме И. Л. Щеглову, что письма Чехова к ее мужу (Билибин умер в 1908 г.) она «пожертвовала в музей при Союзе драматических и музыкальных писателей» (
Неясна также судьба нескольких писем Чехова к И. Е. Репину. Известно одно письмо Репину, подлинник которого хранился у К. И. Чуковского. О том, как попало к нему это письмо, Чуковский сообщал: «У Репина был небольшой железный сейф, где в большом беспорядке были нагромождены письма, которые он считал особенно важными. Этот сейф при мне распахнул он только однажды. И там первое, что я увидел, было письмо Льва Толстого, по поводу „Ивана IV и сына“, и второе — письмо Чехова. Когда он увидел, как я обрадовался чеховскому письму, он подарил мне его и разрешил опубликовать (в „Русском слове“), но тотчас же захлопнул сейф и сказал: „больше там ничего интересного нет“» (письмо К. И. Чуковского к Н. И. Гитович, 5 октября 1962 г.).
Очевидно, следует считать погибшими письма Чехова артисту П. М. Свободину. Свободин умер внезапно в 1892 году — о сохранении его архива никто не позаботился[113].
Возможно, что какие-то из неизвестных писем со временем найдутся. Долгое время считались утраченными письма Чехова к доктору И. Н. Альтшуллеру. Копии этих писем Л. И. Альтшуллер, сын И. Н. Альтшуллера, предоставил редакции «Литературного наследства» для публикации, а затем другой его сын, Г. И. Альтшуллер, привез подлинники писем из-за границы и передал в Отдел рукописей
У наследников М. М. Ковалевского, живущих за границей, находились письма Чехова к М. М. Ковалевскому. Копии этих писем были получены московским отделением Архива Академии наук СССР и опубликованы в «Литературном наследстве». Редакции настоящего издания проф. П. Ковалевский прислал подлинники трех уцелевших у него писем.
Как было сказано выше, письма Чехова И. Я. Павловскому оказались у его дочери Н. де Биндер, жившей во Франции. Она передала их на хранение в Национальную библиотеку (Париж).
Р. Ф. Ващук передала письма к ней Чехова в
У Е. Д. Манучаровой (Москва) сохранились письма Чехова к ее отцу Д. Л. Манучарову. Она предоставила их редакции «Литературного наследства» для опубликования, а затем передала в Отдел рукописей
В 1965 году стало известно, что в Лондоне были проданы с аукциона подлинники трех писем Чехова к К. М. Иловайской. В 1967 году они были опубликованы у нас по фотокопиям, полученным из-за границы академиком М. П. Алексеевым[115].
Поиски новых писем, неизвестных автографов Чехова настойчиво велись при подготовке настоящего издания. В результате удалось уточнить текст многих публиковавшихся ранее писем и ввести в эпистолярное собрание Чехова новые письма, телеграммы и дарственные надписи.
В первом томе печатаются письма Чехова 1875–1886 годов.
Ранние письма обращены в основном к родным (большая часть писем не сохранилась — см. об этом на стр. 316 наст. тома) — преимущественно к брату Александру Павловичу и двоюродному брату Михаилу Михайловичу. Ввиду бедности сведений о жизни Чехова в Таганроге письма этого времени (1875–1879 гг.) представляют особый биографический интерес.
Наибольшее количество писем, относящихся к первым годам московской жизни, также обращено к Ал. П. Чехову. Чехов делится со старшим братом своими творческими замыслами — как художественными, так и естественнонаучными, пишет о прочитанных книгах, высказывает ряд серьезных замечаний о природе художественного мышления, о субъективности писателя и т. д.
С января 1883 г. начинается систематическая переписка Чехова с редактором петербургского журнала «Осколки» Н. А. Лейкиным. В письмах к Лейкину, написанных в период наиболее интенсивного сотрудничества Чехова в «Осколках» (1883–1886), освещается литературная жизнь Москвы, содержатся ценные сведения о посылаемых в журнал рассказах и об участии Чехова в отделе «Осколки московской жизни», отзывы о произведениях, печатавшихся в «Осколках», мысли о направлении и обновлении журнала.
В письмах начала 80-х годов отражено также участие Чехова в журналах «Стрекоза», «Будильник», «Зритель», «Мирской толк», «Свет и тени», «Развлечение» и др.; с весны 1885 г. началось его сотрудничество в «Петербургской газете».
В середине 80-х годов круг литературных корреспондентов Чехова значительно расширяется. Среди них — писатели-юмористы В. В. Билибин и П. А. Сергеенко, детская писательница М. В. Киселева, владелец типографии и соиздатель журнала «Осколки» Р. Р. Голике, поэт Л. Н. Трефолев.
Из писем 1886 г. особый интерес представляет ответ Чехова на известное письмо к нему Д. В. Григоровича от 25 марта 1886 г., которым старый писатель приветствовал «настоящий талант» Чехова. В 1886 г. в связи с сотрудничеством Чехова в газете «Новое время» начинается его переписка с А. С. Сувориным, составляющая один из наиболее значительных по содержанию разделов эпистолярного наследия Чехова.
В основном биографический интерес представляют письма Чехова к ближайшим друзьям этих лет — М. М. Дюковскому и Ф. О. Шехтелю. В них, как и в письмах Чехова к старшим братьям, отражаются быт и нравы молодой московской интеллигенции 80-х годов. В настоящем томе печатается письмо Чехова к брату-художнику Николаю Павловичу (март 1886 г.), содержащее своеобразный кодекс порядочного, воспитанного человека, каким его себе представлял Чехов.
В разделе «Официальные бумаги, прошения» напечатаны — большей частью впервые — прошения, написанные Чеховым в гимназические и студенческие годы.
Обнаруженное в Центральном государственном архиве г. Москвы прошение Чехова в Цензурный комитет, написанное им от имени московской типографии Н. Коди 30 июня 1882 г., позволяет установить первоначальное название и предполагавшийся объем первого сборника рассказов Чехова, который был подготовлен к печати, но не вышел в свет (прежде был известен под названием «На досуге»).
Из 215 писем, включенных в настоящий том, публикуются впервые 4 письма 1886 г. к М. М. Дюковскому и приписка в письме М. П. Чеховой к Ю. И. Лядовой от 18 ноября 1879 г. Письма к М. М. Дюковскому публикуются по автографам, переданным дочерью адресата — Е. М. Дюковской в дар Дому-музею Чехова в Москве (филиал
Уточнено время написания следующих писем, датированных в прежних изданиях ошибочно (уточнения в пределах месяца не оговариваются):
Адресовано — Датировалось в прежних изданиях — Датируется в настоящем издании
Ал. П. Чехову — Лето 1875 г. — Июль (?) 1875 г.
М. М. Чехову — 10 мая 1877 г. — 10 апреля 1877 г.
Г. П. Кравцову — Декабрь 1880 или 1881 г. — Конец декабря 1879 г.
Ю. И. Лядовой — Декабрь 1880 г. 21 сентября 1880 г.
И. И. Бабакину — Август 1884 г. Май, до 24, 1883 г.
И. П. Чехову 2-я половина октября 1884 г. 2-я половина октября 1883 г.
Д. Т. Савельеву Январь 1883 г. Январь (?) 1884 г.
Д. Т. Савельеву 6 февраля 1884 г. Январь (?) 1884 г.
Д. Т. Савельеву 7 февраля 1884 г. Конец января — февраль, до 5, 1884 г.
Е. И. Юношевой Май 1884 г. Июнь, около 17, 1884 г.
М. П. Чеховой Конец августа 1884 г. 3 сентября 1884 г.
Ф. О. Шехтелю 19 ноября 1886 г. 19 октября 1886 г.
Передатирована также записка Чехова на обороте визитной карточки, напечатанная в
Тексты писем 1875–1883 гг. подготовил к печати и прокомментировал
Письма 1886 г. прокомментировала Э
Тексты писем 1884–1885 гг. подготовила и примечания к ним составила
Статья «Судьба эпистолярного наследия Чехова» написана
Вступительную заметку к примечаниям написала
Указатели к тому составили
1. Ал. П. ЧЕХОВУ
Июль (?) 1875 г.
Печатается по автографу (
Датируется по письму Н. П. Чехова, из которого видно, что оно написано летом (очевидно, в июле), в год окончания Александром Павловичем гимназии, незадолго до его отъезда вместе с Николаем Павловичем в Москву. Братья выехали из Таганрога 8 августа 1875 г., Александр — для поступления в университет, Николай — для поступления в Училище живописи, ваяния и зодчества.
2. Ал. П. ЧЕХОВУ
9 марта 1876 г.
Печатается по тексту
Приписка к письму П. Е. Чехова сыновьям Александру и Николаю от 9 марта 1876 г. (копия —
…
…
О ранних литературных опытах Чехова см. в т. 1 Сочинений стр. 555–557.
…
3. М. М. ЧЕХОВУ
7 декабря 1876 г.
Печатается по автографу (
…
…
Об этом же Чехову писал 9 ноября Павел Егорович: «Чрез Лободу тебе послал Коля картину „Старика“, это писано с натуры» (
В 1876 г. шла сербско-турецкая война. В ноябре-декабре 1876 г. в Сербию отправлялись эшелоны русских добровольцев, поэтому и могла быть задержана на вокзале пересылка картин в Таганрог.
4. М. М. ЧЕХОВУ
1 января 1877 г.
Печатается по автографу (
В дате автографа сначала был указан 1876 год, затем цифра 6 исправлена на 7.
М. М. Чехов ответил 14 января 1877 г. (
…
…
…
5. М. М. ЧЕХОВУ
8 февраля 1877 г.
Печатается по автографу (
Число и месяц устанавливаются по календарю: второй день поста в 1877 г. приходился на 8 февраля.
М. М. Чехов ответил 26 февраля — 1 марта 1877 г. (
6. М. М. ЧЕХОВУ
10 апреля 1877 г.
Печатается по автографу (
Год и месяц устанавливаются по содержанию письма. Фразы: «Не имея счастья увидеть тебя еще раз…», «Прощай…» свидетельствуют о том, что оно написано не в Таганроге, как указывалось в прежних изданиях, а еще в Москве, где Чехов был на пасхальных каникулах в 1877 г. Каникулы продолжались с 20 марта по 3 апреля, но Чехов задержался в Москве дольше (см.:
…
…
7. М. М. и Е. М. ЧЕХОВЫМ
6 мая 1877 г.
Печатается по автографу (
…
…
8. М. М. ЧЕХОВУ
9 июня 1877 г.
Печатается по автографу (
…
…
…
..
…
…
…
9. М. М. ЧЕХОВУ
29 июля 1877 г.
Печатается по автографу (
…
…
…
…
…
10. М. М. ЧЕХОВУ
25 августа 1877 г.
Печатается по автографу (
…
…
…
11. М. М. ЧЕХОВУ
4 ноября 1877 г.
Печатается по автографу (
…
12. М. М. ЧЕХОВУ
16 апреля 1878 г.
Печатается по автографу (
…
13. П. Е. и Е. Я. ЧЕХОВЫМ
20 июня 1878 г.
Печатается по автографу (
Приписка к письму Ф. Я. Долженко к родителям Чехова от 20 июня 1878 г.
…
14. М. П. ЧЕХОВУ
Апрель, не ранее 5, 1879 г.
Печатается по автографу (
Датируется предположительно, по письму М. П. Чехова от 3 апреля 1879 г. (собрание С. М. Чехова, Москва), на которое отвечает Чехов: письма из Москвы в Таганрог приходили через двое или трое суток. В письме М. П. Чехова год не указан, но по содержанию (упоминание о покушении А. К. Соловьева на Александра II) оно относится к 1879 г.
…
…
…
15. Ю. И. ЛЯДОВОЙ
18 ноября 1879 г.
Печатается по автографу (
Приписка Чехова отрезана от остальной части письма, очевидно, М. П. Чеховой.
В архиве Чехова (
…
16. Г. П. КРАВЦОВУ
Конец декабря 1879 г.
Печатается по автографу (хранится у Б. Хлестунова, Пермская обл.). Впервые опубликовано Б. Д. Челышевым и Б. Хлестуновым в журнале «Дон», 1957, № 7, стр. 157, с датой: 1880–1882; в
Датируется предположительно, по упоминанию о Москве и университете и поздравлению с Новым годом. Очевидно, письмо написано под свежим впечатлением от Москвы; Чехов упоминает также свое пребывание у Кравцовых на хуторе Рагозина Балка (летом 1878 и, может быть, 1879 г.).
…
…
17. Н. П. и И. П. ЧЕХОВЫМ
28 апреля 1880 г.
Печатается по автографу (
Датируется по расписанию экзаменов в Московском университете: на 1-м курсе медицинского факультета, на котором учился в 1879/80 учебном году Чехов, экзамены по анатомии и немецкому языку проходили 28 и 29 апреля. 28 апреля на 2-м курсе естественного отделения физико-математического факультета, на котором учился Ал. П. Чехов, принимали экзамен по сравнительной анатомии (
…
…
…
…
18. Л. А. КАМБУРОВОЙ
17 сентября 1880 г.
Печатается по автографу (
Открытка. Год и месяц указаны на почтовых штемпелях: 17 сент. 1880. Москва; 18 сент. 1880. Москва; Таганрог
…
…
19. Ю. И. ЛЯДОВОЙ
21 сентября 1880 г.
Печатается по автографу (
Приписка к письму М. П. Чеховой от 21 сентября 1880 г.; оторвана от второго листа автографа, очевидно, М. П. Чеховой и сохранена вместе с ее письмом.
…
20. Л. А. КАМБУРОВОЙ
Сентябрь, до 23, 1880 г.
Печатается по тексту
Датируется по письму Н. П. Чехова к Л. А. Камбуровой от 23 сентября 1880 г., в котором упоминаются это письмо и открытка Чехова к Л. А. Камбуровой (письмо 18): «Антон послал Вам откр<ытое> письмо»; «Получила ли <…> два письма мои и одно Антона?» Начальные строки чеховского письма («Смотрю, мой худой и косой брат к Вам пишет») свидетельствуют о том, что в этот же день Камбуровой писал и Николай (не считая приписки к письму Чехова).
…
21. П. П. ФИЛЕВСКОМУ
27 октября 1880 г.
Печатается по автографу (
…
…
22. Н. А. и Л. С. ЗАКОРЮКИНЫМ и И. И. и Ю. И. ЛЯДОВЫМ
25 декабря 1880 г.
Печатается по автографу (
Написано на обороте фотографии А. П. Чехова работы И. А. Назимова (1879–1880 гг., студент I курса).
23. Ал. П. ЧЕХОВУ
Март, не ранее 6, 1881 г.
Печатается по тексту
Датируется предположительно, по упоминанию рассказа Ал. П. Чехова «Сомнамбула», который был напечатан в журнале «Будильник», 1881, №№ 7, 9, 10 и 11, ценз. разр. 7, 18, 28 февраля и 6 марта.
24. С. КРАМАРЕВУ
8 мая 1881 г.
Печатается по автографу (Черниговский государственный исторический музей). Впервые опубликовано: «Красная газета», вечерний выпуск, 1925, № 201, 18 августа.
В автографе фамилия адресата оканчивается на — ов: Крамаров. Нами принято написание, которого придерживался сам Крамарев.
День и месяц устанавливаются по упоминанию: «вчера 7 мая»; год — по почтовым штемпелям на конверте: Москва, 9 мая 1881 г.; Харьков, 12 мая 1881 г.
Ответ на недатированное письмо С. Крамарева («Друг Антоша! Обращаюсь к тебе…» —
…
…
…
…
…
25. М. М. ЧЕХОВУ
30 сентября 1882 г.
Печатается по автографу (
26. П. Е. ЧЕХОВУ
14 или 15 октября 1882 г.
Печатается по автографу (собрание С. М. Чехова, Москва). Впервые опубликовано:
Написано карандашом на черновике прошения П. Е. Чехова от 14 октября 1882 г. П. Е. Чехов, служивший в то время у И. Е. Гаврилова и живший у него, дал сыну для исправления написанный им проект прошения в Екатеринославскую духовную консисторию. Павел Егорович просил консисторию выслать ему к 1 ноября 1882 г. метрическое свидетельство Марии Павловны, готовившейся к поступлению на Высшие женские курсы Герье.
В архиве С. М. Чехова сохранилось еще одно письмо Павла Егоровича с исправлениями Чехова (к И. Е. Гаврилову, 1883 г.?).
27. Ал. П. ЧЕХОВУ
8 ноября 1882 г.
Печатается по автографу (
Датируется по письму Ал. П. Чехова от 24 сентября 1882 г., на которое отвечает Чехов, и ответному письму Ал. П. Чехова от 23 ноября 1882 г. (
Ал. П. Чехов 23 ноября 1882 г. ответил на два письма брата — на это и на письмо от 12 ноября.
…
…
…
…
…
4)
5)
7)
…
…
…
…
28. Ал. П. ЧЕХОВУ
12 ноября 1882 г.
Печатается по автографу (
Дата уточняется по ответному письму Ал. П. Чехова от 23 ноября 1882 г. (
…
…
…
29. Ал. П. ЧЕХОВУ
25 декабря 1882 г. и 1 или 2 января 1883 г.
Печатается по автографу (
Ответ на три письма Ал. П. Чехова — от 23 ноября, от конца ноября или начала декабря и от 17 декабря 1882 г. (
…
…
…
…
30. Ал. П. ЧЕХОВУ
4-5 января 1883 г.
Печатается по автографу (
…
…
…
31. Н. А. ЛЕЙКИНУ
12 января 1883 г.
Печатается по автографу (
Ответ на письма Лейкина от 31 декабря 1882 г. (
Настоящее письмо является первым известным письмом Чехова к Лейкину. Между тем их деловые отношения начались раньше — с октября предыдущего года, когда Чехов впервые отправил в «Осколки» несколько своих рассказов. Еще 6 ноября 1882 г. Лейкин через почту «Осколков» сообщил Чехову: «Получили, но, к сожалению, всё это длинно. Форма прекрасна. Сотрудничество Ваше нам давно желательно. Пишите покороче, а мы Вам будем платить пощедрее» («Осколки», № 45). Кроме того, в архиве Чехова сохранилось два письма Лейкина этого времени — от 14 ноября и от 3 декабря 1882 г. (
…
…
…
…
32. Ал. П. ЧЕХОВУ
25 января 1883 г.
Печатается по автографу (
Ал. П. Чехов ответил 1 февраля 1883 г. (
…
…
…
33. Г. П. КРАВЦОВУ
29 января 1883 г.
Печатается по автографу (хранится у Б. Хлестунова, Пермская обл.). Впервые опубликовано: «Дон», 1957, № 7, стр. 157–158.
Год устанавливается по письму Г. П. Кравцова от 22 января 1883 г., на которое отвечает Чехов (
…
34. М. М. ДЮКОВСКОМУ
5 февраля 1883 г.
Печатается по автографу (
…
35. Ал. П. ЧЕХОВУ и А. И. ХРУЩОВОЙ-СОКОЛЬНИКОВОЙ
Между 3 и 6 февраля 1883 г.
Печатается по автографу (
Год и месяц определяются по письму Ал. П. Чехова от 1 февраля 1883 г. (
…
…
…
36. Ал. П. ЧЕХОВУ
20-е числа февраля 1883 г.
Печатается по автографу (
Письмо написано на бланке: Центральное управление журналов «Свет и тени», «Мирской толк» и «Европейская библиотека». После «господи!» (стр. 57, строка 7) в автографе было: «Ну, да и характерец!»
Датируется по письму Ал. П. Чехова от 20 февраля 1883 г., на которое отвечает Чехов (
…
…
…
…
…
…
…
…
…
…
…
37. Н. А. ЛЕЙКИНУ
Март, после 2, 1883 г.
Печатается по автографу (
Датируется предположительно, по письму Н. А. Лейкина от 1 марта 1883 г., на которое отвечает Чехов (
…
…
…
38. А. Н. ПАНАЕВУ
26 марта 1883 г.
Печатается по автографу (
Ответ на письма А. Н. Канаева от 24 февраля и 24 марта 1883 г. (
…
39. Ал. П. ЧЕХОВУ
17 или 18 апреля 1883 г.
Печатается по автографу (
Датируется по календарю (первый день пасхи в 1883 г. был 17 апреля). Написано до получения письма Лейкина от 16 апреля 1883 г., в котором сообщалось о рассказе Ал. П. Чехова «Трубка».
…
…
…
40. Н. А. ЛЕЙКИНУ
Апрель, после 17, 1883 г.
Печатается по автографу (
Датируется предположительно — по письму Н. А. Лейкина от 16 апреля 1883 г. (
…
…
41. Ал. П. ЧЕХОВУ
13 мая 1883 г.
Печатается по автографу (
…
…
…
…
…
…
…
…
…
…
…
…
42. И. И. БАБАКИНУ
Май, до 24, 1883 г.
Печатается по автографу (
Дата уточняется по письму И. И. Бабакина к Чехову из Москвы в Воскресенск от 24 мая 1883 г. (
43. Н. А. ЛЕЙКИНУ
26 мая 1883 г.
Печатается по автографу (
Год устанавливается по ответному письму Н. А. Лейкина от 1 июня 1883 г. (
…
…
44. Н. А. ЛЕЙКИНУ
4 июня 1883 г.
Печатается по автографу (
Датируется но ответному письму Лейкина и по фразе Чехова в письме к Лейкину от 25 июня 1883 г.: «Суббота у меня Ваш день». (Суббота до 10 июня приходилась на 4-е).
Ответ на письма Н. А. Лейкина от 26 мая и 1 июня 1883 г.; Лейкин ответил 10 июня (ГБЛ; «Новый мир», 1940, № 1, стр. 232–236).
…
45. Н. А. ЛЕЙКИНУ
25 июня 1883 г.
Печатается по автографу (
Датируется по содержанию («Посылаю Вам моск<овские> заметки…») и по письмам Н. А. Лейкина к Чехову от 25 и 29 июня 1883 г. В первом из них Лейкин сообщал, что долго не получает от Чехова ответа. В другом писал: «Получил от Вас „Осколки московской жизни“». Фразы: «Сейчас сажусь писать для Вас. Суббота у меня Ваш день» дают возможность определить день, в который было написано письмо (суббота в конце месяца приходилась на 25 июня).
Ответ на письмо Н. А. Лейкина от 10 июня 1883 г. (
Первый фельетон Чехова появился в № 27 журнала 2 июля 1883 г. Темы фельетона: «Гробовщики, набивающие цену. Московские зодчие. Изобретение газовой свечи редактором журнала „Свет и тени“ Пушкаревым. Катастрофа на Московско-Курской железной дороге».
Вероятно, эти сборники и были посланы вместе с книгой «Караси и щуки».
…
…
46. Н. А. ЛЕЙКИНУ
27 июня 1883 г.
Печатается по автографу (
Датируется по письму Н. А. Лейкина от 25 июня, на которое отвечает Чехов, и по ответу Лейкина от 29 июня (
…
…
…
…
…
…
…
47. Н. А. ЛЕЙКИНУ
Между 31 июля и 3 августа 1883 г.
Печатается по автографу (
Датируется по упоминанию о перепутанных объявлениях («Осколки», 1883, № 31, 30 июля) и по ответному письму Н. А. Лейкина от 4 августа 1883 г. (
…
…
48. Н. А. ЛЕЙКИНУ
6 августа 1883 г.
Печатается по автографу (
Перед фразой: «Простите за помарки» (стр. 79, строка 33) в автографе зачеркнуто несколько слов (
Год устанавливается по упоминанию рассказа «Дочь Альбиона».
Н. А. Лейкин ответил 10 августа 1883 г. (
…
…
…
…
49. Н. А. ЛЕЙКИНУ
11 августа 1883 г.
Печатается по автографу (
Датируется предположительно — по письмам Н. А. Лейкина: от 4 августа (на которое отвечает Чехов), от 10 августа (ответ на письмо от 6 августа) и от 13 августа 1883 г. (ответ на настоящее письмо Чехова) —
Если стихотворение Пальмина цензурно, если Ваш брат действительно вздумал сделать к нему рисунок, то попросите его делать таковой не на кальке, а на торшоне карандашом. Эти рисунки всегда шикарнее выходят».
…
…
50. Н. А. ЛЕЙКИНУ
Между 21 и 24 августа 1883 г.
Печатается по автографу (
Датируется по ответному письму Н. А. Лейкина от 27 августа 1883 г. (
…
…
51. М. М. ДЮКОВСКОМУ
24 или 25 августа 1883 г.
Печатается по автографу (
Открытка. Датируется по почтовому штемпелю: Москва, 26 авг. 1883. Год, неясно обозначенный на штемпеле, определяется по связи с предыдущим письмом (упоминание о приезде Ал. П. Чехова с семьей).
…
…
…
…
52. М. И. МОРОЗОВОЙ
27 августа 1883 г.
Печатается по автографу (
…
…
53. Н. А. ЛЕЙКИНУ
5 сентября 1883 г.
Печатается по автографу (
Год устанавливается по письму Н. А. Лейкина от 27 августа 1883 г., на которое отвечает Чехов. Лейкин ответил 8 сентября (
…
…
54. Н. А. ЛЕЙКИНУ
19 сентября 1883 г.
Печатается по автографу (
Год устанавливается по письму Н. А. Лейкина от 8 сентября 1883 г., на которое отвечает Чехов. Лейкин ответил 1 октября (
…
…
…
Карикатура, опубликованная без текста, с измененным заголовком, была, действительно, непонятна. В этом же номере журнала, в «Осколках петербургской жизни», Билибин был вынужден уточнить подпись: «…самое лучшее говорить вместо „быть или не быть“ — „бить или не бить“. Тогда многое станет гораздо понятнее. Еще Суворин пустил это в ход…»
В июле 1883 г. в печати появились слухи о предполагавшемся введении в средних учебных заведениях телесных наказаний (см. «Московский листок», 1883, № 202, 24 июля). В связи с этим «Новое время» (№ 2658, 24 июля) в редакционном «Ежедневном обозрении» поместило заметку «Шопенгауэр о сечении», в которой со ссылками на немецкого философа утверждалась польза телесных наказаний для человеческого организма. Эта статья была высмеяна «Петербургской газетой»:
Чехов тоже откликнулся на слухи о введении телесных наказаний в гимназиях («Осколки московской жизни». — «Осколки», 1883, № 37, 10 сентября).
55. Ал. П. ЧЕХОВУ
Между 15 и 28 октября 1883 г.
Печатается по автографу (
Датируется предположительно — по упоминанию о портрете Ф. Ф. Попудогло, который был помещен в «Будильнике».
На это и следующее письмо Ал. П. Чехов ответил письмом без даты (в кн.:
…
…
…
…
…
…
56. Ал. П. ЧЕХОВУ
Около 20 октября 1883 г.
Печатается по тексту:
Датируется по связи с ответным письмом Ал. П. Чехова, без даты; в кн.:
…
57. И. П. ЧЕХОВУ
Вторая половина октября 1883 г.
Печатается по автографу (
Датируется по содержанию: «Мне было бы приятно, если бы ты служил в Москве». В Москве И. П. Чехов начал служить с 23 января 1884 г. (
…
…
…
…
…
58. Е. И. ЮНОШЕВОЙ
2 ноября 1883 г.
Печатается по автографу (
Одновременно с письмом Е. И. Юношевой было послано стихотворение «Последнее прости» с датой: «Москва, 1883 года, 2 ноября. Полночь» и подписью: «Известный». Стихотворение принадлежит, очевидно, Н. П. Чехову (см. т. 18 Сочинений).
…
59. Н. А. ЛЕЙКИНУ
10 декабря 1883 г.
Печатается по автографу (
Год устанавливается по письму Н. А. Лейкина от 25 ноября 1883 г., на которое отвечает Чехов; Лейкин ответил 23 декабря (
Высказав это, я усердно прошу Вас продолжать обозрения московской жизни и в будущем году…»
…
…
60. Н. А. ЛЕЙКИНУ
25 декабря 1883 г.
Печатается по автографу (
Год устанавливается по письму Н. А. Лейкина от 23 декабря 1883 г. (
…
…
…
…
…
…
…
61. Н. А. ЛЕЙКИНУ
31 декабря 1883 г.
Печатается по автографу (
Год устанавливается по письму Н. А. Лейкина от 23 декабря 1883 г., которое упоминает Чехов. Лейкин ответил 5 января 1884 г. (
…
…
Коллега! Милый мой Антоша!
По обещанью, шлю „Устав“.
<· · ·>
Поклон мой брату Николаю,
Ему добра душой желаю,
И Лейкину вчера писал,
Чтобы торшон ему прислал.
Писал про ваши сочиненья,
Писал, что нужно, без сомненья,
Вас в Пушкинский кружок избрать.
На автографе Пальмина Чехов позднее написал:
«1) „Устав“, вероятно, Пушкинского кружка.
2) Торшон — бумага, особым образом изготовленная, употребляемая иллюстраторами. Покойный брат Н. П. часто рисовал на ней для „Всемирной иллюстрации“, „Осколков“ и др.» (
…
…
62. Д. Т. САВЕЛЬЕВУ
19 января 1884 г.
Печатается по автографу (
Возможно, к этому письму относится конверт с адресом: «Сандуновский пер., д. Бучумова. Дмитрию Тимофеевичу
Датируется по сообщению: «Сейчас приехал» (день приезда — 19 января — указан в письме 63).
63. Н. А. ЛЕЙКИНУ
22 января 1884 г.
Печатается по автографу (
Ответ на письмо Н. А. Лейкина от 21 января 1884 г.; Лейкин ответил 19 февраля сразу на четыре письма Чехова: на это и на письма от 30 января, 5 или 6 февраля и 12 февраля (
…
…
…
…
…
…
…
…
…
…
…
…
…
…
…
64. Н. А. ЛЕЙКИНУ
30 января 1884 г.
Печатается по автографу (
Датируется по фразе: «Сегодня в театре Лентовского <…> „Чад жизни“ Б. Маркевича <…> а завтра (во вторник)…» Премьера спектакля «Чад жизни» в театре Лентовского состоялась в понедельник 30 января 1884 г., следующий спектакль — во вторник 31 января.
Н. А. Лейкин ответил 19 февраля 1884 г. (
…
…
65. Д. Т. САВЕЛЬЕВУ
Январь (?) 1884 г.
Печатается по автографу (
Датируется предположительно — по связи с письмом Д. Т. Савельева к Чехову от 5 февраля 1884 г., которое было написано, очевидно, вскоре после похорон его матери (Савельев писал о своем старом долге Чехову, о предстоящей распродаже имущества матери и просил дать ему еще от 5 до 15 рублей). Дата в
66. Д. Т. САВЕЛЬЕВУ
Январь (?) 1884 г.
Печатается по автографу (
Обоснование датировки см. в примечаниях к письму 65*.
67. Д. Т. САВЕЛЬЕВУ
Конец января — февраль, до 5, 1884 г.
Печатается по автографу (
Обоснование датировки см. в примечаниях к письму 65*.
68. Н. А. ЛЕЙКИНУ
5 или 6 февраля 1884 а.
Печатается по автографу (
Датируется по содержащимся в письме откликам Чехова на «последний» номер журнала «Осколки» (1884, № 5, 4 февраля).
Н. А. Лейкин ответил 19 февраля 1884 г. (
«Этот эпизод, — писал он дальше, — является светлым лучом на общем черном фоне современного литературного неба. В последнее (и даже предпоследнее) время на „писателя“, как на бедного Макара, только всё шишки валились <…>
И вот по всему этому и по многому другому, чего ни в сказке сказать, ни пером описать, некоторое поощрение русского писателя щекочет приятно пятки…»
Названье кстати тут, конечно:
Волна всегда недолговечна
И в миг падет сама собой…
— писал, в частности, Пальмин.
…
…
69. Н. А. ЛЕЙКИНУ
12 или 13 февраля 1884 г.
Печатается по автографу (
Датируется по содержащимся в письме отзывам о № 6 журнала «Осколки» от 11 февраля 1884 г. и упоминанию «Осколков московской жизни», напечатанных 18 февраля в № 7 журнала.
Н. А. Лейкин ответил 19 февраля 1884 г. (
…
…
…
…
…
…
70. Е. И. САВЕЛЬЕВОЙ
24 февраля 1884 г.
Печатается по автографу (
Ответ на письмо Е. И. Савельевой от 20 февраля 1884 г. (
…
71. М. М. ЧЕХОВУ
15 апреля 1884 г.
Печатается по автографу (
72. М. М. ДЮКОВСКОМУ
2 или 3 мая 1884 г.
Печатается по автографу (
Открытка. Датируется по почтовому штемпелю на конверте: Москва, 3 мая 1884 г.
73. Н. А. ЛЕЙКИНУ
20 и 21 мая 1884 г.
Печатается по автографу (
Датируется двумя днями — 20 и 21 мая — на основании фраз: «Завтра у меня последний экзамен» (20 мая) и дальше: «Экзамены кончились».
Ответ на письмо Н. А. Лейкина от 18 мая 1884 г. (
…
…
…
74. Н. А. ЛЕЙКИНУ
17 июня 1884 г.
Печатается по автографу (
Место написания устанавливается по фразе: «Еду завтра на всё лето в Воскресенск…»
Н. А. Лейкин ответил 22 июня 1884 г. (
…
…
75. Е. И. ЮНОШЕВОЙ
Июнь, около 17, 1884 г.
Печатается по автографу (
Датируется по фразе в письме к Лейкину от 17 июня: «Еду завтра на всё лето в Воскресенск» (ср. в данном письме: «…аревуар! В Воскресенск еду»).
76. Н. А. ЛЕЙКИНУ
25 июня 1884 г.
Печатается по автографу (
Ответ на письмо Н. А. Лейкина от 18 июня 1884 г.: на это и на следующее письмо Чехова Лейкин ответил 12 июля 1884 г.
…
…
77. Н. А. ЛЕЙКИНУ
27 июня 1884 г.
Печатается по автографу (
Ответ на письмо Н. А. Лейкина от 22 июня 1884 г.; Лейкин ответил 12 июля (
…
…
…
…
…
78. Н. А. ЛЕЙКИНУ
14 июля 1884 г.
Печатается по автографу (
Датируется по фразе: «Теперь суббота» (приходилась на 14-е) и по ответному письму Н. А. Лейкина от 21 июля 1884 г. (
…
…
…
…
79. Ал. П. ЧЕХОВУ
Середина июля 1884 г.
Печатается по автографу (
Датируется по письму Ал. П. Чехова от 10 июля 1884 г., на которое отвечает Чехов (в кн.:
…
«Евочька!
Маевский мне сюда прислал копию насчет Ивана и написал чтобы он был в Москве не позже 12 ч. с. м. Коля наш дома не живеть жаль погибшего создания пошел по стопам Саши! Братец Митрофан Георгиевич пишет что Бог им дал Дочь, Людмила Павловна больна, помолитесь за нее. Напрасна завели свиней, везде <…>. Ф. Я. кланяется. У ней коля взял все деньги что Алеша принес и она ничего не покупает ни в лавки не биреть. Приехала Елис. Михайловна. Иван Галактионович поступил на место, получает 2 500 р. с. жалованья.
Слава Богу!
Из Шуи тревожные известия, Любовь Степановна больна. Приезжайте домой варенье варить нада.
Москва.
1884 года 7 июля» (
80. Н. А. ЛЕЙКИНУ
Середина июля 1884 г.
Печатается по автографу (
Перед словом «хватил» (стр. 120, строка 25) в автографе первоначально было: «высоко». Перед фразой: «Читал его мало…» (там же, строка 30) было начато: «Стихи его в»
Датируется по письму Н. А. Лейкина от 12 июля 1884 г., на которое отвечает Чехов, и ответному письму Лейкина от 21 июля (
…
…
…
81. П. Г. РОЗАНОВУ
22 июля 1884 г.
Печатается по автографу (
Датируется по помете, поставленной, вероятно, адресатом.
Записка была послана доктору П. Г. Розанову в то время, когда Чехов временно работал в Звенигороде в земской больнице. О случае с мальчиком, заболевшим парафимозом, подробно рассказано в книге
82. Н. А. ЛЕЙКИНУ
11 августа 1884 г.
Печатается по автографу (
Год устанавливается по письму Н. А. Лейкина от 8 августа 1884 г. (ГБЛ), на которое отвечает Чехов.
…
«…Вам три рубля мы можем дать,
Хоть в виде вспомоществованья,
Но рубль должны Вы подписать
На мой журнал „Осколки“ или
Вам ничего не получить!..»
Ему внимая, хоть и взвыли,
Но всё ж решились заплатить!..
…
…
…
83. Н. А. ЛЕЙКИНУ
23 августа 1884 г.
Печатается по автографу (
Год устанавливается по упоминанию о рецензиях на «Сказки Мельпомены».
Ответ на письмо Н. А. Лейкина от 8 августа 1884 г.; Лейкин ответил 13 сентября (
…
…
По поводу выражения: «с одной стороны, нельзя не признаться, с другой — нельзя не сознаться» автор рецензии, в частности, пишет: «Для примера возьмем хоть мировое событие 1870-71 года — уничтожение французской империи Пруссиею. С одной стороны, уничтожение растлевающего наполеоновского управления было весьма желательно, с другой стороны — нисколько не желательно усиление прусского милитаризма и бисмаркизма. Но, оставив в стороне политику и перейдя к скромной области нашей литературы, мы и здесь, даже в настоящее время, должны подтвердить справедливость несомненной истины: с одной стороны, сознаться, что журналистика содействует развитию талантов, укрепляя силы их разработкою вседневных общественных вопросов, с другой — должны признаться, что та же журналистика, принуждая таланты к ежедневной, спешной заказной работе, заставляет их мельчить, разбрасывать свои силы, тратить их на предметы, часто не заслуживающие обсуждения. В нашей современной литературе — два таких примера растраты дарования но мелочам: поэт Минаев и прозаик Лейкин».
…
84. М. П. ЧЕХОВОЙ
3 сентября 1884 г.
Печатается по автографу (
Датируется предположительно днем отъезда Чехова из Воскресенска в Москву.
85. Д. Т. САВЕЛЬЕВУ
4 сентября 1884 г.
Печатается по автографу (
Ответ на письмо Д. Т. Савельева от 24–30 августа 1884 г., с припиской Е. И. Савельевой; Савельев ответил 15 сентября (
…
…
86. Н. А. ЛЕЙКИНУ
15 сентября 1884 г.
Печатается по тексту:
Ответ на письмо Н. А. Лейкина от 13 сентября 1884 г.;
…
87. П. Г. РОЗАНОВУ
Начало октября 1884 г.
Печатается по автографу (
Написано на четвертой странице письма Н. А. Лейкина к Чехову от 29 сентября 1884 г., что является основанием для датировки. На той же странице ниже приписан ответ Розанова, без даты («Буду ждать известий…» —
На первой странице письма Лейкина, которое Чехов послал Розанову, он приписал: «См. на обороте». На обороте Чеховым отчеркнуты красным карандашом интересующие Розанова сведения о вакансиях для врачей в петербургских городских больницах (этот отрывок из письма Лейкина см.:
88. Н. А. ЛЕЙКИНУ
7 октября 1884 г.
Печатается по автографу (
В автографе — незаконченная правка: «в самом себе» исправлено на: «в самого себя» (стр. 127, строка 15), что не согласуется со словом «уверенность».
Месяц и год устанавливаются по письмам Лейкина от 29 сентября и от 4 октября 1884 г. (
…
89. П. Г. РОЗАНОВУ
3 ноября 1884 г.
Печатается по автографу (
Ответ на письмо П. Г. Розанова от 1 ноября 1884 г.; Розанов ответил 6 ноября (
…
Подобные мистификации и шутки были вообще часты в отношениях Чехова с Розановым. Дочь Розанова Софья Павловна вспоминает, что отец получил как-то письмо от Чехова с шуточным адресом: «Звенигород, Пятисобачий переулок, доктору Розанову» (Е. З.
90. Н. А. ЛЕЙКИНУ
4 ноября 1884 г.
Печатается по автографу (
Н. А. Лейкин ответил 10 ноября 1884 г. (
…
…
…
…
…
…
…
91. Н. А. ЛЕЙКИНУ
11 ноября 1884 г.
Печатается по автографу (
Ответ на письмо Н. А. Лейкина от 10 ноября 1884 г.; Лейкин ответил 16 ноября (
…
92. И. А. ЛЕЙКИНУ
17 ноября 1884 г.
Печатается по автографу (
В авторской дате, по-видимому, описка. После слов: «такое мнение об „О<сколк>ах “» (стр. 132, строка 42) в автографе было: «Радуюсь духом».
Число изменено на основании даты письма Лейкина: Чехов отвечает на его письмо от 16 ноября 1884 г. (
…
…
…
…
93. Н. А. ЛЕЙКИНУ
19 ноября 1884 г.
Печатается по автографу (
Н. А. Лейкин ответил 24 ноября 1884 г. (
…
…
94. Н. А. ЛЕЙКИНУ
25 ноября 1884 г.
Печатается по автографу (
Год устанавливается по содержанию письма (процесс Рыкова).
Н. А. Лейкин ответил 28 ноября 1884 г. (
…
95. Н. А. ЛЕЙКИНУ
26 ноября 1884 г.
Печатается по автографу (
Ответ на письмо Н. А. Лейкина от 24 ноября 1884 г. Лейкин ответил 28 ноября (
…
…
…
…
96. Н. А. ЛЕЙКИНУ
10 декабря 1884 г.
Печатается по автографу (
Ответ на письмо Н. А. Лейкина от 28 ноября 1884 г. (
…
…
97. П. А. СЕРГЕЕНКО
17 декабря 1884 г.
Печатается по автографу (
После слов: «Читаю твои произведения» (стр. 137, строка 35) в автографе было: «в „Будильнике“».
Ответ на письмо П. А. Сергеенко от 1 декабря 1884 г.; Сергеенко ответил 28 декабря (
…
…
…
98. Н. А. ЛЕЙКИНУ
23 декабря 1884 г.
Печатается по автографу (
Год устанавливается по письму Н. А. Лейкина от 14 декабря 1884 г. (
Лейкин ответил 24 декабря (
…
99. Е. И. САВЕЛЬЕВОЙ
2 января 1885 г.
Печатается по автографу (
Ответ на недатированное письмо Е. И. Савельевой, написанное в последних числах декабря 1884 г. (
100. М. Е. ЧЕХОВУ
31 января 1885 г.
Печатается по автографу (
М. Е. Чехов ответил 14 февраля 1885 г. (
101. П. Г. РОЗАНОВУ
13 февраля 1885 г.
Печатается по автографу (
…
…
…
102. Н. А. ЛЕЙКИНУ
22 марта 1885 г.
Печатается по автографу (
Ответ на письмо Н. А. Лейкина от 15–16 марта 1885 г. (
…
…
…
103. Н. А. ЛЕЙКИНУ
1 апреля 1885 г.
Печатается по автографу (
Вместо «звездочка» (стр. 146, строка 38) в автографе было: «точка».
Год устанавливается по наклеенной Чеховым в автографе вырезке из газеты «Новости дня».
…
…
…
…
104. П. Г. РОЗАНОВУ
2 апреля 1885 г.
Печатается по автографу (
…
…
…
…
105. Н. А. ЛЕЙКИНУ
28 апреля 1885 г.
Печатается по автографу (
Ответ на письмо Н. А. Лейкина от 26 апреля 1885 г.; Лейкин ответил 2 мая (
…
…
106. Н. А. ЛЕЙКИНУ
9 мая 1885 г.
Печатается по автографу (
Как видно из письма, оно написано в Бабкине. Слово «Воскресенск» в авторской дате означает почтовый адрес, а не место написания.
Ответ на письмо Н. А. Лейкина от 2 мая 1885 г.; Лейкин ответил 19 мая (
…
…
…
…
…
…
107. М. П. ЧЕХОВУ
10 мая 1885 г.
Печатается по автографу (
М. П. Чехов ответил около 17 мая 1885 г. (собрание С. М. Чехова, Москва).
…
108. П. Г. РОЗАНОВУ
Май 1885 г.
Печатается по автографу (
Датируется предположительно — по упоминанию о Е. К. Марковой; в письме к М. П. Чехову от 10 мая Чехов приглашал ее приехать к ним «на неделю, не меньше».
109. М. М. ЧЕХОВУ
16 июня 1885 г.
Печатается по автографу (
Написано в период кратковременного пребывания Чехова в Москве.
…
110. Н. А. ЛЕЙКИНУ
17 июля 1885 г.
Печатается по автографу (
В автографе дата повторена в конце письма.
Ответ на письмо Н. А. Лейкина от 11 июля 1885 г. (
…
…
…
111. Н. А. ЛЕЙКИНУ
Сентябрь, не позднее 6, 1885 г.
Печатается по автографу (
Датируется по упоминанию 10 сентября как ближайшего дня денежной почты в Воскресенске. Настоящее письмо разошлось с письмом Лейкина от 5–6 сентября 1885 г. (
112. Н. А. ЛЕЙКИНУ
14 сентября 1885 г.
Печатается по автографу (
Ответ на письмо Н. А. Лейкина от 5–6 сентября 1885 г.; Лейкин ответил 16 сентября (
113. Н. А. ЛЕЙКИНУ
24 или 25 сентября 1885 г.
Печатается по автографу (
Датируется по ответному письму Н. А. Лейкина от 26 сентября (
Ответ на письмо Лейкина от 16 сентября 1885 г. (
114. М. М. ЧЕХОВУ
25 сентября 1885 г.
Печатается по автографу (
…
115. Н. А. ЛЕЙКИНУ
30 сентября 1885 г.
Печатается по автографу (
Ответ на письмо Н. А. Лейкина от 26 сентября 1885 г.; Лейкин ответил 10 октября (
…
…
116. М. В. КИСЕЛЕВОЙ
Сентябрь 1885 г.
Печатается по автографу (
Датировано М. П. Чеховой при первой публикации письма.
Сведения о лекарствах были нужны М. В. Киселевой для лечения крестьян в Бабкине.
117. М. В. КИСЕЛЕВОЙ
1 октября 1885 г.
Печатается по автографу (
Датируется по письму М. П. Чеховой к М. В. Киселевой от 30 сентября — 2 октября 1885 г.; письмо Чехова представляет собой вставку в той части письма сестры, которая помечена 1 октября.
…
…
118. Н. А. ЛЕЙКИНУ
Между 6 и 8 октября 1885 г.
Печатается по автографу (
Датируется по упоминанию номера «Осколков», в котором не оказалось фельетона Чехова (1885, № 40, 5 октября), и ответному письму И. А. Лейкина от 10 октября 1885 г. (
…
119. М. М. ЧЕХОВУ
Октябрь, не ранее 11, 1885 г.
Печатается по автографу (
Датируется по записке М. М. Чехова от 10 октября 1885 г. (
120. Н. А. ЛЕЙКИНУ
12 или 13 октября 1885 г.
Печатается по автографу (
Датируется по письму Н. А. Лейкина от 10 октября 1885 г. (
Лейкин ответил 17–18 октября 1885 г. (
…
…
…
Лейкин ответил:
— Прежде здесь хозяевами были графы, а теперь — я, Лейкин, хам» (
121. П. Г. РОЗАНОВУ
Октябрь, после 11, 1885 г.
Печатается по автографу (
Датируется по указанию нового адреса (
…
122. Н. А. ЛЕЙКИНУ
Октябрь, после 19, 1885 г.
Печатается по автографу (
Датируется по письму Н. А. Лейкина от 17–18 октября 1885 г. (
…
123. Н. А. ЛЕЙКИНУ
17 ноября 1885 г.
Печатается по автографу (
Ответ на письмо Н. А. Лейкина от 14–15 ноября 1885 г.; Лейкин ответил 20–21 ноября (
…
124. Н. А. ЛЕЙКИНУ
23 ноября 1885 г.
Печатается по тексту:
Ответ на письмо Н. А. Лейкина от 20–21 ноября 1885 г. (
…
…
…
125. Н. А. ЛЕЙКИНУ
29 ноября 1885 г.
Печатается по автографу (
Год устанавливается по письму Н. А. Лейкина от 27 ноября 1885 г., на которое отвечает Чехов. На это и на следующее письмо Лейкин ответил 7–8 декабря (
126. Н. А. ЛЕЙКИНУ
Первые числа декабря 1885 г.
Печатается по автографу (
Датируется по ответному письму Н. А. Лейкина от 7–8 декабря 1885 г. (
127. Н. А. ЛЕЙКИНУ
28 декабря 1885 г.
Печатается по автографу (
Год устанавливается по упоминанию о первой поездке Чехова в Петербург и по ответному письму Н. Л. Лейкина от 7 января 1886 г. (
…
…
…
…
128. Ал. П. ЧЕХОВУ
4 января 1886 г.
Печатается по автографу (
Ответ на письмо Ал. П. Чехова от 21 ноября 1885 г.; Ал. П. Чехов ответил 10 января 1886 г. (
…
…
…
…
…
…
…
…
129. Н. А. ЛЕЙКИНУ
5 января 1886 г.
Печатается по автографу (Московский областной краеведческий музей, Истра). Впервые опубликовано:
Ответ на письмо Н. А. Лейкина от 1–2 января 1886 г. На это письмо и на письмо от 28 декабря 1885 г. Лейкин ответил 7 января (
…
…
130. М. М. ДЮКОВСКОМУ
Около 10 января 1886 г.
Печатается по автографу (
Датируется на основании строк: «12-го я шаферствую до 5 вечера. После пяти увидимся в „Эрмитаже“». Имеются в виду свадьба П. Г. Розанова и празднование Татьянина дня в «Эрмитаже». См. письма 131* и 132* и примечания* к ним.
131. Н. А. ЛЕЙКИНУ
12 января 1886 г.
Печатается по автографу (
Ответ на письмо Н. А. Лейкина от 7 января 1886 г.; Лейкин ответил 16–17 января (
В архиве Чехова сохранилось еще одно письмо Лейкина, написанное в тот же день — 7 января 1886 г. (в подлиннике описка: «1885 г.»). Из него видно, что после объяснения с Левитаном Чехов дал Лейкину телеграмму, в которой сообщал, что художника обидел отказ Лейкина; в этом письме Лейкин подтверждал свой отказ, снова ссылаясь на малое знакомство с Левитаном и свои прежние «опыты над авансами».
…
Попытка самоубийства была вызвана, возможно, желанием П. И. Кичеева оправдать свой «психический недуг», в припадке которого, по его собственным словам, им было совершено убийство студента Коссоновского (?) еще в 1865 г. (
…
132. П. Г. РОЗАНОВУ
14 января 1886 г.
Печатается по автографу (
…
…
…
…
…
133. М. М. ДЮКОВСКОМУ
16 января 1886 г.
Печатается по автографу (
Число и месяц устанавливаются по упоминанию дня именин Чехова. Просьбу Чехова, по-видимому, следует отнести ко времени, когда он жил недалеко от Мещанского училища на Б. Калужской улице, т. е. в доме Клименкова на Якиманке (с декабря 1885 г. до конца августа 1886 г.), а не на Садовой-Кудринской, где праздновались его именины в 1887 г. Кроме того, быт и материальное состояние семьи Чеховых к 1887 г. были лучше, чем в начале 1886 г. (ср. просьбу о фраке в письме 130). Так же, по еще свежим воспоминаниям, датировала письмо М. П. Чехова при первой его публикации.
134. В. В. БИЛИБИНУ
18 января 1886 г.
Печатается по автографу (
Ответ на письма В. В. Билибина от 30–31 декабря 1885 г. и от 17 января 1886 г. Билибин ответил 22–23 января (
…
…
…
…
…
…
…
…
135. Н. А. ЛЕЙКИНУ
19 января 1886 г.
Печатается по автографу (
Ответ на письмо Н. А. Лейкина от 16–17 января 1886 г. (
…
…
…
…
136. Н. А. ЛЕЙКИНУ
28 января 1886 г.
Печатается по автографу (
Ответ на письмо Н. А. Лейкина от 25–26 января 1886 г.; Лейкин ответил 30–31 января (
Есть речи — значенье
Темно иль ничтожно!
…
…
…
…
Автором заметки был Лейкин, о чем он писал в ответном письме Чехову, разъясняя, что имел в виду не Е. Ю. Арнольд, а вообще «издательниц», нанимающих себе в помощь «припускных редакторов».
…
137. М. М. ДЮКОВСКОМУ
Январь, после 10 — февраль 1886 г.
Печатается впервые, по автографу (
Датируется предположительно, по связи с письмом Чехова к М. М. Дюковскому, написанным около 10 января (просьба о 25 рублях).
138. В. В. БИЛИБИНУ
1 февраля 1886 г.
Печатается по автографу (
Ответ на письмо В. В. Билибина от 22–23 января 1886 г.; Билибин ответил 3 февраля (
…
…
…
…
139. Н. А. ЛЕЙКИНУ
3 февраля 1886 г.
Печатается по автографу (
Месяц устанавливается по письму Н. А. Лейкина от 30–31 января 1886 г., на которое отвечает Чехов (
…
…
…
…
…
…
140. Ал. П. ЧЕХОВУ
3 февраля 1886 г.
Печатается по автографу (
Ответ на три письма Ал. П. Чехова: от 7–9, от 10 и от 17 января 1886 г. (
…
…
…
…
…
…
…
…
141. Р. Р. ГОЛИКЕ
5 февраля 1886 г.
Печатается по машинописной копии, сохранившейся в архиве М. П. Чеховой (
Ответ Р. Р. Голике на это письмо в архиве Чехова не сохранился (упоминается в письме Чехова к Ф. О. Шехтелю от 8 или 9 февраля 1886 г.).
…
142. Ф. О. ШЕХТЕЛЮ
8 или 9 февраля 1886 г.
Печатается по автографу (
Датируется по письму Н. Л. Лейкина к Чехову от 6–7 февраля 1886 г. (просьба о надписи на виньетке) —
…
…
143. В. В. БИЛИБИНУ
14 февраля 1886 г.
Печатается по автографу (
Ответ на письмо В. В. Билибина от 3 февраля 1886 г.; Билибин ответил 16 февраля (
…
…
…
…
…
144. Н. А. ЛЕЙКИНУ
16 февраля 1886 г.
Печатается по автографу (
Ответ на письмо Н. А. Лейкина от 13–14 февраля 1886 г.; Лейкин ответил на это и на следующее письмо к нему 23–24 февраля (
…
…
…
…
…
145. М. М. ДЮКОВСКОМУ
17 февраля 1886 г.
Печатается по автографу (
146. М. М. ДЮКОВСКОМУ
Около 20 февраля 1886 г.
Печатается впервые, по автографу (
Датируется предположительно, по связи с письмом Чехова К М. М. Дюковскому от 17 февраля 1886 г., в котором он просил денег в долг, и с письмом к Н. А. Лейкину от 20 февраля 1886 г., в котором сообщал: «Суворин назначил по 12 коп. со строки».
147. Р. Р. ГОЛИКЕ
20 февраля 1886 г.
Печатается по машинописной копии, сохранившейся в архиве М. П. Чеховой (
Ответ на несохранившееся письмо Р. Р. Голике, полученное Чеховым после 5 февраля (ср. письма 141 и 142).
…
148. Н. А. ЛЕЙКИНУ
20 февраля 1886 г.
Печатается по автографу (
Вместо: «цинкографию» (стр. 200, строка 30) в автографе первоначально было: «типографию».
Ответ на письмо Н. А. Лейкина от 17 февраля 1886 г.; Лейкин ответил 23–24 февраля (
…
…
С требованием не выносить популярные «осколочные» псевдонимы на страницы других журналов Лейкин обращался также к другим сотрудникам, ссылаясь на то, что это «имеет некоторый смысл для успеха журнала»; см. письмо к А. С. Лазареву (Грузинскому) от 20 октября 1884 г. (
…
149. А. С. СУВОРИНУ
21 февраля 1886 г.
Печатается по автографу (
Первое письмо Чехова к А. С. Суворину, ответ на не дошедшее до нас письмо Суворина (о судьбе его писем к Чехову см. на стр. 306 наст. тома).
…
…
…
…
…
150. Н. А. ЛЕЙКИНУ
25 февраля 1886 г.
Печатается по тексту:
Н. А. Лейкин ответил 26 февраля 1886 г. (
…
…
«На передвижной выставке картин.
Возможно, редакция «Осколков» использовала материал, присланный Чеховым.
151. В. В. БИЛИБИНУ
28 февраля 1886 г.
Печатается по автографу (
Ответ на письмо В. В. Билибина от 16 февраля 1886 г.; Билибин ответил 2–3 марта (
В одной из первых рецензий на книгу, действительно, выражалось недоумение по поводу «довольно нелепого» псевдонима «Чехонте», которым подписывались иногда «произведения такого достоинства, с каким вовсе было им не место там, где они впервые начали появляться» (
…
…
«1) Две маменьки, из простых, беседуют (мещанки?). Одна со слезами радости рассказывает, как ее сын пристроился в альфонсы, а другая, что на ее дочке женился старый, но богатый мозгляк.
2) Умный, ученый молодой человек попал на вечер с танцами (профессор?). За неимением „кавалеров“ хозяйка затащила его танцевать кадриль. Его глупое положение: молчит, путается, завидует распорядителю — одному из своих учеников — балбесу, которому решает поставить высший балл на экзамене. Понимаете: в общем этакий глупый трагизм положения».
Рассказов на эти темы Чехов не написал.
…
…
…
152. М. М. ДЮКОВСКОМУ
Февраль 1886 г.
Печатается по автографу (
Датировано М. П. Чеховой при первой публикации письма.
…
…
153. М. М. ДЮКОВСКОМУ
Февраль 1886 г.
Печатается по автографу (
Датировано М. П. Чеховой по указанию адресата (
154. Л. Н. ТРЕФОЛЕВУ
1 марта 1886 г.
Печатается по автографу (
В автографе, в обращении, «Николаевич» написано вместо зачеркнутого «Иванович». Далее в тексте письма осталось неисправленным: «сборничек стихов Л. И. Трефолева».
Ответ на письмо Л. Н. Трефолева, относящееся к концу февраля 1886 г. («Милостивый государь Антон Павлович! Позвольте отрекомендоваться…»); Трефолев ответил 16 марта (
3 марта 1886 г. Трефолев сообщил Лейкину: «От Чехова получил письмо. Судя по нему, он — действительно — хороший человек, а об его таланте я знал без Вас…» (
…
…
…
…
155. Н. А. ЛЕЙКИНУ
4 марта 1886 г.
Печатается по автографу (
Ответ на письма Н. А. Лейкина от 23–24 и 26 февраля 1886 г.; Лейкин ответил 6 марта (
…
…
…
…
…
…
…
…
…
…
…
156. Н. А. ЛЕЙКИНУ
8 марта 1886 г.
Печатается по автографу (
Ответ на письмо Н. А. Лейкина от 6 марта 1886 г. (
…
…
…
…
…
…
157. В. В. БИЛИБИНУ
11 марта 1886 г.
Печатается по автографу (
Ответ на письмо В. В. Билибина от 2–3 марта 1886 г.; Билибин ответил 14 марта (
…
…
…
158. Н. А. ЛЕЙКИНУ
17 марта 1886 г.
Печатается по автографу (
…
…
…
159. Л. Н. ТРЕФОЛЕВУ
20 марта 1886 г.
Печатается по автографу (
Ответ на письмо Л. Н. Трефолева от 16 марта 1886 г. (
…
…
160. Д. В. ГРИГОРОВИЧУ
28 марта 1886 г.
Печатается по автографу (
Ответ на письмо Д. В. Григоровича от 25 марта 1886 г. (
25 марта 1886 г. Григорович писал: «Милостивый государь Антон Павлович, около года тому назад я случайно прочел в „Петербургской газете“ Ваш рассказ; названия его теперь не припомню; помню только, что меня поразили в нем черты особенной своеобразности, а главное, — замечательная верность, правдивость в изображении действующих лиц и также при описании природы. С тех пор я читал всё, что было подписано
Жму Вам дружески руку и желаю Вам всего лучшего
Уважающий Вас
…
…
…
…
«Ответ Ваш истинно меня обрадовал и в то же время растрогал, Антон Павлович. Письмо мое вырвалось у меня невольно, в радостном увлеченье приветствовать новый литературный талант; но я тогда же подумал: „он, наверное, иронически отнесется к горячности старика… А впрочем, что за беда! Я свое дело сделал по совести!..“ Вы же ответили мне самым сердечным образом — и хорошо сделали. Вы этим подтвердили только мою веру в Ваше дарование: впечатлительность и сердечность в тесной связи с творческой способностью. Поверьте, я счел бы за большой грех тревожить Вашу душу обольщением, если бы то, что писал Вам, не выходило из твердого убежденья человека опытного, прожившего 40 лет в кругу лучших наших и иностранных писателей, человека, сохранившего горячую любовь к литературе, много читавшего и теперь еще много читающего. Читая Ваши рассказы, я не сразу себе поверил. Как опытная гончая собака, почуяв за кустами дупеля, — я на него не бросился, подобрался тихонько ближе, прочел еще раз, подчеркивая то, что остановило мое внимание, и тогда уже, сделав конечное заключенье, отправился к Суворину, к Полонскому, Потехину и Буренину — которые вполне согласились со мною. Вот Вам мой дружеский совет: первым делом, необходимо покончить с работой срочной, спешной и по мелочам. Вы прекрасно сделали, что берегли и не тратились образами и картинами, которые Вам особенно дороги. Выберите из этого запаса то, что Вам ближе к сердцу, обдумайте хорошенько план (архитектурная постройка повести важная вещь) — и летом приступайте с богом к работе. Если к свойствам Вашего таланта не подходят повесть или роман, — пишите мелкие рассказы, но обделывайте их до тонкости. Тургенев одними „Записками охотника“ сделал бы себе громкое имя! Перед Вами сто гряд, засеянных фиалками; художественная задача в том, чтобы в одном небольшом флаконе сосредоточить фиалковый запах этих ста гряд. Образец повести, по-моему, „Тамань“ Лермонтова. Пусть все литераторы соберутся, и ни один не найдет слова, которое можно было бы прибавить или убавить; они все, как цельный музыкальный аккорд. Когда кончите Вашу работу, пришлите ее мне, — не для замечаний, боже упаси, — но для того только, чтобы я мог определить ее в хорошее место и за гонорар, который я устрою, конечно, выгоднее, чем Вы это сделаете. Успех будет — я уверен; Вы прямо займете то место, которое Вам следует. Тогда Вы смело можете отымать время у медицины в пользу литературы. По любви Вашей к природе и замечательному чувству, с каким Вы ее описываете, — Вы еще поэт вдобавок. Это драгоценное свойство, столь редкое теперь в литераторах новой формации, — вынесет Вас, как на крыльях. Правдивость передачи внешних впечатлений нимало не требует подробностей грубо матерьяльного оттенка. Это, между прочим, недостаток Золя, — а уж на что талант! Прибавил ли Гоголь хотя малейшую черту в свою чудную повесть „Шинель“, заставив городового казнить зверей на ногте? — точно посреди задушевной беседы вдруг кто-то рыгнул. Читали ли Вы „Пикквикский клуб“ Диккенса? Если нет, — непременно прочтите. Такая картина из русских нравов давно ждет своего Диккенса. Россия велика, и „Мертвые души“ далеко еще не всё исчерпали. Но я заболтался с Вами, — удел живых старцев. В конце нынешнего месяца уезжаю за границу; но когда случится Вам быть в Петербурге, — надеюсь увидеть Вас и обнять Вас, как обнимаю теперь заочно. Портрет посылаю Вам с великим удовольствием и желал бы, чтобы Вы ответили мне тем же.
161. М. В. КИСЕЛЕВОЙ
29 марта 1886 г.
Печатается по автографу (
…
…
162. Н. А. ЛЕЙКИНУ
31 марта 1886 г.
Печатается по автографу (
Ответное письмо Н. А. Лейкина, от 3 апреля 1886 г., неизвестно (упоминается в письме Лейкина от 4 апреля —
…
…
163. Н. П. ЧЕХОВУ
Март 1886 г.
Печатается по автографу (
В автографе вычеркнута фраза, начинавшая абзац: «Обижаться же на остроты неизвинительн<о?>» (стр. 222, строка 15).
Датируется предположительно, по указанию М. П. Чеховой (
…
…
…
…
164. М. М. ДЮКОВСКОМУ
Начало апреля 1886 г.
Печатается впервые, по автографу (
Датируется предположительно, по фразе: «Иван болен» (о болезни Ивана Павловича Чехов писал также М. Е. Чехову 11 апреля 1886 г.).
165. В. В. БИЛИБИНУ
4 апреля 1886 г.
Печатается по автографу (
Ответ на письмо В. В. Билибина от 2–3 апреля 1886 г.; Билибин ответил 6 апреля (ГБЛ).
…
…
…
…
…
…
…
…
…
166. Н. А. ЛЕЙКИНУ
6 апреля 1886 г.
Печатается по тексту:
Ответ на письмо Н. А. Лейкина от 4 апреля 1886 г.; Лейкин ответил 9-10 апреля (
…
…
…
…
…
…
167. Ал. П. ЧЕХОВУ
6 апреля 1886 г.
Печатается по автографу (
Ответ на письмо Ал. П. Чехова от 1 апреля 1886 г.; Ал. П. Чехов ответил 18 апреля (
…
…
…
…
…
…
168. М. Е. ЧЕХОВУ
11 апреля 1886 г.
Печатается по автографу (
М. Е. Чехов ответил 28 мая 1886 г. (
…
…
…
…
…
…
…
…
…
169. Н. А. ЛЕЙКИНУ
13 апреля 1886 г.
Печатается по автографу (
Ответ на письмо Н. А. Лейкина от 9-10 апреля 1886 г. (
…
…
170. Ф. О. ШЕХТЕЛЮ
14 апреля 1886 г.
Печатается по автографу (
Датируется по упоминанию Тютюнника и Антоновского — гостей Чеховых в первый день пасхи (ср. с письмом 169).
…
…
…
171. Н. А. ЛЕЙКИНУ
19 апреля 1886 г.
Печатается по автографу (
Ответ на письмо Н. А. Лейкина от 17 апреля 1886 г.; Лейкин ответил 22 апреля (
…
…
172. М. П. ЧЕХОВУ
25 апреля 1886 г.
Печатается по автографу (
Датируется по содержанию (Чехов остановился в Петербурге не у Лейкина, как в декабре 1885 г., а в меблированных комнатах; дело происходит весной, а не зимой — «катались на лодке», «тепло») и по помете Чехова: «Пятница…» — т. е. 25 апреля 1886 г. Следующая пятница — 2 мая, но этот день не мог быть днем приезда Чехова в Петербург: Ал. П. Чехову 10 мая 1886 г. он писал, что прожил в Питере 2 недели.
…
…
—
173. Ф. О. ШЕХТЕЛЮ
26 апреля 1886 г.
Печатается по фотокопии (
Датируется по связи с предыдущим письмом («Вчера я был у Суворина и взял денег»).
Шехтель ответил письмом без даты: «Добрейший Антон Павлович! Получил Ваше письмо…» (
…
174. И. П. ЧЕХОВУ
28 апреля 1886 г.
Печатается по автографу (
Написано на бланке «Конторы товарищества метахромотипии Ракочий, Сидорский и Кº». На обороте бланка — прейскурант на копии с икон; под названием копии «Нерукотворенный Спаситель, что в домике Петра I в СПб. Цена на дереве 7 руб., на холсте 6 руб.» сохранился след синего карандаша, которым оно было, очевидно, подчеркнуто. Тем же карандашом подчеркнут на бланке адрес конторы: «С.-Петербург. Николаевская ул., № 20». Подпись Чехова — слева от строки, напечатанной типографским шрифтом: «Член товарищества и распорядитель».
Датируется по ответному письму И. П. Чехова от 29 апреля 1886 г. («Сегодня я получил от тебя письмо и прейскурант…». — Собрание С. М. Чехова, Москва).
…
175. М. П. ЧЕХОВОЙ
6 мая 1886 г.
Печатается по автографу (
176. Ал. П. ЧЕХОВУ
10 мая 1886 г.
Печатается по автографу (
Ответ на письмо Ал. П. Чехова от 25 апреля 1886 г. (
…
…
…
177. Н. А. ЛЕЙКИНУ
24 мая 1886 г.
Печатается по автографу (
Н. А. Лейкин ответил 27 мая 1886 г. (
…
…
178. Н. А. ЛЕЙКИНУ
27 мая 1886 г.
Печатается по автографу (
Вместо: «скучает по мне» (стр. 245, строки 32–33) в автографе было: «скучает за мной».
Ответ на письмо Н. А. Лейкина от 21 мая 1886 г.; Лейкин ответил 1–2 июня (
…
…
…
…
…
…
…
179. Ф. О. ШЕХТЕЛЮ
27 мая 1886 г.
Печатается по автографу (
Год устанавливается по упоминанию троицы: в 1885–1887 гг., когда Чеховы жили в Бабкине, троица была после 27 мая только в 1886 г. (1 июня).
Шехтель ответил письмом без даты: «Я уклоняюсь от поездки в Бабкино?..» (
…
…
180. Н. А. ЛЕЙКИНУ
Июнь, не ранее 5, 1886 г.
Печатается по автографу (
Датируется по связи с письмами Н. А. Лейкина от 27 мая (Лейкин жаловался, что Н. П. Чехов рисует на плохой бумаге, и просил его пользоваться корннапиром) и от 1–2 июня 1886 г. («Господи! Куда Вы деваете деньги!») —
…
181. Ф. О. ШЕХТЕЛЮ
8 июня 1886 г.
Печатается по автографу (
Ответ на письмо Ф. О. Шехтеля от 6 июня 1886 г. (
…
182. Н. А. ЛЕЙКИНУ
24 июня 1886 г.
Печатается по автографу (
Н. А. Лейкин ответил 5 июля 1886 г. (
…
По этому поводу Билибин писал Чехову: «Лейкин послал к Вам, не читая; а там его пробирают. Он обижен, между прочим, что об его книге <„Стукин и Хрустальников. Банковая эпопея“> нет фельетона в газетах, а об Вашей есть» (письмо от 24 июня —
…
…
183. М. Е. ЧЕХОВУ
20-е числа июня 1886 г.
Печатается по автографу (
Датируется по связи с письмом М. Е. Чехова от 28 мая 1886 г., на которое отвечает Чехов, и его же письмом к П. Е. Чехову от 25 июня 1886 г. (упоминание о полученной газете «Новости дня») —
Место написания — Бабкино — определяется по фразе: «Пишу коротко, потому что везущие письмо на почту спешат и не хотят ждать».
…
…
…
184. М. В. КИСЕЛЕВОЙ
Июнь 1886 г.
Печатается по автографу (
Датировано М. П. Чеховой при первой публикации письма.
…
185. Е. К. САХАРОВОЙ
28 июля 1886 г.
Печатается по автографу (
Ответ на письмо Е. К. Сахаровой от 22 июля 1886 г. (
Л<юдмилой> В<асильевной> — Л. В. Гамбурцевой.
…
…
По возвращении Левитана из Крыма в Москву Чехов получил от И. П. Чехова письмо, в котором сообщалось: «Третьего дня, черный, как араб, приехал в гостиницу „Англия“ Левитан. Он привез с собой под мышкой маленький сверток, славу и деньги; он накачал в Крыму 70 не этюдов, а картин, там ты увидишь: и море, и города, и сакли, и кипарисы, и горы. Все их я видел. Московские художники в восторге, говорят, что таких вещей еще никто не мог написать так правдиво, как Левитан. На днях он прибудет в Бабкино» (письмо 1886 г., без даты: «Сегодня вошел ко мне…» — собрание С. М. Чехова, Москва).
Шестнадцать крымских этюдов Левитана в том же году были экспонированы на VI Периодической выставке Московского общества любителей художеств и пользовались исключительным успехом.
…
…
…
А. Скабичевский, отзыв которого задел Чехова и запомнился ему на всю жизнь, использовал «Пестрые рассказы» как повод для характеристики положения писателя-юмориста в условиях российской действительности. Рисуя типичную картину гибели таланта, эксплуатируемого издателями, Скабичевский писал: «Кончается тем, что он обращается в выжатый лимон, и, подобно выжатому лимону, ему приходится в полном забвении умирать где-нибудь под забором <…>
Вот и г. Чехов — как жалко, что при первом же своем появлении на литературном поприще он сразу записался в цех газетных клоунов. Надо, впрочем, отдать ему справедливость: в качестве клоуна он держит себя очень скромно и умно в том отношении, что не впадает ни в какие скабрезности, на которые ныне столь падки многие молодые писатели, подвизающиеся и не на одних газетных столбцах; чужд и пасквильного элемента, но льстит, одним словом, никаким низменным инстинктам толпы и не говорит таких возмутительных пошлостей и глупостей, какие весьма нередко можно встретить на столбцах газет, в которых он сотрудничает. Но это всё еще более усугубляет то чувство глубокой жалости, которое внушает нам г. Чехов тем, что, увешавшись побрякушками шута, он тратит свой талант на пустяки и пишет первое, что придет ему в голову, не раздумывая долго над содержанием своих рассказов». Свой отзыв Скабичевский заключил фразой: «Вообще книга г. Чехова, как ни весело ее читать, представляет собою весьма печальное и трагическое зрелище самоубийства молодого таланта, который изводит себя медленною смертью газетного царства».
Сохранилась выписка Чехова из «Северного вестника» за июль 1886 г. со сходным отзывом о нем в анонимной заметке о посмертном романе А. А. Шкляровского «Новая метла» (
Об отношении Чехова к отзыву Скабичевского см.: А. М.
186. Н. А. ЛЕЙКИНУ
30 июля 1886 г.
Печатается по автографу (
Год устанавливается по содержанию (выход в свет сборника «Пестрые рассказы»).
Ответ на письмо Н. А. Лейкина от 21 июля 1886 г.; Лейкин ответил 12 августа (
…
…
…
«Русская мысль» отметила два качества таланта Чехова, делающие его «особенно симпатичным писателем», — честность мысли и полную пристойность изложения.
А. Скабичевский, рецензент «Северного вестника», признавал, что многие рассказы Чехова «обличают молодой, свежий талант, не лишенный юмора, чувства, наблюдательности», и противопоставлял Чехова другим юмористам.
…
…
…
…
187. Н. А. ЛЕЙКИНУ
20 августа 1886 г.
Печатается по автографу (
Ответ на письмо Н. А. Лейкина от 12 августа 1886 г.; Лейкин ответил 25 августа (
…
…
…
…
…
…
…
188. Н. А. ЛЕЙКИНУ
7 сентября 1886 г.
Печатается по автографу (
Ответ на денежный перевод, посланный Чехову 25 августа женой Лейкина Прасковьей Никифоровной на имя П. Е. Чехова.
Датируется на основании письма П. Е. Чехова Антону Павловичу от 30 августа 1886 г., после получения которого было написано это письмо. Из письма П. Е. Чехова видно также, что Чехов собирался переехать из Бабкина в дом Я. А. Корнеева на Садовую-Кудринскую не в августе, а «к 5-му сентября» (
…
…
Я в пустыню удаляюсь
От прекрасных здешних мест…
(Русские песни XIX века. Составил проф. Ив. Н. Розанов. М., 1944, стр. 317). О распространенности этой песни в XIX веке можно судить по «Запискам охотника» И. С. Тургенева («Контора») — см.:
189. Р. Р. ГОЛИКЕ
11 сентября 1886 г.
Печатается по машинописной копии, сохранившейся в архиве М. П. Чеховой (
…
…
190. Ф. О. ШЕХТЕЛЮ
12 или 16 сентября 1886 г.
Печатается по автографу (
Датируется по упоминанию спектакля «Холостяк» в театре Корша (премьера 12 сентября, второй спектакль — 16 сентября).
…
…
…
191. Н. А. ЛЕЙКИНУ
20 сентября 1886 г.
Печатается по автографу (
Н. А. Лейкин ответил 27 сентября 1886 г. (
…
…
…
…
…
…
192. М. В. КИСЕЛЕВОЙ
21 сентября 1886 г.
Печатается по автографу (
Ответ на письмо М. В. Киселевой от 9-13 сентября 1886 г (
…
…
…
…
…
…
…
…
…
…
…
…
193. М. В. КИСЕЛЕВОЙ
29 сентября 1886 е.
Печатается по автографу (
…
(
…
…
…
…
194. Н. А. ЛЕЙКИНУ
30 сентября 1886 г.
Печатается по автографу (
Ответ на письмо Н. А. Лейкина от 27 сентября 1886 г. (
…
…
В стихотворениях Пальмина за 1886 г., напечатанных в «Осколках», часто повторяются мифологические образы: «Аврора златистая», «храм Гименея», «зефиры и амуры». Стихотворение «Наказание поэту», напечатанное уже после жалоб Лейкина, начинается так: «Зевес был очень гневен за что-то на поэта» («Осколки», 1886, № 45, 8 ноября). См. также примечания к письму 197*.
…
195. Н. А. ЛЕЙКИНУ
7 октября 1886 г.
Печатается по автографу (
Месяц и год устанавливаются по ответному письму Н. А. Лейкина, в котором также идет речь о рассказе М. В. Киселевой и о неаккуратной уплате гонорара Чехову редакцией «Петербургской газеты». Помета Чехова «вторник» дает возможность установить и число: между 30 сентября (дата предыдущего письма Чехова к Лейкину) и 12–13 октября (дата ответа Лейкина) вторник был 7 октября.
Лейкин ответил 12–13 октября 1886 г. сразу на два письма — от 30 сентября и настоящее (
…
…
…
…
196. Ф. О. ШЕХТЕЛЮ
19 октября 1886 г.
Печатается по автографу (
Дата «19 ноября», указанная М. П. Чеховым по памяти (
Датируется предположительно (очевидно, М. П. Чехов имел в виду один из осенних месяцев 1886 г.). Число указано в тексте письма: «Завтра (20-го)…»
197. Н. А. ЛЕЙКИНУ
23 октября 1886 г.
Печатается по автографу (
Ответ на письмо Н. А. Лейкина от 12–13 октября 1886 г.; Лейкин ответил 29 октября (на вопрос о Григоровиче — 30 октября) —
…
…
…
…
…
— А то, что не вводи казенного человека в соблазн, когда он на посту стоит».
Без сна томился я три недели.
И вот врачи мне читать велели
«Будильник» на ночь, и — честь науке! —
Я в ту ж минуту уснул от скуки…
О знакомстве с Левинским и о разговоре с ним на вечере у Суворина Лейкин писал Чехову 6 марта 1886 г. (
198. М. В. КИСЕЛЕВОЙ
29 октября 1886 г.
Печатается по автографу (
Датируется по упоминанию письма из «Петербургской газеты» о повышении Чехову гонорара (письмо С. Н. Худекова от 28 октября 1886 г. —
…
…
…
…
…
…
199. Н. А. ЛЕЙКИНУ
31 октября или 1 ноября 1886 г.
Печатается по тексту:
Датируется по связи с письмами Н. А. Лейкина от 29 и 30 октября 1886 г. (
Лейкин ответил 2–3 ноября 1886 г. (на замечание об «Осколках» — 9 ноября). —
…
…
Через неделю Чехов, действительно, написал Суворину письмо, но с просьбой о библиографической заметке для книги Пальмина, а не для своей (см. письмо 201*).
…
200. Н. А. ЛЕЙКИНУ
6 ноября 1886 г.
Печатается по тексту:
Письмо было написано на бумаге с литерой «Ч» (
Год устанавливается по связи с письмами Н. А. Лейкина от 2–3 ноября (на которое отвечает Чехов) и от 9 ноября 1886 г. (ответное). —
…
…
201. А. С. СУВОРИНУ
6 ноября 1886 г.
Печатается по автографу (
…
202. Ал. П. ЧЕХОВУ
17 или 18 ноября 1886 г.
Печатается по автографу (
Датируется по связи с письмами: Лейкина к Чехову от 2–3 и от 21 ноября (
…
203. Н. А. ЛЕЙКИНУ
22 ноября 1886 г.
Печатается по автографу (
Год устанавливается по письму Н. А. Лейкина от 21 ноября 1886 г., на которое отвечает Чехов (
…
…
…
…
…
…
204. Р. Р. ГОЛИКЕ
Декабрь, до 8, 1886 г.
Печатается по машинописной копии, сохранившейся в архиве М. П. Чеховой (
Датируется по содержанию: это прощальная записка Чехова, с благодарностью от сестры, которая ездила с ним в Петербург. 8 декабря он был уже в Москве. См. письмо 205*.
205. Н. А. ЛЕЙКИНУ
8 декабря 1886 г.
Печатается по автографу (
Ответ на письма Н. А. Лейкина от 3 и от 5 декабря 1886 г.; Лейкин ответил 11 декабря (
…
…
…
…
…
206. М. В. КИСЕЛЕВОЙ
13 декабря 1886 г.
Печатается по автографу (
Ответ на письмо М. В. Киселевой от 7 декабря 1886 г.; Киселева ответила письмом без даты: «Начну с того, добрейший Антон Павлович…» (
…
…
…
…
…
207. Н. А. ЛЕЙКИНУ
14 декабря 1886 г.
Печатается по автографу (
Год устанавливается по содержанию (связь с письмами Н. А. Лейкина от 3 декабря 1886 г., в котором Лейкин прислал темы для А. И. Левитана и Н. П. Чехова, и от 11 декабря 1886 г., в котором он просил поторопить художников с ответом).
Ответ на письмо Лейкина от 11 декабря 1886 г.; Лейкин ответил на это и на следующее письмо к нему только 22 декабря (
…
…
…
…
208. В. П. БУРЕНИНУ
15 декабря 1886 г.
Печатается по автографу (
…
Чехов встретился с составительницей книги В. А. Попырниковой 12 декабря 1886 г. у Л. И. Пальмина. Как объясняла она Чехову на следующий день после встречи, ее главной задачей было познакомить читателя с малоизвестными поэтами (письмо от 13 декабря —
…
…
209. Н. А. ЛЕЙКИНУ
Между 15 и 20 декабря 1886 г.
Печатается по автографу (
Датируется по связи с письмом Чехова к Лейкину от 14 декабря (упоминаются рисунки, заказанные Лейкиным А. И. Левитану и Н. П. Чехову, и святочный рассказ Чехова) и по ответу Лейкина от 22 декабря 1886 г. (
…
…
…
…
210. А. С. СУВОРИНУ
21 декабря 1886 г.
Печатается по автографу (
…
…
…
…
211. Н. А. ЛЕЙКИНУ
24 декабря 1886 г.
Печатается по автографу (
Год устанавливается по ответному письму Н. А. Лейкина от 25 декабря 1886 г. (
…
…
…
…
…
…
…
212. А. С. КИСЕЛЕВУ
25 декабря 1886 г.
Печатается по автографу (
Год определяется по ответному письму А. С. Киселева от 27 декабря 1886 г. (
213. Ал. П. ЧЕХОВУ
Между 27 и 30 декабря 1886 г.
Печатается по автографу (
Датируется по связи с письмами Ал. П. Чехова от 26 декабря 1886 г., на которое отвечает Чехов, и от 1 января 1887 г. — ответное письмо (
…
…
214. М. М. ДЮКОВСКОМУ
1886 г.
Печатается впервые, по автографу (
Датируется предположительно.
215. П. А. АРХАНГЕЛЬСКОМУ
Не позднее 1886 г. (?)
Печатается по автографу (
Датируется (предположительно) по содержанию записки: Чехов сообщает об имеющемся уроке П. А. Архангельскому — студенту медицинского факультета. Архангельский был моложе Чехова на четыре года и, вероятно, окончил университет не раньше 1886 г.
ОФИЦИАЛЬНЫЕ БУМАГИ, ПРОШЕНИЯ
1. ПРОШЕНИЕ ДИРЕКТОРУ ТАГАНРОГСКОЙ ГИМНАЗИИ
20 октября 1873 г. Таганрог.
Печатается по автографу (
Текст написан Н. П. Чеховым, подписи — собственноручные. На прошении помета директора: «Разрешить».
В «Ведомости об успехах и поведении учеников Таганрогского Ремесленного курса за февраль месяц 1874 года» (
«№ Имена и фамилии учеников Вывод Поведение Небытие
8. Чехов Антон 4 4 8
9. Чехов Николай 3 4 12
10. Чехов Иван 4 4 11
<…>
16. Чехов Александр 4 4 11»
Сохранилась также ведомость за май 1874 г. (
2. ЗАЯВЛЕНИЕ В ТАГАНРОГСКУЮ ГОРОДСКУЮ УПРАВУ
1 марта 1879 г. Таганрог.
Печатается впервые, по подлиннику (
Текст полученного Чеховым свидетельства Таганрогской городской управы о приписке его для отбывания воинской повинности ко 2-му участку гор. Таганрога см. ниже на стр. 473.
3. ПРОШЕНИЕ ДИРЕКТОРУ ТАГАНРОГСКОЙ ГИМНАЗИИ
22 марта 1879 г. Таганрог.
Печатается впервые, по автографу (
4. ПРОШЕНИЕ РЕКТОРУ МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
10 августа 1879 г. Москва.
Печатается впервые, по подлиннику (
1) «АТТЕСТАТ ЗРЕЛОСТИ
Дан сей Антону Чехову, вероисповедания православного, сыну купца, родившемуся в г. Таганроге 17-го января 1860 года, обучавшемуся в Таганрогской гимназии десять лет, в том: во-первых, что на основании наблюдений за всё время обучения его в Таганрогской гимназии поведение его вообще было отличное, исправность в посещении и приготовлении уроков, а также в исполнении письменных работ весьма хорошая, прилежание очень хорошее и любознательность по всем предметам одинаковая, и, во-вторых, что он обнаружил нижеследующие познания:
Наименование всех предметов гимназического курса
Отметки, выставленные в Педагогическом Совете на основании § 45 сих правил
На испытании, происходившем 15, 16, 17, 18, 19 мая, 2, 4, 7 и 11 июня
Закон Божий пять (5) пять (5)
Русский язык и словесность четыре (4) четыре (4)
Логика четыре (4) четыре (4)
Латинский язык три (3) три (3)
Греческий язык три (3) четыре (4)
Математика три (3) три (3)
Физика и математическая география три (3) три (3)
Краткое Естествоведение три (3) три (3)
История четыре (4) четыре (4)
География пять (5) четыре (4)
Немецкий язык пять (5) четыре (4)
Французский язык пять (5) четыре (4)
На основании чего и выдан ему сей аттестат зрелости, предоставляющий ему все права, обозначенные в § 130–132 высочайше утвержденного 30 июля 1871 года устава гимназий и прогимназий. Таганрог. Июня 15 дня 1879 года.
Примечание: 1 значит вовсе неудовлетворительные; 2 — не совсем удовлетворительные, 3 — удовлетворительные, 4 — хорошие, 5 — отличные успехи» (
2) «УВОЛЬНИТЕЛЬНОЕ СВИДЕТЕЛЬСТВО
Тысяча восемьсот семьдесят девятого года августа четвертого дня. Выдано <…> в том, что <…> означенный Чехов состоит записанным при семействе отца своего Павла Георгиевича Чехова, обращенного в 1875 году из купцов в мещане города Таганрога, родился 17 января 1860-го года и имеет в настоящее время 19 лет от роду <…> к увольнению его, Антона Павловича Чехова, на поступление в одно из высших учебных заведений для окончания полного курса наук как со стороны общества мещан города Таганрога, так равно со стороны родителей его и моей никаких препятствий не встречается, но с тем однако же, что по наступлении призывного времени, если он, Чехов, не пожелает воспользоваться правом на перечисление в другой призывный участок в срок, определенный уставом о воинской повинности, то должен явиться в Таганрогский призывный участок для вынутия жребия или доставить в Ростовское (на Дону) Уездное о воинской повинности присутствие надлежащее удостоверение в том, что он продолжает курс наук, заблаговременно до открытия действий по призыву и приему новобранцев. В чем подписью моею и приложением печати свидетельствую.
3) «ВЫПИСЬ ИЗ МЕТРИЧЕСКОЙ КНИГИ Г. ТАГАНРОГА СОБОРНОЙ УСПЕНСКОЙ ЦЕРКВИ О РОЖДЕНИИ И КРЕЩЕНИИ АНТОНИЯ ЧЕХОВА
Тысяча восемьсот шестидесятого года месяца генваря семнадцатого дня рожден, а двадцать седьмого крещен Антоний Родители его, таганрогский 3-й гильдии купец, Павел Георгиев Чехов и законная жена его Евгения Яковлева, оба православного исповедания. Восприемники были: Таганрогский купеческий брат Спиридон Федоров Титов и таганрогского 3-й гильдии купца Дмитрия Кирилова Софьянопуло жена Елизавета Ефимова. Таинство крещения совершал священник Собора Михаил Орловский с диаконом Моисеем Егоровым и дьячком Федором Григоревичем. Что утверждается подписом и приложением церковной печати 1869 года сентября 25-го дня <…>» (
4) «СВИДЕТЕЛЬСТВО
Таганрогский мещанин Антон Павлович Чехов, родившийся 17 января тысяча восемьсот шестидесятого года, приписан по отбыванию воинской повинности ко второму призывному участку города Таганрога Ростовского уезда.
Вероисповедания православного. Обучается в Таганрогской гимназии.
Выдано Таганрогскою Городскою Управою 1-го числа марта 1879 года за № шестьсот шестьдесят третьим.
(ЦГАЛИ; там же хранится рукописная копия свидетельства — автограф Чехова с его распиской: «Подлинное обратно получил 30-го ноября 84 г. Антон Чехов»).
5. ПРОШЕНИЕ РЕКТОРУ МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА.
27 августа 1879 г. Москва.
Печатается впервые, по автографу (
В ответ на прошение Чехов получил следующее свидетельство, датированное 28 августа 1879 г. и подписанное ректором:
«СВИДЕТЕЛЬСТВО От Ректора императорского Московского университета дано сие свидетельство Антону Чехову для представления в Таганрогскую городскую думу в удостоверение того, что он, Чехов, в августе месяце сего года принят в число студентов Московского университета и зачислен на 1-й курс Медицинского факультета» (
В связи с этим Таганрогская управа сообщила в университет 6 сентября 1879 г.: «Таганрогская Городская дума <…> учредила 10 стипендий для воспитания молодых людей в высших учебных заведениях.
По постановлению особой комиссии на одну из этих стипендий избран стипендиатом студент Московского университета Антон Чехов.
Препровождая при этом
6. ПРОШЕНИЕ РЕКТОРУ МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
9 июня 1881 г. Москва.
Печатается по тексту газеты «Московский университет», 1954, № 47, 15 июля, где опубликовано впервые И. В. Федоровым по автографу. Нынешнее местонахождение автографа неизвестно. Перепечатано в кн.: «Таганрогский краеведческий музей. Краеведческие записки». Вып. 1. Таганрог, 1957, стр. 358–359.
7. ПРОШЕНИЕ РЕКТОРУ МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
28 августа 1881 г. Москва.
Печатается впервые, по автографу (
В архиве Чехова хранится копия свидетельства, удостоверяющего, что он является студентом 3 курса медицинского факультета; на свидетельстве — дата: «Августа 31 дня 1881 года» и расписка Чехова: «Получил. Студент Чехов» (
По получении этого документа Ростовское уездное по воинской повинности присутствие выслало в университет 24 сентября 1881 г. прошение на имя ректора, в котором говорилось:
«Присутствие по воинской повинности покорнейше просит вручить студенту Антону Павлову Чехову прилагаемое при этом свидетельство об отсрочке по отбыванию воинской повинности до окончания образования в Университете» (
Сохранилась рукописная копия свидетельства — автограф Чехова:
«СВИДЕТЕЛЬСТВО О ЯВКЕ К ИСПОЛНЕНИЮ ВОИНСКОЙ ПОВИННОСТИ
(Временное)
Студент Антон Павлов Чехов являлся к исполнению воинской повинности при призыве 1881 г. и по вынутому им № жеребья подлежит поступлению на службу в постоянные войска; но на основании 53 ст. Устава о воинск<ой> повин<ности> поступление ему на службу отсрочено для окончания образования до 27-ми лет, но не далее призыва 1888 г. Выдано Ростовским на Дону Уездным по воинской повинности присутствием сентября 24-го 1881-го за № шестьсот девяносто четвертым.
8. ПРОШЕНИЕ В МОСКОВСКИЙ ЦЕНЗУРНЫЙ КОМИТЕТ
30 июня 1882 г. Москва.
Печатается по автографу (
Впервые опубликовано М. П. Громовым в статье: «Антон Чехов: первая публикация, первая книга». — «Прометей», т. 2. М., 1967, стр. 177–178 (факсимиле — на стр. 173).
Прошение связано с изданием первого, не вышедшего в свет, сборника рассказов А. П. Чехова. Московская типография Н. Коди (в ней печатался журнал «Зритель») первоначально обратилась в цензурный комитет с просьбой о корректурном билете на предварительный набор книги 19 июня 1882 г. Здесь «альманах Антоши Чехонте» назван иначе — «Шалопаи и благодушные» (
Не исключена возможность, что сборник был запрещен цензурой. Подробнее см. в т. 1 Сочинений.
9. ПРОШЕНИЕ РЕКТОРУ МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
18 июня 1884 г. Москва.
Печатается впервые, по автографу (
В связи с окончанием Чеховым медицинского факультета канцелярия Московского университета обратилась 16 июня 1884 г. в Екатеринославскую казенную палату со следующей официальной просьбой:
«На основании Св. зак. (изд. 1857 года) т. V Устава о податях ст. 311 и 314 имею честь покорнейше просить Екатеринославскую казенную палату сделать распоряжение об исключении из податного состояния Антона
При сем препровождается увольнительное свидетельство, выданное г. Чехову от портового города Таганрога мещанского старосты 4 августа 1879 г. за № 616» (
Свидетельство об утверждении его в звании уездного врача Чехов получил осенью:
«СВИДЕТЕЛЬСТВО
От Совета императорского Московского университета лекарю
На копии аттестата, датированного тем же днем, — расписка Чехова: «Аттестат получил, Антон Чехов. 30-го ноября 1884 г.» (
1. Ал. П. ЧЕХОВУ
25 или 26 августа 1875 г. Таганрог.
Ал. П. Чехов писал П. Е. Чехову 28 августа 1875 г.: «Теплое и задушевное письмо Антона заставило меня изменить своему слову и решению и написать вам <…> спасибо большое Антону. Его письма услаждают нас» (
2. Ал. П. и Н. П. ЧЕХОВЫМ
Начало сентября (?) 1875 г. Таганрог.
Н. П. Чехов писал родителям 19 октября 1875 г.: «В этот период времени Антоша писал нам: „вы экономируете в каком-нибудь куске франзоли, а за одежей не смотрите; сапог порвался — почини: вот это „экономия“» (
В письме к родителям в августе и начале сентября 1875 г. Н. П. Чехов сообщал, что прежде он съедал по франзоли в день, потом пришлось перейти на ½ франзоли; Ал. П. Чехов писал им, что Николай ходит в рваных сапогах.
3. Ал. П. ЧЕХОВУ
11 или 12 сентября 1875 г. Таганрог.
Ал. П. Чехов ответил на это письмо 14 сентября 1875 г.: «О прегрешный отче Антоние! Се отче, послание твое умили мя душою, и воспряну дух мой и смеяхся без ума, даже до слезного прошибления <…> Письмо твое без числа и в нем 7 листков папиросной бумаги я получил. За сие я тебе очень благодарен. Карикатура твоя пришлась как нельзя лучше. Уж так метко попасть ты в другой раз едва ли сможешь. Нужно, брат, тебе сказать, что я вполне понимаю отчаяние Бобчинского, оттого, что у Добчинского воспаление в хвосте. Что же касается до мази <…> для смоления свиней, то я просил бы тебя написать мне ее состав. Предлагал я нашему художнику краски фабрики Долженко и Кº, но он не захотел. Желаю Ивану Ф<едоровичу> Кр<амса>кову счастливого пути верхом на комете. Объявление г. Джигалки, оставляющего свое ремесло, заставило меня пожалеть о таком искусном переплетчике. Жалею от души, что у него собаки клей едят» (
4. Ал. П. ЧЕХОВУ
Середина сентября 1875 г. Таганрог.
Ал. П. Чехов ответил на это письмо 19 сентября 1875 г.: «Деньги твои я получил. А подробный ответ я излагаю теперь. Купить, видишь, инструменты не беда. Стоит только выйти утром в воскресенье под Сухареву башню… на рынок или толчок и там можно всё купить <…> Но беда вся в пересылке. По почте переслать нельзя, поелику вещи громоздкие и вес большой <…> Если же тебе их выслать с товарным поездом <…> придут вещи к 1-му или, пожалуй, к 10-му октябрю, тогда как ты просишь выслать их поскорее <…> Так что я недоумеваю, что делать. Дай ответ <…> Затем ты пишешь, что письма наши сухи. Это уж, брат, не знаю» (
5. Ал. П. ЧЕХОВУ
Около 20 сентября 1875 г. Таганрог.
Ал. П. Чехов писал родителям 23 сентября 1875 г.: «Кланяюсь Антоше. Он пишет, что мы по 70 раз пишем о пожарах Но что ж делать, когда они у нас часты» (
6. Ал. П. ЧЕХОВУ
23 сентября 1875 г. Таганрог.
П. Е. Чехов в письме к. Ал. П. Чехову от 27 сентября 1875 г. сообщал, что 23 сентября ему послано «письмо Антона» (
7-10. Ал. П. ЧЕХОВУ
Конец сентября 1875 г. Таганрог.
Ал. П. Чехов ответил на эти письма 4 октября 1875 г.: «О пресловутый отче Антоние! 3-го октября я получил от Вас целых четыре письма. О ужас! Я остолбенел. Не было ни гроша, да вдруг алтын <…> Прислал ты мне 6 руб. и не пишешь, купить ли тебе инструмент и как его пересылать тебе <…> Брось лучше. Вели, брат, лучше выслать тебе деньги назад <…> Спасибо за „Заику“. Выпускай почаще» (
11. Ал. П. и Н. П. ЧЕХОВЫМ
Начало октября 1875 е. Таганрог.
Ал. П. Чехов писал родителям 7 октября 1875 г.: «Удивляюсь фантазии Антона. Напичкал в посылку смеха ради железную петлю, бублик и крючок для вязанья, а что потешнее всего — прислал картинку Филарета милостивого. Мы над этим долго смеялись <…> Антоша постоянно дразнит меня халатом, так что я уже не рад, что заикнулся о нем» (
12. Ал. П. ЧЕХОВУ
Март-апрель (?) 1876 г. Таганрог.
Ал. П. Чехов ответил на это письмо в марте-апреле (?) 1876 г.: «Антон! Что ты чудишь, скажи Христа ради? Или ты считаешь всех нас ослами, которым всё нипочем? Ты адресуешь свое письмо на имя Суконкиной и на конверте пишешь „Ее степенству“. Что это за ерунда? Верх безобразия и оскорбления. Скажи, на кой дьявол ты пишешь подобные вещи; ведь это публичное оскорбление. Титул степенства не существует. Суконкина женщина всеми уважаемая, а ты выкидываешь такую необдуманную вещь. Блаженный ты человек! Держи ты свой глупый язык за зубами, а то он у тебя хуже бабьего. Не чуди ты пожалуйста. Кстати. Оставь ты всякие надежды на посредничество. На твое имя я писем посылать никогда не буду, ибо не твое это дело. Обойдемся и без маклера. Очень тебе благодарен за заботливость и жалею, что я высказал тебе в Таганроге более, чем следовало. Я думал найти в тебе более рассудительности <…>
Два №№ „Заики“ получены и оба произвели эффект в магазине Гаврилова. Последний № даже самого Гаврилова Ивана Егоровича 1-й гильдии московского купца, так сказать, расшевелил, так что он, умилясь душою, потрепал меня по плечу и сказал: „Да-с, молодой человек“ <…> Калган, иже в штанах тобою прислан, попал сегодня в чай и образовал сбитень» (
13. П. Е. ЧЕХОВУ
Начало мая 1876 в. Таганрог.
П. Е. Чехов ответил на это письмо 6 мая 1876 г.: «Спасибо тебе, Антоша, за письмо и за то, что ты хозяйничаешь в доме и ходишь за долгами. Капусту должен не старик, а сын Иван Иванович, с него надо получать, Ростенко старик должен, но это есть бесконечная путаница. Получи с Ростенка сына, который в банке служит в О<бществе> в<заимного> кр<едита>, он сам брал и знает за собою долг, а к отцу не ходи <…> Спасибо Селиванову, что он деньги 15 рублей отдал, и вам спасибо, что отнесли, и за то, что продал пол-гнезда.
Для меня приятно, что ты еще третий урок нашел. Старайся, сынок, умей добывать деньги да с умом их расход вести» (
14. П. Е. ЧЕХОВУ
Около 10 мая 1876 г. Таганрог.
П. Е. Чехов писал Е. Я. Чеховой 14 мая 1876 г.: «Антоше премного благодарствую за его письмо. Насчет ваших обстоятельств из письма видно, что тебя беспокоит Миронов за мои грехи, т. е. долги <…> Но жалко, что ты через меня страдаешь и должна переносить оскорбления и пересуды от других» (
15. П. Е. ЧЕХОВУ
Начало июня 1876 г. Таганрог,
П. Е. Чехов ответил на это письмо 9 июня 1876 г.: «Из последнего письма видно, что ты, Антоша, торопился в гимназию, и мало мне написал» (
16. П. Е. ЧЕХОВУ
6-7 июня 1876 г. Таганрог.
П. Е. Чехов ответил на это письмо 10 июня 1876 г.: «Письмо твое я получил, которое написано на зеленом листочке. Рассуждения твои весьма меня утешают. Если бы такие соображения, в отношении нашего настоящего положения, были и во всех твоих братьях, что мы для вас пожертвовали всем своим состоянием, здоровьем, не имели ни одного дня покойного во всю жизнь, заботились, трудились, всё переносили, терпели, хлопотали, как бы вас получше образовать, сделать умными, чтобы впоследствии вам легче нас было жить <…> Антоша! мне передают, что будто ты и мамаша исхудали. Это отчего так. Сам же ты пишешь мне: папаша, мужайтесь и крепитесь, бодрствуйте и молитесь. Ну я так и делаю» (
17. Н. П. ЧЕХОВУ
Начало июня 1876 г. Таганрог.
Н. П. Чехов писал Е. Я. Чеховой 9 июня 1876 г.: «Жду от Вас письма и от Антона, которое Вы запретили, мама, ему послать» (
18. П. Е. ЧЕХОВУ
Середина июня 1876 г. Таганрог.
П. Е. Чехов писал Е. Я. Чеховой 19 июня 1876 г.: «Сего числа получены от вас письмо и деньги 10 руб. Не знаю, почему они так долго шли» (
19. П. Е. ЧЕХОВУ
23-24 июня 1876 г. Таганрог.
П. Е. Чехов писал Е. Я. Чеховой 28 июня 1876 г.: «Письмо твое и Антошино получено в Москве 26 июня <…> Я верю, что Антоша написал. Значит, у вас в доме была перетруска, приходили описывать имущество по милости Миронова. Дай бог ему здоровья за это, но ты мужественно отразила. Антоша пишет, что они больше не придут» (
20. П. Е. ЧЕХОВУ
Около 25 июня 1876 г. Таганрог.
П. Е. Чехов писал А. П. Чехову 1 июля 1876 г.: «Милый и добрый сынок Антоша! Приношу мою благодарность признательному сыну за присланное поздравление меня с днем ангела» (
21. П. Е. ЧЕХОВУ
6-7 июля 1876 г. Таганрог.
П. Е. Чехов ответил на это письмо 10 июля 1870 г.: «Письмо твое, Антоша, получил и что пишешь видел. Я удивляюсь, отчего вам так хочется ехать в Москву, и нейдет жить в Таганроге, ты смотришь на Москву с хорошей стороны только, а приезжай да поживи <…> Ты пишешь, что если я найду или не найду место, всё равно надо ехать, а не рассчитал, что в Москве без денег жить невозможно <…> Вещи продавай только ненужные и лишние, потому что опустошим дом, а потом трудно будет наживать, что было» (
22. П. Е. ЧЕХОВУ и ДР. ЧЛЕНАМ СЕМЬИ ЧЕХОВЫХ
13-14 августа 1876 г. Таганрог.
Н. П. Чехов ответил на это письмо (от Антона и Ивана) 17 августа 1876 г.: «Письмо последнее ваше, в котором вы пишете, что Антон переезжает к Селиванову и что у Антона нутро порвало — нами получено. Живи, Антоний, у Селиванова, да благо те будет, учись, а о Москве не помышляй <…> Кто из вас назвал меня „кисленьким прапорщиком“?» (
На это же письмо П. Е. Чехов ответил 17 августа 1876 г.: «Из письма твоего, Антоша, видно, что ты был болен <…>» (
23. Е. Я. и П. Е. ЧЕХОВЫМ
17 и 19 августа 1876 г. Таганрог.
П. Е. Чехов ответил на это письмо 23 августа 1876 г.: «Письмо ваше <Антона и Ивана> от 17 и 19 августа мы получили, которому были очень рады и в особенности тому, что ты выздоровел и пристроился к Селиванову, жаль только, что Ваня остался один скучать дома. Вы пишете, что у вас денег нет, а мы писали, чтобы выслать нам денег в Москву, пока определюся к месту <…> постарайся что-нибудь продать и нам денег вышли» (
24. Е. Я. и П. Е. ЧЕХОВЫМ
Начало сентября 1876 г. Таганрог.
П. Е. Чехов ответил на это письмо 8 сентября 1876 г.: «Письма от вас <Антона и Ивана> мы получили, за которые благодарим вас. Они нас очень обрадовали. Долго мы ждали, восемь дней, которые получены 5 сентября вместе с письмом М<итрофана> Е<горовича>. Нам очень приятно слышать, что ты, Антоша, доволен Гавриилом Парфентьевичем, а также и Ваня обедает у Лободиных» (
25. Е. Я. и П. Е. ЧЕХОВЫМ
19-20 сентября 1876 г. Таганрог.
Е. Я. Чехова писала сыну 23 сентября 1876 г.: «…вчера мы получили от тебя письмо, в котором ты пишешь, что взял увольнение Миши <…> пожалуйста, скорей присылай» (
26. Е. Я. и П. Е. ЧЕХОВЫМ
21-22 сентября 1876 г. Таганрог.
Ал. П. Чехов писал брату 27 сентября 1876 г.: «Твое письмо, адресованное на имя родичей, получено еще 25-го <…> Прими от души полную благодарность за передачу письма М. Ф<айст> <…> Ты просишь, чтобы тебе написали письма Миша и Гриша <…> Твое последнее письмо произвело очень много фурора. Чохов в это время был у нас и хохотал от души» (
Чохов — М. М. Чехов.
27. Е. Я. и П. Е. ЧЕХОВЫМ
Конец сентября 1876 г. Таганрог.
П. Е. Чехов ответил Антону и Ивану 1 октября 1876 г.: «Милые наши сыночки Антоша и Ваня, письмо от вас получили и при оном свидетельство Миши увольнительное из таганрогской гимназии, которому Миша очень обрадовался, и при том пять рублей, которые нам так теперь помогли, дороже прежних пятидесяти рублей <…> Антоша <…> пришли пожалуйста нам те деньги, которые ты продал комод <…> Спасибо вам за письмо и за то, что учитесь хорошо…» (
28. Е. Я. и П. Е. ЧЕХОВЫМ
Конец октября 1876 г. Таганрог.
П. Е. Чехов ответил на это письмо 1 ноября 1876 г.: «Для нас очень неприятно, что Ваня в гимназии не учится за невзнос платы. Антоша, ты бы постарался сходить к Кобылину. Он приехал в Таганрог, я его просил дать нам пособие» (
29 и 30. Е. Я. и П. Е. ЧЕХОВЫМ
Середина и 20-е числа ноября 1876 а. Таганрог.
Е. Я. Чехова ответила на эти письма 25 ноября 1876 г.: «Мы от тебя получили 2 письма наполнены шутками, а у нас в то время только было 4 коп. и на хлеб и на светло. Ждали мы от тебя, не пришлешь ли денег <…> ты еще не написал, скоро ли пришлешь наше имущество, беда да и только <…> завтра 26-го где хочешь бери… Антоша, ты не ссорься с кухаркой, они все одинаковы, ты ее уважай и она будет добра» (
31. Е. Я. и П. Е. ЧЕХОВЫМ
29 ноября 1876 г. Таганрог.
П. Е. Чехов в письме 8 декабря 1876 г, сообщил, что получил письмо Антона от 29 ноября (
(Письмо не поддается прочтению — выцвели чернила.)
32. Е. Я. и П. Е. ЧЕХОВЫМ
12 декабря 1876 г. Таганрог.
Ответ на письмо П. Е. и Е. Я. Чеховых от 8 декабря 1876 г. П. Е. Чехов ответил на письмо сына 21 декабря 1876 г.: «Письмо твое от 12 числа за № 2-м мы получили, за которое благодарим. Я писал тебе, чтобы стенные часы отдать М<итрофану> Е<горовичу>, а ты их продал, так всегда бывает, что когда нужно было продать, не находились покупатели, а когда я решился подарить их М. Е., то нашлись и покупатели» (
Вероятно, в письме от 12 декабря содержались те шутливые строки, о которых вспоминает М. П. Чехов: «Он распродавал те немногие вещи, которые оставались еще в Таганроге после отъезда матери, — разные банки и кастрюльки, — и высылал за них кое-какие крохи, и вел по этому поводу с матерью переписку. Не признававшая никаких знаков препинания, мать писала ему письма, начинавшиеся так: „Антоша в кладовой на полке…“ и т. д., и он вышучивал ее, что по розыскам никакого Антоши в кладовой на полке не оказалось» (
33. Е. Я. и П. Е. ЧЕХОВЫМ
27 декабря 1878 г. Таганрог.
В письме от 4 января 1877 г. П. Е. Чехов сообщил о получении письма Антона от 27 декабря (
34. М. М. ЧЕХОВУ
Конец 1876 г. Таганрог.
Упомянуто в письме к М. М. Чехову от 1 января 1877 г.: «Я послал одно открытое письмо. Получил ли?» (см. письмо 4*)
35. Ал. П. ЧЕХОВУ
31 декабря 1876 г. Таганрог.
Упомянуто в письме к М. М. Чехову от 1 января 1877 г.: «Я сейчас сделал два выстрела: один в забор из ружья, другой в Сашу из-под пера <…> Письмом к Саше я окончил 1876 год…» (см. письмо 4*).
36. Е. Я. и П. Е. ЧЕХОВЫМ
2 января 1877 г. Таганрог.
П. Е. Чехов писал сыну 14 января 1877 г.: «Письмо твое от 2 января за № 5-м получили, за которое благодарим, и за отправку имущества также <…> Извини, Антоша, пожалуйста, что я книгу Логарифмов до сих пор не прислал, случай вышел, что денег нет <…> Пока обходись как-нибудь» (
37. Е. Я. и П. Е. ЧЕХОВЫМ
Конец января 1877 г. Таганрог.
П. Е. Чехов писал сыну 3 февраля 1877 г.: «Деньги двенадцать рублей серебром мы от тебя получили, очень мало <…> Мамаша ждала от тебя 20 рублей. Как услыхала, что прислано 12 рублей, залилась горькими слезами» (
Е. Я. Чехова также писала 3 февраля: «Милый Антоша, спасибо тебе, ты меня утешаешь письмами, а Ваня не пишет мне» (
38-40. Ал. П. ЧЕХОВУ
Февраль — март 1877 г. Таганрог.
Ал. П. Чехов писал брату в первой половине марта 1877 г.: «Я получил несколько писем от тебя и на все их отвечаю сразу. Читал я их все, как подобает читать твои письма. Тятенька даже прослезились <…> за твое письмо об эмансипации я жму тебе руку. Хорошо написал. Я прочел его своей хозяйке. Она только носом покрутила и сказала, что если бы ты приехал, то она сумела бы заставить тебя отказаться от твоих мнений. Я ей пожелал успеха. Меня увольняют из университета за невзнос платы. Ты просишь пообещать тебе отправить тебя обратно в Т<аганро>г, если ты приедешь. Обещать тебе кроме меня некому, а я не могу, потому что лишился урока. Если же ты приедешь, то общими силами отправим назад. Приезжай <…> Логарифмы я прислал бы свои, да они мне надобны» (
41. М. Е. ЧЕХОВУ
20-е числа марта (?) 1877 г. Москва.
М. Е. Чехов писал П. Е. и Е. Я. Чеховым 21 апреля 1877 г.: «…мы имели утешение получить ваше и Антошино <письма>, что крайне было приятно, в особенности Антошино, потому именно, что оно было первое в нашей жизни» (
(А. П. Чехов ездил в Москву из Таганрога на пасхальные каникулы.)
42. Е. Я. и П. Е. ЧЕХОВЫМ
Около 10 мая 1877 г. Таганрог.
В письме от 12 мая 1877 г. П. Е. Чехов сообщил сыну, что он получил от него коротенькое письмо через И. И. Лободу (
43. Е. Я. и П. Е. ЧЕХОВЫМ
Середина июня 1877 г. Таганрог.
П. Е. Чехов ответил на это письмо 21 июня 1877 г.: «Спасибо тебе за то, что ты нас утешаешь письмами, мы от твоих писем приходим в восторг. Главное, что ты перешел в VII класс, за что тебя поздравляем и благодарим» (
44. Ал. П. ЧЕХОВУ
Середина июня 1877 г. Таганрог,
Ал. П. Чехов ответил на это письмо 23 июня 1877 г.: «Я получил твое письмо 22-го июня. Пришло оно ко мне так поздно потому, что свершило двойной рейс из Тангания в Москву и из Москвы в деревню, в коей я проживаю. Ты требуешь, чтобы я поздравил тебя с переходом в 7-й класс. — Изволь, поздравляю и прибавляю к этому, что ты теперь близко к берегу и я от души желаю тебе счастливо доплыть до него. Относительно Цюрихского университета я скажу тебе притчу такую: когда я был в VI и VII классах, то Цюрих составлял мою заветную мечту, а когда я попал в Москву и познакомился с российскими университетами, то я решил дело так: благодарю тебя, боже, Авраамов, Исааков и т. д. за то, что я не попал в Цюрих. Это вот почему. Русский язык я знаю совершенно, а немецкий недурно и при этом совершенном знании русского языка я не могу вполне понять весьма многих лекций, несмотря на всё к этому стремление <…> что ты „не без толкастики“, как ты пишешь, то об этом и спору быть не может. Теперь далее. В Петербурге я точно был. Видел Мерхилюка, Гребенщикова и Грохольского. Петербург мне не понравился. Пишу по твоему желанию кратко <…> Что ты отправляешь Ивана в Москву — то это, надо полагать, господу угодно <…> Поумнел ты, я думаю, не на грош, а на пятак, и то слава богу. Далее пишешь ты, что ты не завидуешь комфорту, который ты встретил у меня, что ты ненавидишь его. На это я тебе отвечу только одно, что ты, вероятно, имеешь весьма узкое понятие о комфорте, как о необходимом спутнике всякого мало-мальски чистоплотного человека. Далее пишешь ты о нашей полусамостоятельности, которой ты обладаешь. Значения полусам<остоятельности> я не понимаю и даже не могу уловить той мысли, какую ты хотел высказать, а потому умалчиваю. Психолог ты, откровенно говоря, весьма плохой и отнюдь трех не стоишь, поелику ты психологии, как науки, не изучал, равно и мы психологи плохие. Пишу я тебе это как ответ на твой вопрос. Ты спрашиваешь, чему ты позавидовал? Я думаю, что вероятно ты позавидовал свободе нашей ничем не стесняемой умственной деятельности. Если не угадал — извини — не психолог.
Ты пишешь, что ты заставил отчалить всех барышень от себя. Я нахожу это разумным и неразумным. Неразумным потому, что, не имея дела с бабами, ты выйдешь в свет мед[118]…он гувернером <…> Теперь, я знаю, ты найдешь себе тысячи оправданий, но со временем ты увидишь, что я прав, и ты не будешь в состоянии обернуться в свое прошедшее без улыбки. Не нужно быть поклонником баб, но не нужно и бегать их» (
45. М. П. ЧЕХОВУ
18 или 19 июня 1877 г. Таганрог.
М. П. Чехов ответил 21 июня 1877 г.: «Вчера я получил от тебя через Ваню 5 копеек и письмо» (
46. Е. Я. и П. Е. ЧЕХОВЫМ
7 июля 1877 г. Таганрог.
П. Е. Чехов писал сыну 26 июля 1877 г.: «Посланное письмо от 7 июля мы получили, в котором было вложено Саши свидетельство к исполнению воинской повинности <…> Также увольнительное свидетельство Вани <…> Ты писал, что завтра посылаешь нам деньги за проданные столы 15 р., а между прочим мы уже завтрашних дней много пересчитали, денег у нас нет» (
47. Е. Я. и П. Е. ЧЕХОВЫМ
14 июля 1877 г. Таганрог.
П. Е. Чехов писал сыну 23 августа 1877 г.: «Посланное письмо из Таганрога от 14 июля и при нем 15 руб. серебром мы вчера получили <…> Эти деньги лежали в почтамте больше месяца» (
48. Е. Я. ЧЕХОВОЙ
Около 20 июля 1877 г. Таганрог.
П. Е. Чехов писал 24 июля 1877 г.: «Милый сын Антоша <…> записочку твою мамаша получила и благодарит тебя, ты пишешь, что послал 20 руб., а мы получили только 15» (
49. СЕМЬЕ М. М. ЧЕХОВА
До 29 июля 1877 г. Таганрог.
Упомянуто в письме к М. М. Чехову от 29 июля 1877 г.: «Я послал в Калугу ответ на пригласительный билет» (на свадьбу двоюродной сестры Ек. М. Чеховой).
50. Е. Я. и П. Е. ЧЕХОВЫМ
Конец июля 1877 г. Таганрог.
П. Е. Чехов сообщал сыну 4 августа 1877 г.: «Письмо твое c 15 рублями получил» (
51 и 52. М. М. ЧЕХОВУ и Е. Я. ЧЕХОВОЙ
Середина августа 1877 г. Таганрог.
П. Е. Чехов сообщал сыну 20 августа 1877 г.: «При присланном Михаилу Михайловичу письме, записочку твою мамаша получила и благодарит тебя» (
53. Е. Я. и П. Е. ЧЕХОВЫМ
Середина августа 1877 г. Таганрог.
П. Е. Чехов писал сыну 23 августа 1877 г.: «В последнем письме ты пишешь, что я Покровского письменно побеспокоил своим письмом. К кому же следует обращаться с просьбой?» (
54. Ал. П. ЧЕХОВУ
30 августа 1877 г. Таганрог.
Ал. П. Чехов ответил на это письмо 10 сентября 1877 г.? «Антоне! Вчера я получил твое желтое письмо от 30-го августа. Путешествовало оно ровно десять дней (восемь у тебя в кармане и два в вагоне). Благодарю тебя за поздравление с ангелом. Теперь скажи на милость, что обозначают твои намеки на дворянство? Написано до такой степени темно, что я ровно ничего понять не могу. По всему видно, что в данном случае ты употребляешь слово дворянин в насмешку; ты, может быть, и прав, но, сколько мне помнится, я не подавал тебе повода относить это ко мне. Пишу я это тебе потому, что в твоем письме много темных мест, которые дают повод думать, что тут есть какое-то недоразумение. Так, напр<имер>, ты пишешь: „В последнем письме Вы, молодой человек, пишете, что в пансионе Вас не отдули только потому, что Вы
55. Е. Я. и П. Е. ЧЕХОВЫМ
Начало сентября 1877 г. Таганрог.
П. Е. Чехов ответил на это письмо 12 сентября 1877 г.: «Письмо мы твое получили, жалели, что ты был болен <…> Я без места, хотя и писал, что я при месте» (
56. Е. Я. и П. Е. ЧЕХОВЫМ
19-20 сентября 1877 г. Таганрог.
П. Е. Чехов ответил на это письмо 22 сентября 1877 г.: «Сейчас от тебя письмо мы получили с рублем и две виз<итные> кар<точки>. Дай бог тебе здоровья, милый Антоша, ты утолил нашу печаль, обрадовал в скорбное время, всё что пишешь истинная правда, честных и справедливых нигде не любят» (
57. Ал. П. ЧЕХОВУ
Середина сентября 1877 г. Таганрог.
Ал. П. Чехов ответил на это письмо 1 октября 1877 г.: «Твое письмо я получил, но не отвечал тебе долго потому, что, находясь в страшном безденежье, не имел марки. На твое желание вести переписку я отвечаю полной готовностью, если только не будет денежных препятствий. Мы все здоровы. Табак от тебя получен, за что я тебя и благодарю и ругаю. Последнее произвожу за то, что ты не прислал при табаке бумаги, которая в Москве дороже табаку» (
58. Ал. П. ЧЕХОВУ
Около 20 ноября 1877 3. Таганрог.
Ал. П. Чехов ответил на это письмо 23 ноября 1877 г.: «Сегодня я получил твою цидулу и, придя из Университета, сейчас же начал писать тебе грамоту <…> Анекдоты твои пойдут. Сегодня я отправлю в „Будильник“ но почте две твоих остроты: „Какой пол преимущественно красится“ и „бог дал“ (детей). Остальные слабы. Присылай поболее коротеньких и острых. Длинные бесцветны. Пожалуйста не пиши мне более на такой мерзейшей бумаге. Трудно читать. Новостей у нас нет никаких. <…> Что касается до лекций химии, то они тебе ни к чему не послужат но причине своей обширности и общности. Объяснения химических реакций в гальваническом элементе ты там не найдешь. Если же тебе нужно, то я сам изложу и пришлю тебе, только напиши обстоятельно, что именно тебе нужно. Я готов к твоим услугам. Впрочем, судя по тому, что я понял из твоего письма, я могу предложить тебе то, что ты найдешь приложенным к этому письму. Если я этим угодил тебе, то я очень рад. Если же не угодил, то напиши, и я „рад стараться“» (
59. Е. Я. и П. Б. ЧЕХОВЫМ
После 20 декабря 1877 г. Таганрог.
П. Е. Чехов ответил на это письмо 30 декабря 1877 г.: «Мы на тебя сердились, что ты ничего нам не писал, даже праздник прошел с грустью… но слава богу на третий день вечером получили от тебя письмо и успокоились» (
60. Е. Я. и П. Е. ЧЕХОВЫМ
Около 25 января 1878 г. Таганрог.
П. Е. Чехов ответил на это письмо 29 января 1878 г.: «Письмо твое мы получили, за которое приносим нашу сердечную благодарность. За все твои нам расположения и в некотором виде направления в нашей семейной жизни, мы очень рады, что ты не отстал своими чувствами к родной семье. Дай бог, чтобы эти чувства не изменились до гроба; относительно убеждений каждого смертного человека я скажу, что все ошибаются и заблуждают, кто придерживается своих убеждений, убеждений своих можно держаться, но и других должно слушать, потому что молодой человек видит только из теории или книги, а на практике он еще не смыслит. Мотивировать можно, но и соглашаться всегда должно с опытными старшими людьми. Нас собственные убеждения не будут хлебом кормить, а вот я служу г. Гаврилову по его убеждению» (
61. Е. Я. и П. Е. ЧЕХОВЫМ
Первая половина февраля 1878 г. Таганрог.
П. Е. Чехов ответил на это письмо 16 февраля 1878 г.: «Ты пишешь, чтобы мамочка еще немножко потерпела и что бог не оставит, это правда, мамаша обо всем заботится, трудится до изнеможения сил <…> Антоша, какими деньгами ты заплатил няньке, из письма ничего не поймешь» (
62. Б. Я. и П. Е. ЧЕХОВЫМ
7 марта 1878 г. Таганрог.
П. Е. Чехов писал М. Е. Чехову 25 марта 1878 г. после получения известия о смерти их матери Е. Е. Чеховой: «Второе получили из Таганрога от 7 марта от Антоши» (
63. Ал. П. ЧЕХОВУ
Первая половика марта 1878 г. Таганрог.
Ал. П. Чехов ответил на это письмо 17 марта 1878 г.: «Интересно знать, напишут ли тебе теперь, что я нравственный урод?! Думаю, что едва ли, ибо я переехал жить к маменьке и тятеньке вкупе с Корбо<…> Когда ты прислал свое грозное письмо, направленное против меня, — я пристал к отцу, обвиняя его в клевете, или, вернее, в том, что он налгал тебе на меня. Патер поднял кисть руки ко лбу, шевельнул пальцами, как бы объясняя свою мысль, и сказал: „Это Антоша не понял: я
Слова в письме П. Е. Чехова по поводу «учености» действительно относились к Антону. П. Е. Чехов писал ему 12 января 1878 г.: «…мы боимся за тебя, как бы ты в отсутствии нашем не испортил своей нравственности, за тобою некому следить, как ты живешь, и своя воля может молодого человека спортить, повторяю я мой совет, который прийми с любовью, ты во-первых не гордись ни наукою, ни знанием пред другими, считай себя попроще всех, даже ни с кем не заводи спора и тогда ты в глазах других себя поставишь умным и дельным…» (
64. Е. Я. и И. Е. ЧЕХОВЫМ
7 мая 1878 г. Таганрог.
П. Е. Чехов ответил на это письмо 15 мая 1878 г.: «Поздравительное письмо твое от 7 мая мы имели удовольствие в самый день праздника получить <…> Из письма твоего видно, что ты не получил моего письма, которое я тебе послал в день Пасхи 16 апреля на имя г. Селиванова с передачею тебе» (
65. Е. Я. и П. Е. ЧЕХОВЫМ
Середина мая 1878 г. Таганрог.
П. Е. Чехов ответил на это письмо 17 мая 1878 г.: «Надеемся, что, молитвами святых московских чудотворцев, желание твое исполнится, если бог благословит тебя, то постарайся достать бесплатный билет на проезд в Москву и обратно, то милости просим, приезжай, мы будем очень рады, желаем видеть тебя» (
66. Е. Я. и П. Е. ЧЕХОВЫМ
17 июня 1878 г. Таганрог.
П. Е. Чехов ответил на это письмо 22 июня 1878 г.: «Письмо твое от 17 с. месяца мы получили, за которое благодарим тебя. Поздравляем тебя перешедшим из 7-го в 8-й класс» (
67. Н. П. ЧЕХОВУ
20-е числа июня 1878 г. Таганрог.
Н. П. Чехов ответил на это письмо после 27 июня 1878 г.: «Ты советуешь мне держать экзамен на аттестат зрелости — в этом отношении я предупредил твой совет» (
68. Е. Я. и П. Е. ЧЕХОВЫМ
27-28 июля 1878 е. Таганрог.
На это письмо ответила Е. Я. Чехова (1878 г.): «…письмо твое мы получили 30-го июля в воскресенье, в котором ты писал, чтобы мы встречали Феничку <…> тебе спасибо, что ты ее собрал» (
На это же письмо ответил П. Е. Чехов 5 августа 1878 г.: «Ты просишь нашего совета в отношении себя, по какому факультету тебе идти, это ты хорошо делаешь, что спрашиваешь папашу и мамашу, чего братец твой
69. Е. Я. и П. Е. ЧЕХОВЫМ
Конец сентября 1878 в. Таганрог.
П. Е. Чехов ответил на это письмо 2 октября 1878 г.: «Письмо твое мы получили, за которое благодарим тебя, оно принесло нам радость, а особенно мамаше».
На это же письмо ответила 2 октября Е. Я. Чехова: «…насилу я от тебя дождалась письма, ты очень редко пишешь, терпенья недостает ждать, пиши пожалуйста чаще. Очень жаль, что и ты не достаешь денег, без денег трудно жить, такое наше счастье, вот и у нас ни один не достает <…> я очень рада, что ты обещаешь нам порекомендовать квартирантов, здесь выгоднее всего держать жильцов» (
70. Е. Я. п П. Е. ЧЕХОВЫМ
Первая половина октября 1878 г. Таганрог.
Ал. П. Чехов писал брату 14 октября 1878 г.: «Я читал два твоих последние письма к родным, где ты и обо мне упоминаешь. Спасибо за память. Если захочешь мне писать, что очень желательно, то адресуй: Драчевка, д. бывш. Поливанова, кв. № 12. Сию квартиру занимает наша семья, с которой я теперь живу вместе <…> В последнем письме ты обещаешь прислать табаку. Хорошее дело сделаешь <…> Ты напоминаешь о „безотцовщине“. Я умышленно молчал. Я знаю по себе, как дорого автору его детище, а потому… В безотцовщине две сцены обработаны гениально, если хочешь, но в целом она непростительная, хотя и невинная ложь. Невинная потому, что вытекает из незамутненной глубины внутреннего миросозерцания <…> „Нашла коса на камень“ написана превосходным языком и очень характерным для каждого там выведенного лица, но сюжет у тебя очень мелок» (
71 и 72. Е. Я. и П. Е. ЧЕХОВЫМ
Вторая половина октября и начало ноября 1878 г. Таганрог.
П. Е. Чехов ответил на эти письма 19 ноября 1878 г.: «Письма от тебя мы получаем, за которые благодарим тебя. Последнее письмо получено от тебя с поздравлением нас с именинником, милого нашего сыночка Миши, и относительно разных вопросов, мы тебя благодарим <…> Главное мои книги лавочные забери с собою, ты их должен знать, иначе всё дело пропало. Я полагаю, что ты в этом деле был всегда созерцателен по коммерции, более всех был в лавке» (
73. Е. Я. и П. Е. ЧЕХОВЫМ
20-е числа декабря 1878 г. Таганрог.
П. Е. Чехов ответил на это письмо 1 января 1879 г.: «Антоша! нам так уже наскучили недостатки, что даже и жизнь не мила, одно только интересует впереди, что вы отучитесь поскорее и нам будете помогать, трудно нам жить, но труднее всего мамаше достается <…> Ты нас утешаешь и обещаешь упокоить мамашу, за это бог даст тебе здоровья и свое благословение» (
74. Е. Я. и П. Е. ЧЕХОВЫМ
Конец декабря 1878 г. или первые числа января 1879 г. Таганрог.
П. Е. Чехов ответил на это письмо в начале января 1879 г.: «Ты писал насчет Коли, чтобы прислал свидетельство <…> напиши поподробнее об этом, а то я ничего не разобрал в открытом твоем письме» (
75. К. И. МАКАРОВУ
1878 г.(?) Таганрог.
К. И. Макаров ответил Чехову: «Извините, что я до сих пор не отвечал на Ваше письмо; тому, кажется, уже будет год, как я получил от Вас приписку. Теперь лично благодарю за Вашу память и стараюсь сквитаться с Вами; скоро ли переселитесь к нам в Москву? Думаю, что на Пасхе Вы нас посетите» (
76. Ал. П. ЧЕХОВУ
Середина февраля 1879 г. Таганрог.
Ал. П. Чехов ответил на это письмо 23 февраля 1879 г.: «Судя по твоему последнему письму, тебе не особенно живется! Полно, перемелется, мука будет» (
77. Е. Я. и П. Е. ЧЕХОВЫМ
Середина (?) февраля 1879 г. Таганрог.
П. Е. Чехов ответил на это письмо 25 февраля 1879 г.: «Письмо твое мы получили и очень тебя благодарим за оное, а что так долго не писали, то причиною усиленные мои занятия». Е. Я. Чехова приписала: «…благодарю тебя за рубль, мне так деньги были нужны, мне показалось, что я сто рублей получила» (
78 и 79. П. Е. ЧЕХОВУ (И ДРУГИМ ЧЛЕНАМ СЕМЬИ ЧЕХОВЫХ), Е. Я. ЧЕХОВОЙ
31 марта или 1 апреля 1879 г. Таганрог.
Мих. П. Чехов писал брату 3 апреля 1879 г.: «Сегодня вечером, т. е. в девятом часу, мы получили от тебя письмо, за содержание его весьма радуемся: во-первых, за похороны дедушки, во-вторых, что ты не г--д--шь (если только ты поймешь это изречение). Большое внимание было встречено, 2-м письмом, или мамашиным, т. е. которое ты писал к мамаше. Тетя тебе противоречит в написанном тобою и говорит, что она не сказывала о твоем г-н-и мамаше, напротив же утешала ее, но только жалела, что ты один на чужой стороне.
Мамаша на тебя слишком огорчилась, когда прочла, что ты не приедешь в июне месяце, а в августе» (собрание С. М. Чехова, Москва).
Упоминаемые в письме: дедушка — Е. М. Чехов, умерший 12 марта 1879 г. в селе Твердохлебове, тетя — Ф. Я. Долженко. Г--д--шь — вероятно, голодаешь. О задержке в Таганроге см. примечания к письму 14*.
80. Е. Я. и П. Е. ЧЕХОВЫМ
Первая половина мая 1879 г. Таганрог.
П. Е. Чехов писал сыну 15 мая 1879 г.: «Поздравляю тебя с наступающим экзаменом, который начался сего дня <…> из писем твоих видно, что ты умен и рассудлив» (
81. Н. П. ЧЕХОВУ
Май 1879 г. Таганрог.
Н. П. Чехов ответил на это письмо в мае 1879 г.: «Из чего ты взял, что я буду непременно в солдатах? Где ты вычитал правило, толкающее нас, художников, в полк, и из чего, паки, ты взял, что я не имею никаких льгот по образованию? <…> Я очень хорошо знаю, что ты смотришь на живопись какими-то странными глазами, как и большинство, это для меня тем чувствительней, что ты человек с претензией на образование, но я оправдываю тебя уже на том основании, что этот странный взгляд родился и поддерживается отсутствием понимания искусства, незнанием цели, к которой стремится человек, изучающий его, вследствие этого мне понятно также то сожаление, которое внушает тебе моя личность, как личность художника <…> Ты был неправ, думая, что я поступаю в университет ради того, чтобы найти себе дорогу, могущую меня обеспечить, и неправ потому, что заниматься науками я хотел, занимался (впрочем, еле-еле) и хочу впредь заниматься для живописи, ибо мне сильно хочется быть образованным художником, а какой бы я мог быть доктор медицины? <…> А ты в письме нет-нет — да и заврешься: в университет вольные посетители не принимаются, иначе я был бы уже на втором курсе. Это предусмотрено мною <…> От души благодарен провидению, давшему возможность богоспасаемому Таганрогу зреть русскую оперу. — Как хорош Глинка, как гениален, до безобразия хорош!» (
82. П. Г. КРАВЦОВУ
Начало июня 1879 г. Таганрог.
П. Г. Кравцов ответил Чехову 17 июня 1879 г.: «Вы спрашиваете, как мои дела? — пока хороши. По русскому языку я поправился» (
83 и 84. Е. Я. и П. Е. ЧЕХОВЫМ
Середина июня 1879 г. Таганрог.
П. Е. Чехов ответил на эти письма 22 июня 1879 г.: «С большой радостью <…> я прочитал твое письмо, в котором ты пишешь, что сдал экзамен в таганрогской гимназии, значит кончил курс гимназического учения. Слава богу! Благодарю тебя, что ты потрудился, исполнил желание наше добросовестно, ты шел твердыми шагами, не колебался туда и сюда, так всегда и должно делать и впредь <…> Приезжай к нам поскорее! Мамаша за тобой соскучилась, привози земляков с собою, им у нас будет хорошо, покойно, но просто <…> ты меня утешаешь настоящей жизнью и надеюсь, что ты нас будешь всегда радовать, спешу на службу к Гаврилову, что ты написал в Колином письме, то есть истинная правда!»
Е. Я. Чехова приписала:
«<…> горюю, что ты нескоро приедешь, замучилась, ждавши от тебя письма, не знаю почему твои письма нам разом два принесли 20-го в среду <…> Что еще ты выдумал ехать в Дерпт, приезжай к нам, хорошему везде хорошо».
Н. П. Чехов приписал: «Скажи ради Христа, что за выдумка ехать в Дерпт? Разве здесь нельзя получить стипендию? Очень можно с условием — отслужить» (
85. П. Е. ЧЕХОВУ
Около 25 июня 1879 г. Таганрог.
П. Е. Чехов писал сыну 11 июля 1879 г.: «Письмо твое поздравительное я получил» (
28 июня — день именин П. Е. Чехова.
86. П. Е. ЧЕХОВУ
Около 25 июля 1879 г. Ст. Горькая.
П. Е. Чехов писал Е. Я. и М. П. Чеховым в Шую 29 июля 1879 г.: «Вчера получили от Антоши письмо, что он ближе 10 августа не будет в Москве. Письмо пишет не из Таганрога, а из станции Горькой» (
87. Г. П. КРАВЦОВУ
Конец июля или начало августа 1879 г. Таганрог.
Г. П. Кравцов ответил на ото письмо 5 августа 1879 г.: «Письмо Ваше без числа, месяца и года я получил и очень, очень досадую на Вас за то, что Вы сейчас свободны и как видно мучаетесь в городе — не едете к нам на отдых в горы и леса подышать вольным воздухом. Вы говорите, что при возможности Вы заехали бы к нам, если только это не неприятно будет нам. Побойтесь бога, Антон Павлович, так думать о нас…» (
88. Г. П. СЕЛИВАНОВУ
Конец августа (?) 1879 г. Москва.
Г. П. Селиванов ответил на это письмо в сентябре 1879 г.: «Получил Ваше письмо, за которое, а равно и за память очень Вам благодарен. Скажу Вам без лести, что мне приятно было получить Ваше письмо и знать, какую Вы себе избрали карьеру» (
89. М. Е. ЧЕХОВУ
Конец (?) сентября 1879 г. Москва.
М. Е. Чехов ответил на это письмо 3 октября 1879 г.: «Письмо твое я получил, за которое премного благодарен» (
90. Г. П. КРАВЦОВУ
13 октября 1879 г. Москва.
Г. П. Кравцов писал Чехову 1 января 1880 г.: «Письмо Ваше от 13 октября прошлого года я получил 8 ноября… Прежде всего поблагодарю Вас за любезное письмо и за то, что не забываете нас, а потом поздравляю Вас с Новым годом» (
91 и 92. М. Е. ЧЕХОВУ
Январь 1880 г. Москва.
М. Е. Чехов писал П. Е. Чехову 30 января 1880 г.: «От Антоши получил я два поздравительных открытых письма» (
93. М. Е. ЧЕХОВУ
Февраль — март 1880 г. Москва.
М. Е. Чехов писал А. П. Чехову 18 марта 1880 г.: «По переселении твоем в Москву ты меня почтил тремя письмами, за что я тебя душевно благодарю. Ожидаю от тебя с обильным содержанием обещанного тобою мне письма <…> До четырех разов я прочитал твою заметку в конце моих петербургских писем, и вполне остался ею доволен.
Жаль, что тебе дума не высылает денег <…> Благодарю тебя, что ты помнишь и разделяешь мою заботу относительно электрического солнца, и хорошо ты сделал, уведомивши меня не мечтать напрасно о нем» (
94. М. Е. ЧЕХОВУ
Конец марта или начало апреля 1880 г. Москва.
М. Е. Чехов ответил на это письмо 8 апреля 1880 г.: «Получивши твое письмо, я его прочитал два раза, посидел немного, еще прочитал, потом вечером дома тете читал. На другой день она носила его к Полине Ивановне; когда я его читал о. Исидору, он, слушая, плакал. Затем читала его Любовь Александровна и слушали о. протоиерей, мой настоятель, и о. Гавриил. Все мы были заинтересованы им, как посланием необыкновенным. Славно ты нас им порадовал. Любочка сказала, чтоб это письмо сохранить надолго. Я с этим согласен. Шлем тебе глубокую благодарность, в особенности я, для кого именно ты посвятил письмо. В нем ты говоришь, что ты пишешь мимоходом и на скорую руку; значит, я имею право ожидать от тебя еще другого и не на скорую руку написанного. Для меня будет очень приятно, если ты пришлешь мне хоть для образца свои произведения, а также обещанную „Стрекозу“» (
95. Г. П. КРАВЦОВУ
30 мая 1880 г. Москва.
Г. П. Кравцов ответил Чехову 11 июня 1880 г.: «Письмо Ваше от 30-го мая я получил 9 июня, за которое и за память об нас чувствительно благодарю, письмо я Вам писал и кажется не так давно, но когда именно, не припомню» (
96. Н. И. КОРОБОВУ
Начало июня 1880 г. Москва.
Н. И. Коробов ответил Чехову 12 июня 1880 г.: «Прежде всего grand merci за Ваше любезное письмо. Затем скажу, что я приехал в Вятку 6-го июня — ехал, значит, с лишком 6 суток» (
97. М. Е. ЧЕХОВУ
6-7 июня 1880 г. Москва.
М. Е. Чехов писал П. Е. Чехову 10 июня 1880 г.: «Сегодня получил от милого Антоши письмо, читая которое, я прослезился. Я сам люблю великого Пушкина, а Антоша изобразил самое жалостное из его жизни — несчастную смерть его» (
О Пушкине Чехов писал, вероятно, в связи с открытием памятника поэту в Москве 6 июня 1880 г.
98. Г. П. СЕЛИВАНОВУ
Около 10 июня 1880 г. Москва.
Г. П. Селиванов ответил Чехову 13 июня 1880 г.: «В ответ на любезное ко мне Ваше письмо спешу сказать Вам великое спасибо за намять и расположение ко мне и засвидетельствовать Вам мою благодарность за образцовое Ваше поведение и исполнение своих обязанностей в репетировании моих племянников, во время жительства Вашего у меня в Таганроге <…> Петя сдал экзамены в юнкерское училище хорошо» (
99. П. Е. ЧЕХОВУ
Середина июня 1880 г. Москва.
П. Е. Чехов писал сыну 18 июня 1880 г.: «Благодарю тебя за послание, я немало удивился происшедшему от искры пожару. Скандал непредвиденный. Д<митрий> А<ндреевич> хуже всякой бабы <…> Я очень жалею, что с ним разговаривал, он благодаря водочке повернул мои слова в дурную сторону, перековеркал наизнанку всё. Бог с ним! Я его извиняю, но мне совестно пред М<арией> Е<горовной> и К<аролиной> Е<горовной>. Во всяком случае я извиняюсь перед ними» (
100. Ал. П. ЧЕХОВУ
Конец июля (?) 1880 г. Котломино.
Ал. П. Чехов ответил на это письмо 1 августа 1880 г.: «Чтение Вашего письма было для меня тем же, чем елей, текший по лицу и бороде пророка Самуила.
Какое перо! Какой слог! Какая роскошь выражений! Котенок, которого слегка щиплют за усы, не ощущает такого сладостного впечатления, какое ощущал я. Да! Не перевелись в наш век разбойники пера и мошенники печати! <…> Вы пишете, чтобы я писал письма на Ваше имя. Это для меня задача такого вида: А должен писать в город В господину С, но г. С выехал в неизвестные г-ну А места. Спрашивается, куда должен писать А? <…> Поклон семейству со стамеской во главе передан, причем Кши Пши возрадовалась зело, а М. Е. приняла с достоинством: „Нам-де почет подобает“» (
101. П. Е. ЧЕХОВУ
23 июля 1880 г. Таганрог.
П. Е. Чехов писал сыновьям Антону и Николаю 3 августа 1880 г.: «Посланное письмо от Антоши с 15-ю рублями от 23 июля я получил 30 числа, как раз вовремя пришло, за которое посылаю вам благодарность» (
102 и 103. В. И. ЗЕМБУЛАТОВУ
Около 20 августа и около 24 августа 1880 г. Таганрог.
В. И. Зембулатов писал Чехову 27 августа 1880 г.: «Первое письмо твое получил 22 числа вечером, а ты изволишь писать, что выезжаю 23-го в Москву, подумай, потрудись, как я тебе мог выслать деньги к 23-му числу? Да еще в это время идет проклятый дождь; второе письмо получил 26-го вечером, а чтобы ты не сомневался, то я тебе вырезываю штемпель Покровской станции, а ты пишешь прислать деньги к 26-му, ну мыслимо ли?» (
104 и 105. Л. П. и М. Е. ЧЕХОВЫМ
Сентябрь — октябрь 1880 г. Москва.
М. Е. Чехов писал Павлу Егоровичу 2 декабря 1880 г.: «По отъезде его <А. П. Чехова> и Коли из Таганрога мы получили от них по два письма, в которых они выразили самую глубокую за наш прием, им оказанный, благодарность; в особенности первый, до того был проникнут чувством добра и самопожертвования, что дал слово, что если его провидение наградит достоинством, счастьем и богатством, то он и тогда нисколько не станет отличать пашей семьи от своей семьи, он будет относиться одинаково к обоим, или совокупит в одну» (
106. О. Д. АГАЛИ
Около 20 октября 1880 г. Москва.
О. Д. Агали ответила на это письмо 25 октября 1880 г.: «Спешу отвечать на Ваше последнее письмо <…> Барышни наши очень часто вспоминают Вас и очень обрадовались, когда я им прочла то место в письме, в котором Вы извещаете о своем желании приехать к нам на юг на будущее лето с Вашим братом Количкой» (
107. М. Е. ЧЕХОВУ
Конец ноября 1880 г. Москва.
М. Е. Чехов писал Е. Я. и П. Е. Чеховым 2 декабря 1880 г.: «К сему присовокупляю искреннюю признательность моим милым племянникам Сашеньке и Антоше за поздравительные письма и карточки, которые я получил вместе с вашим письмом по возвращении моем домой после литургии на самый праздник <…> Ирина Антошу благодарит за память» (
108. Г. П. СЕЛИВАНОВУ
Ноябрь 1880 г. Москва.
Г. П. Селиванов писал 5 декабря 1880 г., что он целую педелю собирался ответить на полученные письма от А. П. и Н. П. Чеховых.
109. М. Е. ЧЕХОВУ
17 января 1881 г. Москва.
М. Е. Чехов ответил Чехову 27 января 1881 г.: «Письмо и карточки от 17 января получил, благодарю» (
110. М. Е. ЧЕХОВУ
Апрель 1881 г. Москва.
М. Е. Чехов писал Е. Я. и П. Е. Чеховым 8 мая 1881 г.: «Получил я ваше поздравительное письмо на светлой неделе, и от нетей ваших, кроме Миши, но листку и карточки» (
111. М. Е. ЧЕХОВУ
Конец мая 1881 г. Москва.
М. Е. Чехов писал Е. Я. и П. Е. Чеховым 4 июня 1881 г.: «Приятнейшие Ваши письма через Онисима Васильевича и почту с 24 р., а также от дорогих ваших детей Антоши, Машеньки и Мишеньки с книгами и картинками я получил, за что приношу вам всем чувствительную благодарность» (
112. Г. П. КРАВЦОВУ
Конец мая 1881 г. Москва.
Г. П. Кравцов ответил на это письмо 6 июня 1881 г.: «Благодарю Вас, сто раз благодарю, что не забываете нас, старых знакомых, а обвиняете меня в молчании напрасно, я писал Вам на последнее Ваше письмо по прежнему адресу, но уж не знаю почему Вами не получено. Я очень рад за Ваши успехи» (
113. М. Е. ЧЕХОВУ
Первая половина июля 1881 г. Москва.
М. Е. Чехов ответил на это письмо 15 июля 1881 г.: «За выраженные чувства в твоем письме приношу великую благодарность. Я не стою таких высоких мнений, но принимаю их с любовью, ибо чувствую, что они истекают от любви <…> Сегодня посетил меня о. Спиридон <…> я ему кстати прочел твое письмо, он любовался складом его и умным содержанием, а главное, как священнику, ему отрадно слышать, что есть между некоторыми родными такие любезные, святые чувства <…> Благодарю бога, внушающего тебе такие добрые воспоминания обо мне» (
114. Ал. П. ЧЕХОВУ
Середина июля 1881 г. Москва.
Ответ на письмо Ал. П. Чехова от 13 июля 1881 г. (
115. Ал. П. ЧЕХОВУ
Конец июля или первые числа августа 1881 г. Москва.
В письме высказывалось желание поехать в село Жизлово Кромского уезда Орловской губернии, где гостил у Л. Третьякова Ал. П. Чехов. 7 августа Александр Павлович выслал деньги на дорогу. 16 августа 1881 г. он писал брату: «Леонид <Третьяков> не особенно доволен тем, что ты, высказав желание ехать, не едешь» (
116. А. В. ПЕТРОВУ
Июль — август (?) 1881 г. Москва.
В мае — июне 1881 г. таганрожец А. В. Петров был в Москве и останавливался у Чеховых. Получив письмо Чехова, А. В. Петров отвечал: «Весьма благодарен Вам за поклон и память обо мне. Я сам <…> чуть не проклинал себя, что так без оглядки бежал из Москвы, что порядком и не рассмотрел ее» (
117. Ю. И. ЛЯДОВОЙ
Около 20 сентября 1881 г. Москва.
Ю. И. Лядова ответила на это письмо 26 сентября 1881 г.: «Письмо Ваше и журнал я получила. Для меня очень лестно, что Вы обратились ко мне с тем, что не возьму ли я на себя труд быть комиссионершей редакции журнала „Зритель“. Действительно, труд невелик, если будет состоять в том, как Вы пишете, что я только должна буду рекомендовать и хвалить этот журнал моим знакомым, то я с удовольствием могу его принять и сделаю со своей стороны всё что возможно. Только грустно то, что, как Вы пишете, Редакция имеет в каждом городе комиссионершей даму и непременно княгиню, одним словом влиятельное лицо, а в Шуе будет иметь не княгиню, не графиню, не губернаторшу <…> Когда же Вы наконец посетите Шую <…> Вы пишете, что в августе были серьезно больны, а я не знала, если б знала, то непременно приехала бы сестрой милосердия… ухаживать за Вами» (
118. М. И. МОРОЗОВОЙ
20-е числа сентября 1881 г. Москва.
М. И. Морозова ответила Чехову 28 сентября 1881 г.: «Благодарю тебя за память <…> благодарю тебя за твое письмо» (
119. Г. П. КРАВЦОВУ
Первая половина ноября 1881 г. Москва,
Г. П. Кравцов ответил Чехову 19 ноября 1881 г.: «Сердечно благодарю Вас, что не забываете нас в глуши, благодарю и за присыл картин. Некоторыми из них уже украсили наши глиняные стены. Мы все живы и здоровы и все рады Вашему письму» (
120. О. Д. АГАЛИ
1881 г. Москва.
В. П. Гуцевич в письме к М. П. Чеховой от 30 октября 1948 г. сообщил: «У моей тетки Олимпиады Дмитриевны Агали были два интересных письма 1880 и 1881 г. студенческой поры Антона Павловича — но она тогда не разрешила дать их для опубликования, а в 1919 г., при выезде из Таганрога, они у нее пропали <…> Письма были веселые, в обычной для того времени шутливой форме» (
121-124. Г. П. СЕЛИВАНОВУ
Между ноябрем 1881 г. и августом 1882 г. Москва.
Ал. П. Чехов писал брату 2 августа 1882 г. по поводу «Свадебного сезона», напечатанного в «Зрителе» в ноябре 1881 г. (текст Ант. П., рисунки — Ник. П. Чехова): «Вчера приехал Селиванов, и я сегодня побывал у него <…> он скоро объяснился следующей речью: „Я Вам скажу, что это со стороны Ант. Павл. и Никол. П. низко и недобросовестно почерпать материалы для своих карикатур из тех домов, где их принимали, как родных <…> Антон Павл. мне писал четыре письма, но я ни на одно из них отвечать не стану“» (
125. А. В. ПЕТРОВУ
Конец декабря 1881 или 1 января 1882 г.
А. В. Петров ответил Чехову 4 и 6 января 1882 г.: «Наконец я удостоился-таки получить давно ожидаемое от Вас, „добрейший мой цензор“, послание и сегодня отвечаю на оное <…> Во 1-х, нижайше благодарю за поздравление „с Новым годом“, но обычная фраза „с
126. М. Е. ЧЕХОВУ
28 января 1882 г. Москва.
М. Е. Чехов ответил на это письмо 19 февраля 1882 г. «Письмо твое от 28 января я получил. В нем ты делаешь мне по дарок к Новому году, три журнала: „Зритель“, „Москву“ и „Будильник“. Лучшего для меня ничего не надобно, за что много, много тебя благодарю <…> Мне приятно, что ты спрашиваешь о здоровье тети» (
127. М. Е. ЧЕХОВУ
Первая половина апреля 1882 г. Москва.
М. Е. Чехов писал П. Е. и Е. Я. Чеховым 19 апреля 1882 г.: «Поздравительные письма от Вас <…> Коли, Антоши <…> я по лучил <…>, за что приношу вам чрезвычайную благодарность, которую вы передайте всем. Получил 13 номеров „Будильника“, хороший журнал, я доволен; сообщите Антоше мое удовольствие и благодарность» (
128. А. В. ПЕТРОВУ
Весна (?) 1882 г. Москва.
А. В. Петров писал Чехову летом 1882 г.: «Последнее Ваше письмо я получил давно, но всё никак не соберусь с ответом, да и теперь не знаю, о чем Вам строчить, — разве поздравить с окончанием экзаменов» (
129. Г. П. КРАВЦОВУ
Начало июля 1882 г. Москва.
Г. П. Кравцов ответил Чехову 12 июля 1882 г.: «Письмо Ваше я получил, а вместе с ним и „Спутник“ 8 июля, за что искренне Вас благодарю, не ответил зараз же потому, что <…> ярмарка помешала» (
В июне 1882 г. в журнале «Спутник» были напечатаны рассказы Чехова «Пропащее дело» и «29-е июня».
130. Ал. П. ЧЕХОВУ
1 (?) августа 1882 г. Москва.
Ал. П. Чехов ответил 5 августа 1882 г.: «Сегодня утром наш досточтимый онкель передал мне твое письмо, коим ты приглашаешь меня не жить блудно, иметь возможный maximum добродетели в душе и занять место секретаря в „Будильнике“. Первые две просьбы я исполняю с удовольствием, что же касается третьей, то я ответствую сице, имея перед рылом твое письмо и читая оное по пунктам. На сии пункты отвечаю:
1° Письмо попало ко мне 5-го августа, стало быть опоздало, а и мой ответ, буде он явится через 5 дней — тоже опоздает <…>
2° не я виноват, а расстояние.
3° Жалею, что написал мне ты, а не Кичеев, как значится в твоей цидуле.
4° Ты пишешь, что „условия“ мне „известны“. Этот факт я отрицаю, ибо переговоры с Уткиной были туманны (мои давнишние переговоры, а не твои).
5° Место оное я могу занять не ранее 20–25 авг. <…>
6° <…> Уткиной <…> намерен сам предложить <…> свои условия, дабы она ведала, что
7° везде болото (как ты пишешь) и что
8° не надлежит плевать безрассудно в колодцы и
9° что я один из не особенно желательных для нее служак, ибо я — человек порядочный. <…>
О твоей стипендии, Алтоне, не узнал еще» (
131. А. Д. БРОДСКОМУ
Первая половина декабря (после 9-го) 1882 г. Москва,
Ответ на письмо А. Д. Бродского от 8 декабря 1882 г., касающееся литературных дел: «Я просил Анну Александровну между прочим передать Вам, что наша обмена гонорара ни к чему не приведет. Причитающийся Вам от Лейкина гонорар очень незначителен, и нужно выжидать не одну неделю, чтобы получить у него кое-какие крохи, так что лучше пусть уж каждый из нас получает сам за себя. Дабы, однако, сократить пересылку, я все же могу получать у Лейкина и даже в ближайший понедельник отправлюсь за этим к нему, причем сообщу в редакцию „Свет и тени“, чтобы равную сумму из моего гонорара выдали Вам.
Теперь у меня к Вам вот какая просьба.
В „Московском листке“ от 3-го числа текущего месяца напечатан мой рассказ за Вашей подписью „Самое обыкновенное“. Нужно получить гонорар, который я Вас буду очень просить передать моему брату» (
Рассказ Бродского «Самое обыкновенное» напечатан в «Московском листке», 1882, 3 декабря, с подписью: Старый грешник (псевдонимом «Старый грешник» подписывался в 1882 г. в журналах «Мирской толк», «Москва», «Осколки» П. И. Кичеев).
На письмо Чехова Бродский ответил 16 декабря 1882 г.: «Искреннее спасибо Вам за Ваш скорый и любезный ответ <…> Не получая ответа от Анны Александровны ни на одно из своих писем, я уже был близок к обобщению факта, выразившегося сомнением в искренности кого-нибудь из моих последних московских друзей. Сюда причисляю и Вас. Простите мне велико душно за это временное сомнение, которому теперь в моих чувствах к Вам совсем нет места <…> Ничего Вы мне не сообщили, дорогой Антон Павлович, относительно моего фельетона в „Москов<ском> лист<ке>“. А между тем мне сие очень важно знать, так как здесь работы по сю пору ни-ни. Сообщите, пожалуйста, мне об этом, причем упомяните и о том, согласитесь ли Вы еще раз отдать от своего имени мой рассказ в „Моск<овский> лист<ок>“? Деньги очень нужны. Я тогда напишу и вышлю его на Ваше имя. Отчего не готова Ваша книга? Что ее задерживает?» (
Вопрос касается первой книги рассказов Чехова «Шалость», не вышедшей в свет.
132. Ал. П. ЧЕХОВУ
Конец декабря 1882 г. Москва.
Ал. П. Чехов писал отцу 30 декабря 1882 г. о получении «визитной карточки Антона» (
133. Н. А. ЛЕЙКИНУ
4 или 5 января 1883 г. Москва.
Упомянуто в письме Чехова к брату Александру от 4 или 5 января 1883 г.: «С твоим письмом идет и письмо к Лейкину в „Осколки“» (см. письмо 31*).
134. Г. П. КРАВЦОВУ
Первая половина января 1883 г. Москва.
Г. П. Кравцов писал Чехову 22 января 1883 г.: «Благодарю Вас за подарок „Европейской библиотеки“, а также „Зрителя“ и „Спутника“» (
135. А. Д. БРОДСКОМУ
26-27 января 1883 г. Москва.
А. Д. Бродский ответил Чехову 28 января 1883 г.: «Только что получил Ваше письмо и с особенным удовольствием отвечаю Вам, что „Пятачок“, как и я сам, в Вашем распоряжении. Если выпуск „Сборника“ может еще потерпеть, то я приготовлю Вам новый рассказ.
Под „Пятачком“ выпишите полно мою фамилию». Далее, касаясь задержки гонорара из «Иллюстрированного мира», следуемого Ф. Ф. Попудогло, Бродский писал: «Вышлите доверенность. Буду хлопотать в редакции „Иллюстрированного мира“. Если окажется надобность, поручу дело адвокату <…>
Ничего не знаю про „Моск<овский> листок“, а деньги ужасно нужны» (
136. П. Г. КРАВЦОВУ
Около 29 января 1883 г. Москва.
Упомянуто в письме к Г. П. Кравцову от 29 января 1883 г.: «Написал в Велюнь письмо» (П. Г. Кравцов служил в донецком казачьем полку в г. Велюни Калишской губ.).
137. А. И. ХРУЩОВОЙ-СОКОЛЬНИКОВОЙ
Январь 1883 г. Москва.
Упомянуто в письме к Хрущовой-Сокольниковой от 3–6 февраля 1883 г.: «Я недавно послал письмо Вам, о судьбе которого ничего не ведаю».
138. Н. А. ЛЕЙКИНУ
5 или в февраля 1883 г. Москва.
Н. А. Лейкин ответил Чехову 8 февраля 1883 г.: «Вчера получил Вашу приписочку в конверте В. А. Гиляровского. Никакого „прошения“ от Вас о высылке в Таганрог „Осколков“ редакция не получала ни месяц тому назад, ни на днях, иначе давно бы уже было исполнено Ваше желание <…> Относительно высылки в Таганрог „Осколков“ Ал. П. Чехову сделаю распоряжение сегодня же» (
139. А. Н. ПАНАЕВУ
Около 20 февраля 1883 г. Москва.
Упомянуто в письме к А. Н. Канаеву от 26 марта 1883 г.: «Тысячу раз уж успел я мысленно поблагодарить за Ваше первое письмо, бывшее ответом на мою просьбу».
На это первое письмо Чехова А. Н. Канаев ответил 24 февраля 1883 г. (
140. Н. А. ЛЕЙКИНУ
Февраль 1883 г. Москва.
Н. А. Лейкин ответил Чехову 1 марта 1883 г.: «Ввиду того что Вы сулитесь замолкнуть на март и апрель месяцы, буду печатать Ваши рассказы по штучке <…> P. S. Вы писали мне насчет писем, что письма иногда не доходят по адресу. Да» (
141. М. Е. ЧЕХОВУ
Конец апреля 1883 г. Москва.
М. Е. Чехов писал П. Е. и Е. Я. Чеховым 5 мая 1883 г.: «Книгу св. Иоанна Златоуста и поздравительное письмо Ваше я получил, а также от Антоши и Алеши получил по письму <…> Ожидаю от Антоши словаря и премии за „Москву“ и газеты „Восток“, обещанных им. Спасибо ему за хорошее письмо, в котором и дедушку вспомнил» (
142. В. Д. СУШКОВУ
Начало мая 1883 г. Москва.
В. Д. Сушков ответил Чехову 10 мая 1883 г.: «От души благодарю Вас за Ваше милое и любезное письмо и за то доброе участие, которое Вы приняли в судьбе моих злополучных стихотворений, избавив их от погибели в корзине редактора блаженной памяти „Зрителя“. Из Вашего письма я узнал немало нового, весьма интересного, хотя нельзя сказать — чтобы очень утешительного. Если бы мне сказал кто-нибудь другой, а но Вы, то я не поверил бы тому, что в редакциях может царить подобный кавардак. Не без удивления узнал я и о том, что Вам известно, что причиною „прикрытия“ Лапина — я… Ну, да об этом довольно толковать! <…> Теперь — несколько слов о моих стихотворениях. Прежде всего — большое спасибо Вам за Ваши добрые советы. Относительно „Осколков“ я вполне согласен с Вами; это, действительно, лучший по направлению и содержанию из юмористических журналов — и к нему-то я первым делом и обратился с моими трудами. Изо всего посланного мною туда редакция приняла, сравнительно, очень немного; если Вас интересуют мои произведения, то Вы их, между прочим, найдете в №№ 13, 15 и 16 „Осколков“ (сего года) за подписью „Егоза“. Всё же остальное Лейкин забраковал, после чего я, чтобы попытать счастья, отправил не принятые „Осколками“ стихи в „Зритель“, но и то — как оказалось — неудачно. Впрочем, я ничуть не сожалею о том, что посылал в „Зритель“, по крайней мере я совершенно неожиданно получил приятный для себя сюрприз в виде Вашего письма.
Что мне делать теперь с этими стишками? В Москве немало ведь журналов: „Будильник“, „Свет и тени“, „Русский сатирический листок“, „Развлечение“! Как Вы думаете, не передать ли их в которое-нибудь из этих изданий? От всего сердца благодарю Вас за обязательное предложение — быть мне полезным при сношениях моих с редакциями, но мне, право, кажется, что я этим затруднил бы Вас? Скажите откровенно. Ваше участие для меня было бы особенно дорого; что Ваша рекомендация, в литературном мире, — я в том уверен — что-нибудь да значит, потому что в недолгое время Вы (говоря искренне) своими трудами очень выдались из числа рядовых литературных тружеников и рабочих, стали, без сомнения, известны в редакциях как молодой, даровитый и много обещающий в будущем писатель» (
143. В. Д. СУШКОВУ
14-15 мая 1883 8. Москва.
В. Д. Сушков в ответном письме от 17 мая 1883 г. благодарил Чехова за «скорый и любезный ответ» и за «добрые советы». «Что касается Ваших советов, то они настолько разумны, что мне остается принять их и последовать им. Я не решился бы беспокоить Вас более моими поручениями, зная, что они так или иначе могли бы затруднить Вас и доставить хлопоты, которых у Вас, вероятно, и без меня немало. Но ввиду того, что — как Вы пишете — Вам ничего не будет стоить оказать мне услугу, передав мои стишки Н. Л. Пушкареву, то я позволяю себе обратиться к Вам с моею просьбою по этому предмету, будучи вполне уверен, что в данном случае Ваше содействие может быть для меня очень полезно» (
144. Л. И. ПАЛЬМИНУ
Май (?) 1883 г. Москва.
Л. И. Пальмин писал Н. А. Лейкину 9 июня 1883 г.: «…еще давно он <Чехов> прислал мне письмецо с предложением или с желанием самому побывать у меня, но я еще не собрался ответить» (
145. Н. И. КОРОБОВУ
Около 20 июня 1883 г. Воскресенск.
Н. И. Коробов ответил Чехову 27 июня 1883 г. — вероятно, на просьбу устроить мальчиком-учеником Ваню Бабакина: «Получил твое письмо и положительно не знал, как исполнить твою просьбу, — по той, конечно, причине, что в отсутствие трудно оказать влияние на ход политических дел и перемещать и назначать министров — в прямом смысле слова. Однако если найдешь нужным, то сходи в магазин Горожанкина и спроси, не требуется ли им министр твой — только не говори, что он читает и понимает Щедрина, потому что такие качества для министров суть не в похвалу, а в осуждение <…> Сообщу тебе некую истину, которая может доставить тебе двугривенный. В уездном городе Котельнич для вывески местной публичной библиотеки употребили вывеску от кабака, закрасили ли плохо ее или от дождя, солнца и времени она выцвела, только теперь на пей написано: Котельническая публичная библиотека распивочно и на вынос» (
146. В. Д. СУШКОВУ
20-е числа июля 1883 г. Воскресенск.
В. Д. Сушков ответил на это письмо 29 июля 1883 г.: «Вчера имел удовольствие получить Ваше любезное письмо, за которое приношу Вам мою искреннюю сердечную признательность. Заодно уж поблагодарю Вас за весьма обязательное для меня участие, которое Вы принимаете относительно моих литературных грешных трудов (если только их еще можно назвать громким несколько именем „трудов“), и за Вашу протекцию, благодаря которой некоторые из моих стишков выползли на свет божий <…> Здесь в одном книжном магазине получается „Мирской толк“ и я поэтому имею возможность следить за появлением в нем моих произведений, кроме присланных Вами в вырезках трех стихотворений, напечатанных в №№ 22 и 23-м этого журнала <…> Большое спасибо Вам, дорогой Антон Павлович, за Ваше посредничество насчет высылки мне журнала и гонорара. Что касается журнала, то я его пока не получаю <…>
Очень хорошо было бы, если б его <Пушкарева> дело, о котором Вы пишете, не прогорело, а выгорело; тогда бы еще, пожалуй, можно было бы с пекоторою долей вероятности рассчитывать на возможность получения гонорара, конечно, не без Вашего любезного содействия! <…> Вы очень порадовали меня известием о намерении Егорова приехать к нам в Казань» (
147. И. Ф. ВАСИЛЕВСКОМУ
Конец июля или первые числа августа 1883 г. Москва.
И. Ф. Василевский ответил Чехову 5 августа 1883 г., по получении рассказа «Он понял»: «Присланный Вами этюд действительно не совсем подходит для „Альманаха“» (
148. В. Д. СУШКОВУ
Первые числа августа 1883 г. Воскресенск.
В. Д. Сушков ответил Чехову 7 августа 1883 г.: «От души благодарю Вас за скорый ответ и за Ваше милое и любезное письмо, которое я получил два дня тому назад. Примите также и мою сердечную признательность за то обязательное для меня участие и посредничество, которое Вы принимаете по отношению ко мне. Очень хорошо было бы, если б недоразумение относительно счетов моих с редакцией „Осколков“ разрешилось по-Вашему, в мою пользу» (
149 и 150. Н. А. ПУТЯТЕ
Сентябрь — начало октября и 20-е числа октября 1883 г. Москва.
Н. А. Путята ответил Чехову (на редакционном бланке, помеченном 1883 годом): «М. Г., статья уже набрана и вверстана в номер. След<овательно>, вернуть я ее не могу. Что же касается Вашего негодования, то, во 1-х, Вы сами писали мне не смущаться (?)
Очевидно, речь идет о рассказе «В море», напечатанном в журнале «Мирской толк» 29 октября 1883 г. В предыдущих изданиях суждение Путяты ошибочно относили к рассказу «Скверная история».
151. А. Д. БРОДСКОМУ
17-18 ноября 1883 г. Москва.
А. Д. Бродский ответил Чехову 19 ноября 1883 г.: «Только что получил я Ваше письмо, милый Антон Павлович, и тороплюсь на него ответить, дабы поспеть с ним сегодня же к курьерскому поезду.
Ваше письмо прелестно с начала до конца, и что вызвало бы во мне раздражение по отношению к Канаеву, то вызывает полное внимание и уважение к Вам. Вы выбрали наиудобную форму письма — по пунктам, и я в ответе буду придерживаться того же. Предпошлю лишь для охарактеризования внутренней стороны моего „Злого мальчика“ несколько слов, рекомендующих мое отношение к сюжету. Рассказ этот задуман был еще летом, план написался в августе, а самый рассказ писался с начала октября. Много времени и размышлений было на него потрачено, и его появление есть во всяком случае не плод спешной работы, точно для „Св<ета>и Т<еней>“. Вот и всё. Сказанное не дает мне никакого права на доброкачественность, но говорит лишь за то, что построение и развитие рассказа были во всяком случае продуманы. Теперь к пунктам.
а) „Набор почти кончен…“ Чрезвычайно рад, хотя боюсь, что это не подвинет особенно дела. Благодаря Шехтелю типография задержит с рисунками.
b) „Корректуру читаю…“ Я в этом не сомневался, знал, кому оставляю. Совестно, что отнимает у Вас много времени. Тронут.
c) „Рисунки Шехтеля…“ Я всё же пил пятую рюмку водки, жаль, что Шехтель менее сговорчив. Что будет, если он не раскрасит и к 19-му? Пусть кого-нибудь укажет, заплатите.
d) „Переплетчик Пименов…“ Москва велика и обильна. Пьяниц много, но и Пименовых немало. Не все же они пьют в одно время! Заплатите дороже.
e) „Пушкарев заявил…“ Удивляюсь, что свеча не устраняет своим светом темноту мелочей. Он должен мне больше, чем должна стоить бумага. Сегодня напишу и ему, обещая отработать.
f) „В цензуре рукопись…“ должна быть сегодня готова.
g) „Канаев осматривал…“ Лучше бы он только смотрел и никогда ничего не говорил.
h) „От Николая…“ Значит, в солдаты не взяли.
i) „Жду письма…“ Пишу.
Вы находите, что рассказ слишком длинен для детей, в особенности в рассуждениях и сравнениях. Я держусь того мнения, что книжки даются детям не ради одной только забавы. Я желал занять их содержанием настолько, чтобы самые рассуждения были для них интересными. Они (т. е. дети) должны вдумываться в явления, — пишу для такого возраста, когда помимо воображения работает и мозг, хочу сказать — ум <…> Совершенно согласен, что слова „проникнуться“, „проистекающий“… замените, если не лень и не скука; периоды знаю, что попадаются длинные. Разбейте, много обяжете.
Колю я вел последовательно и старался, чтобы злость его явилась логически необходимою. Вы должны были заметить, что его злоба ость результат отсутствия отпора и скорее досада, сознание своей гадости, чем злость всамделишняя. Злость в такой форме среди детей — мне приходилось наблюдать. Он идет до конца, т. е. до невозможного, и только удручающий страх перед богом в связи с семейною картиной лесниковых детей образумливает его. Я должен был довести Колю до того, чтобы он сам себя испугался, чтобы он не выдержал напора стыда. Если Вы вдумаетесь в Колю, то увидите, что у него предшествующее зло могло рождать только зло, но в еще более резкой форме. Никогда он не мог бы найти в себе протеста, его (т. е. протест) должно было представить что-нибудь вне его. Это мое глубокое убеждение. Если бы не лесенка, то Коля тиранил бы сестру до взрослого возраста и, может, это сложилось бы в форму простого и систематического презрения. А мне нужно было развязать рассказ в детстве, и я угнал Колю в лес. Он психопат, он актер — Вы совершенно правы, — но актер, играющий свою роль помимо своей воли. Он первыми легкими проступками поставил себя в фальшивое положение, из которого не мог выйти благодаря своему самолюбию и гордости. А с течением времени положение усложнялось и усложнялось. Мать я отстранил сознательно, чтобы не мешать развитию характера Коли, а о боге дети ничего не знали. Такая обстановка не вводит фальшь, — сплошь и рядом и у нас в семье то же самое.
Теперь о Вере.
Вера идеализирована, но без всякого ущерба для мысли рассказа и для его цели. Читатели будут больше проникаться сочувствием к Вере, следовательно, — сильнее ненавистью к Коле, а следовательно, их глубже поразит и порадует развязка. А в этом цель.
Вы хотите, чтобы ребенка поразила
В Христе мои дети ничего не видели.
Не думаю, чтобы какие-нибудь дети в нем что-нибудь понимали.
Коля мотивирован, строго мотивирован. Его мотивирует начало рассказа с „обещанием“, его мотивирует фальшивость положения, его мотивирует сознание своей силы, его мотивирует ласкающаяся Вера… его мотивирует каждая строка рассказа.
Работа детским мозгам, может, и будет, но более простое писание мне не удалось. Объем меня не пугает. Важно, чтобы занимало» (
Был ли напечатан рассказ Бродского, не установлено.
152. А. Д. БРОДСКОМУ
27-28 ноября 1883 г. Москва.
А. Д. Бродский ответил Чехову 29 ноября 1883 г.: «Ничего неожиданнее Вашего письма и получить не чаял, милый Антон Павлович! Шехтель не раскрасил рисунки — это задержка? Не хватает шрифту — это задержка? Бумага стоит 6 р. 50 к., а не 5 — опять задержка? Голубчик! Антон Павлович! Да ей-богу Вы смеетесь! Вчера я послал Вам телеграмму относительно Шехтеля, а разве нельзя было отнять у него рисунки раньше, гораздо раньше? Пушкарев, говорите Вы, упирается с бумагой, но ведь это разница в 10–12 рублей, у Вас есть деньги! А если книжка не поспеет, то тогда разве резонно было затрачивать на нее то, что я уже затратил? Подумайте, может ли быть речь о 12 руб.? <…> Милый, добрый Антон Павлович! Простите мне, я чувствую, что злюсь. Но что же прикажете делать — проклятый темперамент! Вы утешаете тем, что книжка будет готова к 10–15 декабря — а переплетчик? Считаете ли Вы с ним? Если с ним, то тоже поздно, а если без него <…> Всё же мерсикаю тысячу раз. Доведите дело до конца, торопитесь, не жалейте денег; вышлю еще, если нужно» (
153. З. Е. ПИЧУГИНУ
Около 25 декабря 1883 г. Москва.
З. Е. Пичугин вспоминал: «Как-то перед Рождеством приходит ко мне Михаил Павлович Чехов и подает визитную карточку Антона Павловича. Читаю: „Дорогой Захар Ефимович, непременно приходите в первый день праздника к 2 ч. дня, — брат Иван привез телепка, — будем обжираться. Ваш Антоша Чехонте“ (привожу текст по памяти, — карточка затерялась)» (З. Е. Пичугин. Из моих воспоминаний. А. П. Чехов. —
154. В РЕДАКЦИЮ ЖУРНАЛА «СТРЕКОЗА»
13 января 1884 г. Москва.
Ответ редакции от 15 января 1884 г.: «Вследствие Вашего письма от 13 января спешу высылкою следуемого гонорара за помещенную статью „Шведская спичка“ в альманахе „Стрекоза“ переводом в 39 р.» (
155. Ал. П. ЧЕХОВУ
Середина января 1884 г. Москва.
Ал. П. Чехов ответил 20 января 1884 г.: «Рассчитывать на твое февральское (в смысле облегчения платежей твоею особою) распоряжение более, чем… ну хоть неприлично, если не хуже, ибо ты сам нуждаешься <…> Многожды и долгожды благодарю тебя за цитату из письма Достоевского. Ты недаром трудился переписывать ее» (
156. Ал. П. ЧЕХОВУ
Ал. П. Чехов ответил 29 января 1884 г.: «Твоей телеграмме эскулапы не дали смысла и упорно отрицают и теплые ванны. Хотя описанные тобою признаки отчасти и исполнились, но я не дерзнул настаивать на предписанном тобою лечении» (
У Ал. П. Чехова была тяжело больна маленькая дочка.
157. Н. А. ЛЕЙКИНУ
Конец февраля 1884 г. Москва.
Н. А. Лейкин ответил Чехову 1 марта 1884 г.: «Получил Ваше письмо с обозрением и статейкой „Два письма“ <…> Если вполне верить Вашим письмам, то у Вас в чемодане лежат три рассказа» (
158. Н. А. ЛЕЙКИНУ
9 или 10 апреля 1884 г. Москва.
Н. А. Лейкин ответил Чехову 11 апреля 1884 г.: «…благодарю Вас за поздравление и в свою очередь поздравляю Вас с праздником <…>
„Обозрение москов<ской> жизни“ и три мелочишки получил. Очень недурно у Вас описан канун Пасхи с сидящими на московских колокольнях пономарями» (
159. Н. А. ЛЕЙКИНУ
Середина апреля 1884 г. Москва.
Н. А. Лейкин писал Чехову 20 апреля 1884 г.: «Простите великодушно, но рассказ Ваш „Княжна Ярыгина“ я принужден Вам возвратить. Он Вам совсем не удался. Сюжет очень сальноват, также и, кроме того, рассказ неимоверно растянут. Я понимаю Ваше положение вполне, Вам теперь трудно писать, трудно, чтобы что-нибудь хорошо и выходило, если экзамены сидят на шее» (
160. Н. А. ЛЕЙКИНУ
Конец апреля или 1 мая 1884 г. Москва.
Н. А. Лейкин ответил Чехову 3 мая 1884 г.: «Письмо Ваше с рассказом „Альбом“ получил» (
161. Е. И. САВЕЛЬЕВОЙ
Около 17 июня 1884 г. Москва.
17 июня 1884 г. Д. Т. Савельев писал Чехову, что жена благодарит его за телеграмму (
162. А. А. ЛЕВЕНСОНУ
15 или 16 июля 1884 е. Звенигород.
Упомянуто в письме к Ал. П. Чехову от 15 или 16 июля 1884 г.: «Посылаю письмо для Левенсона» (по поводу передачи в книжные магазины книги Чехова «Сказки Мельпомены», напечатанной в типографии А. А. Левенсона).
163. М. Е. ЧЕХОВУ
Июль 1884 г, Воскресенск.
М. Е. Чехов писал П. Е. Чехову 27 июля 1884 г.: «Письмо от Вас и Антоши из Воскресенска я получил» (
164. Н. А. ЛЕЙКИНУ
4 августа 1884 г. Воскресенск.
Н. А. Лейкин ответил Чехову 8 августа 1884 г.: «Получил вчера Ваше письмо от 4 августа с приложением двух статеек. „Хирургию“ тотчас же послал набирать. Удивительно, как мы сошлись в сюжетах» (
165. Н. А. ЛЕЙКИНУ
10 сентября 1884 г. Москва.
Н. А. Лейкин ответил Чехову 13 сентября 1884 г.: «Получил Ваше письмецо с приложением „Москов<ской> жизни“ и запроса, где обитает кочующий по квартирам поэт Пальмин <…> Очень меня смутило, что к письму Вашему была приложена только одна „Москов<ская> жизнь“ <…> Письмо пришло вечером во вторник» (
166. Н. А. ЛЕЙКИНУ
1-2 октября 1884 г, Москва.
Н. А. Лейкин ответил Чехову 4 октября 1884 г.: «Плохость рассказа „На кладбище“ Вы объясняете похмельем <…> Да неужели похмелье могло длиться больше недели!» (
167. Н. И. ПАСТУХОВУ (?)
Начало октября 1884 г. Москва.
О. Попудогло писала Чехову 6 октября 1884 г.: «Душевно Вас благодарю за Вашу готовность помочь мне, но денег с Пастухова получить мне не удалось. Я у него была вчера, и он просил передать Вам, чтобы Вы потрудились сами пожаловать к нему за получением гонорара» (
168. Н. А. ЛЕЙКИНУ
Начало ноября 1884 г. Москва.
Чехов писал Н. А. Лейкину И ноября 1884 г.: «Ему <Медведеву> я дал записочку к Вам».
В этой записке Чехов рекомендовал поэта Медведева в «Осколки».
169. Н. А. ЛЕЙКИНУ
24 декабря 1884 г. Москва.
Н. А. Лейкин писал Чехову 26 декабря 1884 г.: «Спешу уведомить Вас, добрейший Антон Павлович, что второе письмо Ваше с приложением святочного рассказа я получил во вторник в 8 ч. вечера. Рассказ действительно длинен и неудачен» (
170. А. В. ПЕТРОВУ
Конец декабря (?) 1884 г. Москва.
А. В. Петров ответил Чехову в январе 1885 г. (?): «Во-первых, позвольте искреннейше поблагодарить Вас и всё Ваше уважаемое семейство за привет из далекого края — карточки “Ваши получены мною на самый Новый год; а также позвольте и мне поздравить Вас с тем же Новым годом и пожелать всем вам всех благ. Я всё собирался написать Вам, Антон Павлович, но думал, что <…> Вы выехали из Белокаменной. Наконец получаю от Вас известие, а вчера и давно обещанный „Зритель“, который еще не успел и просмотреть» (
171. Н. П. ЧЕХОВУ
Декабрь 1884 г. Москва.
Н. П. Чехов ответил на это письмо: «Милый Антон, я совсем не ожидал от тебя такого злого письма. Я дал тебе слово выдать 50 р., которые я должен тебе, —
172. С. Ф. ХОДАКОВСКОМУ
Март — начало апреля (?) 1885 г. Москва.
С. Ф. Ходаковский писал Чехову 26 апреля 1885 г.: «Письмо Ваше, в котором обещали написать об интересующем меня предмете, я получил, — но далее не получал ничего» (
173. П. Арс. АРХАНГЕЛЬСКОМУ
Начало апреля 1885 г. Москва.
П. Арс. Архангельский ответил на это письмо: «Спешу, милейший Антон Павлович, дать Вам ответ, дабы неизвестностью не испортить Ваших планов. Нынешний год мы не выдвинемся из Воскресенска» (
174. П. Арс. АРХАНГЕЛЬСКОМУ
Середина апреля 1885 г. Москва.
Ответ на письмо П. Арс. Архангельского от 13 апреля 1885 г.: «Опять мы раздумали <…> надеемся на Вас, как на каменную гору, и надежда наша тем более крепка и основательна, что Вы
175. Н. А. ЛЕЙКИНУ
24 или 25 апреля 1885 г. Москва.
Н. А. Лейкин ответил Чехову 26 апреля 1885 г.: «Сегодня получил письмо Ваше, где Вы меня поздравляете с 25-летним литературным юбилеем. Спасибо Вам <…>.
Что это Вы, батюшка, такую рань, как 1 мая, думаете ехать на дачу? <…> Перевод журнала по новому адресу и высылку гонорара в Воскресенск примет контора к сведению.
Вы спрашиваете: правда ли, что Н<иколай> П<авлович> прислал мне рисунки? <…>
Затем Вы задаете мне вопрос: „сгодились ли подписи?“ Все погодились, кроме двух, которые при сем возвращаю» (
176. Ал. П. ЧЕХОВУ
Первая половина мая 1885 г. Бабкино.
Ал. П. Чехов ответил после 13 мая 1885 г.: «Если ты вздумал попрекать меня теми деньгами, которые ты затратил на выкуп манто, то это нечестно. Я тебе давно должен 20 коп. и молчу об этом из деликатности, а у тебя хватает духа писать мне о рублях! Где у тебя совесть — не знаю <…> Ты меня упрекаешь, что у тебя на шее семья сидить, — а у меня не сидить? Ведь и я могу сказать: папаше с мамашей кушать нада, потому что ведь и я „папаша“, — но все-таки я господина Лейкииа почитаю и уважаю, а ты забылся и возмечтал о себе <…> Насчет твоей стрекозиной просьбы постараюсь сделать всё возможное и уведомлю своевременно» (
177 и 178. Н. А. ЛЕЙКИНУ
Начало июля (?) 1885 г. Бабкино.
Н. А. Лейкин ответил Чехову 11 июля 1885 г.: «Получил от Вас два присыла: один с двумя мелочишками, другой с анекдотом и рассказом „Философ“. Рассказ Ваш о помещиках и попе Анисиме был помаран цензором в нескольких местах, но, вследствие подачи мной жалобы, прошел целиком во второй инстанции, т. е. в цензурном комитете. Благодарю за два письма и усердно молю о темах и подписях <…>
О „Московской жизни“ в летние месяцы не беспокойтесь. Есть хорошенький материал — ладно, нет — не надо <…>.
Вы задаете в писульке вопрос: в Питере я или в провинции. Живу на даче в Лесном» (
Рассказ о помещике и попе — «Не судьба!».
179. И. И. ЛЕВИТАНУ
Июль 1886 г. Бабкино.
И. И. Левитан ответил Чехову в июле 1885 г.: «В ответ на Вашу бесконечную доброту посылаю Вам мою глубокую благодарность. Коробов был у меня, но уже застал меня почти здоровым, я даже работал <…> ехать теперь в деревню бессмыслица: это отравить себя <…>» (
180. П. Г. РОЗАНОВУ
Лето 1883 г. Бабкино.
Упомянуто в неопубликованных воспоминаниях П. Г. Розанова: «В моих руках имелась его, ныне, к сожалению, утраченная, записка, в которой он отказывался от засидок (вечерка) у м-м Гамбурцевой, прямо ссылаясь на кровохарканье» (
181. А. Д. КУРЕПИНУ
Около 10 августа 1885 г. Бабкино.
А. Д. Курепин писал Чехову 13 августа 1885 г.: «Я рассчитывал получить ответ на
Лихачевское, конечно, пойдет. Насчет надписи: за указание спасибо, но суть-то в том, что прогрессу нашему кормиться нечем, оттого он и в черном теле, оттого и похож на Россинанта» (
Упомянутый в письме фельетон Чехова о Лихачеве напечатан в «Будильнике», 1885, № 37, 19 сентября (обнаружен М. А. Соколовой — см. «Литературная Россия», 1965, № 33, 13 августа).
182. Н. П. ЧЕХОВУ
Середина августа (?) 1885 г. Бабкино или Москва.
А. Д. Курепин писал Чехову 20 августа 1885 г.: «Брат Николай явился было, наобещал всякой всячины и исчез. Точного адреса его я не знаю, и письмо Ваше поневоле остается в редакции» (
183. П. Е. ЧЕХОВУ
28 августа 1885 г. Бабкино.
П. Е. Чехов писал сыну 12 ноября 1885 г.: «Я хочу сказать насчет перемены квартиры. От 28 августа я получил из Бабкино письмо, в котором между прочим сказано: „От перемены квартиры Ваш оброк не увеличится. Сколько Вы платили, столько и будете платить. Если квартира будет стоить 50 руб., то 10 я беру на себя“» (
184. Н. А. ЛЕЙКИНУ
Конец августа — начало сентября 1885 г. Бабкино.
Н. А. Лейкин ответил Чехову 5–6 сентября 1885 г.: «Вы пишете, что я забыл своего „усердного“ сотрудника письмами <…> что Вы дожидались указа начинать „Осколки москов<ской> жизни“, но я испытал несколько раз, что указы мои не всегда действуют, и перестал их издавать <…> Вы пишете, зачем я помещал рассказ Альбова „Рыбьи стоны“, что рассказ сух, что он не для юмористического журнала. Но что поделаешь, если постоянные сотрудники мало пишут!? <…> Вы спрашиваете, буду ли я в Москве. Буду, но не раньше как в половине октября, когда выйдет моя новая книжка рассказов. Охотно совлеку Вас в Петербург, если Вы только поедете, но я не знаю, отчего Вам раньше октября не явиться в Петербург?» (
185. А. С. КИСЕЛЕВУ
Около 20 сентября 1885 г. Москва.
А. С. Киселев ответил Чехову на его шуточное письмо 23 сентября 1885 г.: «Благодарю Вас, дорогой Антон Павлович, за точное исполнение комиссии и за присылку точного изображения Ваших побочных детей, которых сходство с Вами громадное. Сейчас же снес карточку Дуняшке (скотнице) и показал ей, на что Вы способны и что ее ждет впереди, быв от Вас беременной и оставленной на произвол судьбы» (
186. Н. А. ЛЕЙКИНУ
26-27 октября 1885 з. Москва.
Н. А. Лейкин писал Чехову 31 октября 1885 г.: «Во вторник получил Ваш рассказ при записке без числа (чеховская небрежность) и отвечаю Вам на эту записку.
Ни статьи „Об октябре“, ни „Домашние средства“ я не получал, стало быть, письмо пропало на почте или по было опущено Вашим посланным в почтовый ящик, если Вы не сами письмо опускали» (
Рассказ «Домашние средства» был послан вторично, по просьбе Лейкина, и напечатан в «Осколках» 7 декабря 1885 г.; «Об октябре» остается неизвестным.
187. Н. А. ЛЕЙКИНУ
10 ноября 1885 г. Москва.
Н. А. Лейкин ответил Чехову 14–15 ноября 1885 г.: «Получил Ваше письмо от 10 ноября и спешу отвечать Вам на него
Из 4 Ваших подписей (большое спасибо за них) погодились три и сданы В. И. Порфирьеву. От Николая Павловича рисунка не получено <…>
С Агафоподом я действительно несколько церемонился до сих пор, не бракуя его угнетенных чиновников, но теперь буду браковать. В самом деле эта тема уже жевана и пережевана» (
188. Ал. П. ЧЕХОВУ
Первая половина ноября (?) 1885 г. Москва.
Ал. П. Чехов ответил 21 ноября 1885 г. из Новороссийска: «Как видишь, жизнь обывателя, дяденьки Митрофашеньки и Митрия Калиныча (как ты выругался в последнем письме), имеет свои хорошие стороны <…> отвечаю тебе на твое письмо <…> В докторах мы ужасно нуждаемся, особенно летом, когда наступает купальный сезон. По легендам, ни одни доктор не уехал из Новороссийска без денег <…> Я позволяю себе думать, что ты, приехавши в Новороссийск, не только не останешься без практики, но даже кое-что и вывезешь <…> Завлекать тебя к нам в нашу трущобу я не имею ни малейшего желания, но дать тебе совет — не прочь» (
188а. Е. К. САХАРОВОЙ
Около 10 декабря 1885 г. Москва.
Е. К. Сахарова вспоминала: «…жалею, что пропала его записка-счет <…> Насколько помню, записка Чехова была очень остроумна и вызывала всеобщий смех» (
189. А. С. КИСЕЛЕВУ
Первая половина декабря 1885 г. Петербург.
А. С. Киселев писал Чехову 19 декабря 1885 г.: «Потрудитесь, мой дорогой Антон Павлович, писать мне попроще, чтоб я мог отвечать не в ущерб моим мозгам, которые окончательно отказываются мыслить <…> Прежде всего благодарю вас всех за участие и за доброе слово <…> Сереже лучше» (
190. В. В. БИЛИБИНУ
2 января 1886 г. Москва.
Содержание этого письма рассказано в письме к В. В. Билибину от 18 января 1886 г. Упоминается и в письме к Н. А. Лейкину от 19 января 1886 г.
191. Н. А. ЛЕЙКИНУ
7 января 1886 8. Москва.
Телеграмма о предоставлении аванса А. И. Левитану. Н. А. Лейкин писал Чехову 7 января 1886 г.: «Телеграмму Вашу насчет Левитана получил» (
192. Е. А. ВЕРНЕРУ
Январь, после 8, 1886 г. Москва.
Е. А. Вернер ответил Чехову в январе 1886 г.: «Получил Ваше послание, которое нахожу и немного резким и вовсе несправедливым. Во-первых, Вы мне ничего не говорили о
Вообще Вы слишком приняли это к сердцу» (
193. А. С. КИСЕЛЕВУ
Январь (около 10?) 1886 г. Москва.
А. С. Киселев ответил Чехову 14 января 1886 г.: «Вы и вправду вандал, если хотите променять милое Бабкино на какие-то страны юга. <…> Неужели Вы думаете поселиться где-нибудь в другом месте? <…> Следующее письмо от Вас ожидаю с решением этого вопроса» (
194. В. В. БИЛИБИНУ
12 января 1886 г. Москва.
Н. А. Лейкин писал Чехову 16–17 января 1886 г.: «Передал Вашу записочку Билибину. Прочитав Ваш упрек <в письме от 12 января> за его молчание — он удивился и стал меня заверять, что Вам он послал большое письмо, но, напротив, от Вас не получил никакого письма. Стало быть, на почте пропали два письма: его к Вам и Ваше к нему» (
195. А. С. КИСЕЛЕВУ
Середина января 1886 г. Москва.
А. С. Киселев писал Чехову 21 января 1886 г.: «Разница между моими письмами и Вашими, дорогой Антон Павлович, та, что Вы мои можете смело читать барышням, а я Ваши должен по прочтении бросать в камин, чтобы не попались на глаза — жене, Лимонаду и др.
Вашей развращенности нет пределов, после великого таинства — венчания — Вы попадаете в непотребные номера и занимаетесь прелюбодеянием. Чем же всё это может кончиться? <…> А Вы порядочная Анафема — зная, насколько я боюсь смерти, Вы желаете мне царствие небесное» (
Чехов шаферствовал на свадьбе П. Г. Розанова 12 января.
196. А. И. ЛЕВИТАНУ
Середина января 1886 г. Москва.
А. И. Левитан ответил Чехову (январь 1886): «К величайшему моему сожалению, я не могу быть днем ни в „Будильнике“, ни у Вас. Не застану ли я Вас дома в 5 ч., или не будете ли любезны заехать ко мне из „Будильника“ (после 4)?» (
197. В. В. БИЛИБИНУ
23 или 24 января 1886 г. Москва.
В. В. Билибин ответил на это письмо 25 января 1886 г.: «Отвечаю Вам немедленно по получении Вашего письма <…> К специальной почте двух последних NN я
Из этого письма следует, что «заметка насчет грецких орехов» в «специальной почте» № 3 «Осколков» за 1886 год не принадлежит Чехову. Она ошибочно включена в
198. Ф. О. ШЕХТЕЛЮ
31 января или 1 февраля 1886 г. Москва.
Ф. О. Шехтель ответил 1 февраля 1886 г.: «C grand’ удовольствием поеду на вечер гг. Софийск<ого> полка. Помилуйте, как не воспользоваться случаем поучиться галантерейности у гг. офицеров» (
199. В. А. ГИЛЯРОВСКОМУ
Первая половина февраля 1886 г. Москва.
Упомянуто в письме к Н. А. Лейкину от 16 февраля 1886 г.: «Песий бюст мною еще не получен. Я писал Гиляровскому, что-бы тот привез, но ответа не получил».
200. Ф. О. ШЕХТЕЛЮ
Около 15 февраля 1886 г. Москва.
Ф. О. Шехтель ответил на это письмо 15 февраля 1886 г.: «Ошибаться свойственно человеку; но человечно ли быть бесчеловечным? Положительно, Ваши
Но волей-неволей приходится подчиниться — и я выбираю из всех, выраженных в четырнадцати параграфах, зол — наименьшее, и именно то, которое гласит тако:
10) „Парочку циркисток, живых и свежих (ко мне на дом)“» (
201. КОРРЕКТОРУ «ОСКОЛКОВ»
16 февраля 1886 г. Москва.
Упомянуто в письме к Н. А. Лейкину от 16 февраля 1886 г.: «Шлю корректорше записочку, которую прошу передать ей».
202. А. С. СУВОРИНУ
28 февраля 1886 г. Москва.
Поздравительная телеграмма по поводу десятилетия «Нового времени». Упомянута в письме к В. В. Билибину от 28 февраля 1886 г.
203. А. С. КИСЕЛЕВУ
20-е числа февраля 1886 г. Москва.
Из письма А. С. Киселева от 27 февраля 1886 г. Чехову видно, что он получил известие о намерении Чеховых приехал. на лето в Бабкино: «Не дождемся весны, чтобы скорей всех вас обнять в Бабкине» (
204. Г. П. КРАВЦОВУ
Конец февраля 1886 г. Москва.
Г. П. Кравцов ответил на это письмо 4 марта 1886 г.: «Тысячу раз благодарю Вас за память об нас и Балке Рагозиной <
205. Н. А. ЛЕЙКИНУ
17 марта 1886 г. Москва.
Упомянуто в другом письме к Н. А. Лейкину от 17 марта 1886 г.: «Сегодня послано Вам заказное письмо». См. примечания* к письму 158.
206. Ал. П. ЧЕХОВУ
Март 1886 г. Москва.
Ал. П. Чехов писал брату 1 апреля 1886 г.: «Ни твоего „длинного“ письма, обещанного в „кратком“, ни денег от Давыдова, обещанных К 15-му марту, я не получил» (
207. В. В. БИЛИБИНУ
Конец марта 1886 г. Москва.
В. В. Билибин ответил на это письмо 2–3 апреля 1886 г.: «Вы мне задали Вашим последним письмом ужасно трудную задачу, которую я не умею решить. Конечно, весь вопрос в том, где „граница“! Эта „граница“ для разных сортов литературы — разная. Не так давно я читал книгу Тарковского „Извращение полового чувства“ (для врачей и юристов) — подарок одного армянина из клиентов моих — ужасная книга! Но „описания“, которые там заключаются, вполне уместны. А вдруг какой-нибудь беллетрист из французиков ваялся бы переложить ее в роман? Ведь вышло бы чёрт знает что такое!
Где же „граница“ беллетристики? Не знаю!! Во всяком случае, Вы ошибаетесь, когда пишете, что беллетристы призваны что-то „бичевать“. Бичевать — дело классных наставников, тяжелых публицистов (?) и легкомысленных фельетонистов. Задача беллетристов почтеннее: изображать и быть художником, изображать правду жизни, а не ложь <…> Художник-беллетрист действительно
208. Н. А. ЛЕЙКИНУ
6 апреля 1880 г. Москва.
Лейкин писал Чехову 8 апреля 1886 г.: «Телеграмма Ваша также поставила меня в недоумение, да и теперь я в недоумении.
Она гласила: „подождите письма болезнь“. Получена она была в воскресенье днем» (
209. Н. А. ЛЕЙКИНУ
7 апреля 1886 г. Москва.
Лейкин писал Чехову 8 апреля 1886 г.: «Около пяти часов вечера сегодня я получил Ваше
210. Н. А. ЛЕЙКИНУ
10 апреля 1886 г. Москва.
Лейкин писал Чехову 13 апреля 1886 г.: «В письме от 10 апреля Вы пишете: „как это Вы решаетесь упрекать в лености и почесывании человека, который заболел от работы?“ <…> Дряблость стенок волосных сосудов, которая у Вас иногда развивается, не оттого, что Вы 4–5 часов в сутки сидите и напрягаете мозг <…>
Далее Вы говорите: „ей-богу когда-нибудь надо будет описать Вас“. Опишите. <…>
Вы спрашиваете, отчего я не опишу Федю? Не умею я о ребятах писать <…>
Очень рад увидеться с Вами после Фоминой» (
211. Ф. О. ШЕХТЕЛЮ
14 апреля 1886 г. Москва.
Упомянуто в письме к Ф. О. Шехтелю от 14 апреля 1886 г.: «Посылаю Вам телеграмму, дабы Вы могли убедиться, что я не такой свинья, как Вы думаете».
212. И. И. ЛЕВИТАНУ
20-е числа апреля 1886 г. Москва.
На это письмо И. И. Левитан ответил 29 апреля 1886 г.: «…с чего Вы взяли, что я поехал с женщиной? <…> Ну как вообще живете? Много денег, а сидите в Москве! <…> Не забудьте написать содержание письма Григоровича, это меня крайне интересует. Да и вообще, Вы такой талантливый крокодил, а пишете пустяки!» (
213. В. В. БИЛИБИНУ
Около 20 мая 1886 г. Бабкино.
В. В. Билибин ответил Чехову 24 мая 1886 г. (отослано 29 мая): «Свадьбу предполагаю на 6-е июля. Приедете шафером, или только шутили?» (
214. А. С. СУВОРИНУ
20-е числа мая 1886 г. Бабкино.
Упомянуто в письме к Н. А. Лейкину от 27 мая 1886 г.: «Суворину послал письмо».
215. В. В. БИЛИБИНУ
Начало июня 1886 г. Бабкино.
В. В. Билибин ответил Чехову 11 (?) июня 1886 г.: «Вы <…> может быть сердитесь на меня за молчание. Простите, работы много! <…> Ваше последнее письмо хотя и носило комплиментный характер, но я сквозь строки прочитал дельную нотацию, которую и принял к сведению. Обождите фельетона этого воскресенья и сделайте критический этюд» (
216. В. В. БИЛИБИНУ
Около 20 июня 1886 г. Бабкино.
В. В. Билибин ответил 24 июня 1886 г.: «Все поручения Ваши насчет книги исполнены» (
217. Е. И. ЭФРОС
Около 20 июня 1886 г. Бабкино.
Е. И. Эфрос ответила 27 июня 1886 г.: «Приношу Вам, Антон Павлович, искреннейшую благодарность за Ваше письмо и за то, что Вы так скоро написали мне. Каждое письмо, получаемое на чужбине, доставляет удовольствие, а Ваше, в чем Вы наверно не сомневаетесь, приятнее других. Я с Вами совершенно согласна, что у Вас веселее, чем здесь. У Вас есть Машенька или Яденька, над которой проделываются разные опыты и глупость которой заставляет всех смеяться над нею. Вы ставите различные феерии для потехи, здесь ничего подобного нет <…> О богатой невесте для Вас, Антон Павлович, я думала еще до получения Вашего письма. Есть здесь одна московская купеческая дочка, недурненькая, довольно полненькая (Ваш вкус) и довольно глупенькая (тоже достоинство). Жаждет вырваться из-под опеки маменьки <…> Если приеду в Москву в начале августа, то 15 числа буду у Вас. Только напрасно Вы поставили себя в пример, если я так же буду исполнять свои обещания, как Вы, то, пожалуй, в этом году не увижу Бабкина» (
218. В. В. БИЛИБИНУ
Конец июля 1886 г. Звенигород.
В. В. Билибин ответил Чехову 4 августа 1886 г.: «Я всегда был убежден, что, к несчастью, у нас в России все талантливые люди — или горькие пьяницы, или страдают зубною болью. Послушайте однако: если Вы вырвете себе все зубы, то не вправе ли будут критики называть Вас „беззубым сатириком“? Подумайте об этом.
Радуюсь, что Вы опять взялись за перо для „Нов<ого> вр<емени>“, „Пет<ербургской> газ<еты>“ и „О<сколко>в“ <…> Кажется, насчет „Сев<ерного> вестн<ика>“ Вы мне наврали (выражаясь деликатно): просмотрел в частной библиотеке за 20 коп. июнь и июль, но „морали“ ни на Вас, ни на себя не нашел.
Весьма сожалею о прискорбном эпизоде с Леонтьихой и с 3 рублями. Если позволите, я Вам их возмещу, но не иначе как в рассрочку!!
Насчет „Нов<ого> вр<емени>“, Жителя и меня Вы пишете вздор и ерунду (выражаясь вежливо): Житель действительно мне противен бешеной слюной — но у меня пороху мало! <…> Напрасно Вы нападаете на мой псевдоним Жгучий Глаз» (
219. В. В. БИЛИБИНУ
Начало августа 1886 г. Звенигород.
В В. Билибин ответил Чехову 11 августа 1886 г.: «Получил письмо с планом и отвечаю. Поблагодарите мифического Мишку за старание» (
220. П. Е. ЧЕХОВУ
Середина августа 1886 г. Бабкино.
П. Е. Чехов писал сыну 18 августа 1886 г.: «Письмо твое я получил, в котором пишешь насчет квартиры, нанятой у Корнеева, чтобы приготовить денег вперед за 2 месяца» (
221. Ф. О. ШЕХТЕЛЮ
20-е числа августа 1886 г. Бабкино.
Ф. О. Шехтель писал Чехову 27 августа 1886 г.: «Большое спасибо за рецепты. К сожалению, мне приходится опять надоедать Вам: появились некоторые симптомы, сильно меня беспокоящие <…> Жду с очень понятным нетерпением Вашего ответа» (
222. В. В. БИЛИБИНУ
20-е числа августа 1886 г. Бабкино.
В. В. Билибин ответил Чехову 28 августа 1886 г.: «Напрасно Вы пренебрегаете моим носом <…> Вы спрашиваете моего совета насчет Вашей женитьбы. Отвечу словами ап. Павла, который сказал: „Могий вместити, да вместит… оженившийся печется о мирском, како угодить жене; не оженившийся печется, как угодить литературе“» (
223. В. В. БИЛИБИНУ
8-9 сентября 1886 г. Москва.
В. В. Билибин ответил Чехову 11 сентября 1886 г.: «Отвечаю на Ваше письмо немедленно <…> я вовсе не хулил рассказ „Несчастье“
Худекова пощупайте, советую <…> Сообщите же мне, наконец,
224. А. Д. БУЙЛОВУ
Около 13 сентября 1886 г. Москва.
Упомянуто в письме к Н. А. Лейкину от 20 сентября 1886 г.: «Неделю тому назад писал Буйлову, чтобы он выслал мне гонорар».
225. С. Н. ХУДЕКОВУ
20-е числа сентября 1886 г. Москва.
Упомянуто в письме к Н. А. Лейкину от 30 сентября 1886 г.: «Я послал Худекову прошение о прибавке».
226. В. В. БИЛИБИНУ
20-е числа сентября 1886 г. Москва.
В. В. Билибин ответил Чехову в 20-х числах сентября 1886 г.: «Ваше описание рака в печени меня далеко не удовлетворило» (
227. В. В. БИЛИБИНУ
27-28 сентября 1886 г. Москва.
В. В. Билибин ответил Чехову 30 сентября 1886 г.: «Вчера вечером получил Ваше новое письмо. Сегодня утром был в „Петерб<ургской> газ<ете>“» (
228. А. С. КИСЕЛЕВУ
28 (?) сентября 1886 г. Москва.
А. С. Киселев писал Чехову 1 октября 1886 г.: «Вы совершенно правы, что в рассказах бабкинской писательницы — французский пошиб <…>
Коля Ваш сбежал, нас это известие нисколько не удивило <…>
Не соблазняйте меня девчонками, не хочу знать про исполнение самых патетических мест. Буду с нетерпением ожидать следующего письма» (
229. В. В. БИЛИБИНУ
Начало октября 1886 г. Москва.
В. В. Билибин ответил Чехову 8 октября 1886 г.: «Вот Вы всё толкуете про „Новое время <…> И рад бы в рай! <…>
Последовал Вашему совету или, вернее, желанию и бросил писать комедию» (
230. В. В. БИЛИБИНУ
Середина октября 1886 г. Москва.
В. В. Билибин ответил Чехову 20 октября 1886 г.: «Ваши грязные инсинуации насчет будто бы моей растраты и подлога отвергаю с благородным негодованием. Лучшим доказательством моей невинности служит то, что Агафопод получил уже в настоящее время гонорар, причитающийся ему и его талантливому брату Антону <…> Конечно же не я редактировал Вашу статью! Я бы не посмел, помилуйте. „Сам“ изменил насчет выпивки (вероятно, упрекнув Вас при этом в „незнании жизни“)» (
231. В. В. БИЛИБИНУ
Конец октября 1886 г. Москва.
В. В. Билибин ответил Чехову 3 <?> ноября 1886 г.: «Я рад, что Вы прижали немножко к стенке Худекова <…> Агафопода не печатаю не я <…> Не знаю, читал ли Голике про «немок», но
232. А. С. КИСЕЛЕВУ
Первая половина ноября 1886 г. Москва.
А. С. Киселев писал Чехову 14 ноября 1886 г.: «Ваша бумага — чертовски плоха. <…> Не вздумайте только приехать 18 и 19, эти дни буду в Звенигороде, а с 20-го будем ожидать.
За границу Вас не пускаю, в Питер можно <…> Очень понятно, что Богемскому дали только 10 р. за лист…» (
233. В. В. БИЛИБИНУ
Первая половина ноября 1886 г. Москва.
В. В. Билибин ответил Чехову 14 <?> ноября 1886 г.: «Вы меня испугали насчет того, что я не получу заслуженных пятачков из „Од<есского> листка“. Один фельетон уже напечатан второй посылается» (
234. А. И. ЛЕВИТАНУ
4-5 декабря 1886 г. Москва.
Сообщение о полученной для Левитана от Лейкина теме для рисунка в «Осколки». Упомянуто в письме к Н. А. Лейкину от 8 декабря 1886 г.: «Левитан, которому я послал письмо, до сих пор не был у меня».
235. А. И. ЛЕВИТАНУ
8 декабря 1886 г. Москва.
Упомянуто в письме к Н. А. Лейкину от 8 декабря 1886 г.: «Сегодня ему <А. И. Левитану> послано другое письмо через его брата».
236. Р. Р. ГОЛИКЕ
Середина декабря (?) 1886 г. Москва.
Упомянуто в письме Ал. П. Чехова к Чехову 1 января 1887 г.: «Как только я передал Голике в типографию твое письмо, он, не читая, заявил, что ему теперь некогда, и только на другой день, извиняясь, пригласил меня к завтраку <…> объявил мне, что он ничего не обещает, но похлопочет» (
237. В. А. ПОПЫРНИКОВОЙ
Конец декабря 1886 г. Москва.
В. А. Попырникова писала Чехову 29 декабря 1886 г.: «От души благодарю Вас за извещение относительно неполучения книги г-м Билибиным» (
238. В. В. БИЛИБИНУ
Конец декабря 1886 г. Москва.
В. В. Билибин ответил Чехову 31 декабря 1886 г.: «В начале января в Москву я не приеду <…> Что за чушь написали Вы мне насчет корпуса и 7 коп.? Если Вы говорите о Ваших двух последних фельетонах в „Осколках“, то должен Вам сообщить, что я сосчитал их без всяких колебаний по 8 коп и занес в книгу без всяких недоразумений. На три рубля не Вы меня нагрели, а я Вас с „Нов<ым> временем“ летом» (
239. Н. П. КИЧЕЕВУ
Конец декабря 1886 г. Москва.
Н. П. Кичеев писал Чехову в конце декабря 1886 г.: «С праздником и Новым годом, Антон Павлович! Записочку Вашу получил. Будьте добры передвинуть 15-е января на 10-е: пять дней для Вас — не бог знает что, а для меня большая разница, т. к. если я получу обещанную вещицу к 10-му, то она обязательно войдет в 1-й выпуск. Хотелось бы видеть в нем имена прежних сотрудников „Будильника“. О гонораре не хлопочите: разверстаю так, чтобы никто не мог на меня пожаловаться. Сам жду не дождусь случая провести у Вас вечерок!» (
Речь идет о драматическом этюде Чехова «Калхас». Чехов прислал его для сборника «Сезон», вып. 1, который вышел под редакцией Н. П. Кичеева.
240. М. И. МОРОЗОВОЙ
Конец декабря 1886 г. Москва.
М. И. Морозова в письме к Чехову от 31 декабря 1886 г. благодарила его за память (
241. В. А. ГИЛЯРОВСКОМУ
1886 г. Москва.
В письме к Чехову 1886 года В. А. Гиляровский писал: «Книги получил и две из них передал по назначению» (
242. П. Г. РОЗАНОВУ
1886 г. Москва.
П. Г. Розанов писал Чехову 21 января 1887 г.: «В момент получения Вашего письма (это было в прошлом году) я по какому-то случаю был не в духе и — не скрою — скоренько забыл о Вашем приглашении, а там и совсем утратил (так мне казалось) Вашу записку. Сегодня я нашел ее и спешу отвечать. О „Фельдшере“ я не забыл, но в настоящий момент он, мне кажется, был бы менее подходящ» (
Предполагалось издание журнала «Фельдшер» для младшего медицинского персонала.
«Агафья» — 233 («3 небольших рассказа»), 242 («пятью рассказами»),
«Акцизный» — см. «Муж».
«Анюта» — 192 («рассказ»), 197, 227,
«Аптекарская такса» (подпись под рисунком) — 144, 148 («мои подписи к рисункам»),
«Аптекарская такса, или Спасите, грабят!! (Шутливый трактат на плачевную тему)» — 144,
«Атака на мужей» — см. «К сведению мужей (Научная статья)».
«Беда за бедой» — см. «В рождественскую ночь».
«Битая знаменитость, или Средство от запоя (Из актерской жизни)» — см. «Средство от запоя».
«Брак по расчету (Роман в двух частях)» («Брак по расчету, или За человека страшно (Роман в 2-х одинаковых плачевных частях)») — 132 («мой рассказ, напечатанный в „Развлечении“»),
«Брожение умов (Из летописи одного города)» — 112, 184,
«Бука» — см. «Необыкновенный».
«В вагоне (Разговорная перестрелка)» — 157 («рассказ»),
«В ландо» — 86, 358
«В море» —
«В Москве на Трубной площади» («В Москве на Трубе») — 86,
«В номерах» («Всяк злак…») — 149,
«В приюте для неизлечимо больных и престарелых» — 126 («письмо с рассказом»),
«В рождественскую ночь» («Беда за бедой») — 92,
«Ваня, мамаша, тетя и секретарь» — см. «Случай с классиком».
«Ванька» — 121 («несколько крох»),
«Варвара» — 182,
«Ведьма» — 202 («рассказ»), 213, 214, 219, 242 («пятью рассказами»),
«Верба» — 67,
«Весной (Сценка)» — 210 («весенние темы»), 226 («2 последних моих рассказа»),
«Весь в дедушку» — 73 («несколько рассказов»),
«Винт» («Новинка (Вниманию гг. винтеров)») — 126 («3 рассказа»), 184,
Водевиль (неизв.) — 90,
«Волк» — 242 (описание лунной ночи),
«Вор» — 67,
«Ворона» («Павлин в вороньих перьях») — 151,
«Врачебное дело в России» (неосущ.) — 130 («к докторскому экзамену»),
«Всяк злак…» — см. «В номерах».
«Глупый француз» — 227,
«Господа обыватели (Пьеса в 2-х действиях)» («Господа обуватели (Мистерия в 2-х действиях)») — 129 («рассказ»),
«Грач» — 210 («весенние темы»),
«Грешник из Толедо» — 85 («мои иностранные романы»),
«Гриша» — 227,
«Дачница» — 184
«Дачные правила» («Дачная гигиена») — 110,
«Дело Рыкова и Комп. (От нашего корреспондента)» — 150 («судебный отчет»)
«Дипломат (Сценка)» — 151 («двух рассказов»),
«До 29-го июня» — см. «Он понял!»
<«Донесение»> — 144 («три штучки»),
«Дочь Альбиона» — 79,
«Егерь» — 218,
«Единственное средство (A propos процесса Петербургского общества взаимного кредита)» — 47 («несколько вещей»), 48,
«Жены артистов» — 85 («мои иностранные романы»),
«Загадочная натура» — 236,
«Задача» — 131 («мелочишку»),
«Заика» (рукописный журнал, неизв.) — 14,
«Затмение луны (Из провинциальной жизни)» — 126 («3 рассказа»),
«Звери» — см. «Циник».
«Зеленая коса» — 60 («дачные рассказы» 1882 г.),
«И еще юбилей» («Юбилей Луны») (подпись к рисунку) — 186 («Тема для передовицы»),
«Из дневника помощника бухгалтера» — 73 («несколько рассказов»),
«История полового авторитета» (неосущ.) — 63–66,
«К сведению мужей (Научная статья)» («Атака на мужей») — 190,
«К характеристике народов (Из записок одного наивного члена Русского географического общества)» — 131 («мелочишку»),
«Калхас» — 261 («пьесу для Корша»),
«Картинки из недавнего прошлого» («Скопинские картинки») — 134–136,
«Клевета» — 184
«Кляузник (Сценка)» — см. «Унтер Пришибеев».
«Козел или негодяй?» («Козел или подлец?») — 77 («две безделушки»),
«Комик» — 98 («маленькую ерундишку»),
«Конкурс» — 179, 192,
«Кот» — см. «Весной (Сцена-монолог)».
«Который из трех (Старая, но вечно новая история)» — 60 («дачные рассказы» 1882 г.),
«Кошмар» — 227, 233 («3 небольших рассказа»), 238, 242 («пятью рассказами»),
«Красная горка» — 144 («три штучки»),
«Кто виноват?» — 279 («рассказ»), 282 («3 рассказа»),
«Лесной устав» (неосущ.) — 110
«Либерал (Новогодний рассказ)» — 95 («новогодний рассказ»),
«Либеральный душка» — 133 («мелочишки»), 385,
«Марья Ивановна» — 98,
«Месть женщины» — 121 («несколько крох»),
«Мой разговор с почтмейстером» — 212 («рассказик»),
«Молодой человек» — 102,
«Московская жизнь» — см. «Осколки московской жизни».
«Муж» («Акцизный») — 254 («рассказ»),
«На большой дороге» — 130 («маленькую чепуху для сцены»),
«На кладбище» —
«На магнетическом сеансе» — 42,
«На пути» — 279 («святочный рассказ»), 281, 282,
«На реке (Весенние картинки)» — 210 («весенние темы»), 226 («2 последних моих рассказа»),
«На чужбине» — 162 («рассказ»), 166 («3 мои вещи»),
«Надлежащие меры» — 126 («3 рассказа»),
«Наивный леший (Сказка)» — 102 («вышлю рассказ»), 103 («рассказ»), 105 («В сказке»),
«Наказанная добродетель» (неизв.) — 118 («Рассказ»),
«Не в духе» — 138 («рассказ»),
«Невидимые миру слезы» — 121, 184,
«Ненужная победа» — 85 («мои иностранные романы»),
«Необыкновенный» («Бука») — 269,
«Несчастье» —
«Неудача» («Сорвалось!») — 227,
«Новая болезнь и старое средство» — 86 («еще кое-что»),
«Новейший письмовник» — 133 («мелочишки»),
«Новинка (Вниманию гг. винтеров)» — см. «Винт».
«Новогодние великомученики» — 174 («новогодний рассказ»),
«Ночь на кладбище (Святочный рассказ)» — 201 («рассказ»),
«Ночь перед судом (Рассказ подсудимого)» — 137,
«О вреде табака» — 196, 212 («пьесу в 1 действии»), 227,
«О том, о сем…» — 151 («несколько мелочишек»),
«Об августе (Филологическая заметка)» — 155,
«Об апреле (Филологическая заметка)» — 144 («три штучки»),
«Об июне и июле» — 155, 156,
«Он понял!» («До 29-го июня») — 74, 77,
«Оратор» — 274 («Прилагаемый транспорт»),
«Осенью» — 86 («кое-что в „Будильник“»), 158 («Весна, где ты?!»),
«Осколки московской жизни» — 74–76 («моск. заметки»), 81 («Заметки»), 85 («фельетон»), 86, 91–93, 95–97, 100, 103, 104, 110, 115, 118 («срочную работу»), 121, 123, 126–130, 132, 138, 144, 146, 151, 156, 158 («Обозрение»), 161, 164, 166 («3 мои вещи»), 281,
«Открытие» — 185 («рассказ»),
«Отрава» — 209,
«Охотничий устав» (неосущ.) — 110
«Павлин в вороньих перьях» — см. «Ворона».
«Панихида» — 196 («Старая дева»), 199 («моих рассказов»), 201 («рассказа»), 202, 242 («пятью рассказами»),
«Первый дебют» — 184 («мои штуки»),
«Перепутанные объявления» — 78,
«Персона» — 198 («Рассказ»), 200 («Недописанный рассказ»),
«Пестрые рассказы», сб. — 147, 180 («Рассказы почти наклеил») 187–192, 194 («книга») —198, 200, 201, 203, 205, 210, 211, 219, 221, 225, 227, 228, 237, 238, 244–246, 248, 250, 253, 255, 259, 279,
«Петров день» («29-е июня», неизв.) — 75,
«Последняя могиканша» — 151 («двух рассказов»),
«Почерк по чину, или Метаморфозы подписи Карамболева» (тема для рисунка) — 128 («две темы»), 131 («мои темы»),
«Предписание (Из захолустной жизни») — 138 («рождественскую мелочишку»),
«Признательный немец» — 86 («еще кое-что»), 358
«Произведение искусства» — 276 («мой рассказ»), 282 («3 рассказа»),
«Протекция» — 81 («рассказ»), 356
«Прощение» — 103 («рассказ»),
Пьеса (неизв.) — 261,
«Раз в год» — 76 («Рассказ»),
«Распереканальство» (подписи под рисунками) — 150 («Полковника и повивальную бабку»),
«Репетитор» — 100 («Рассказ»), 102 («рассказец»),
«Речь и ремешок» — 132,
«Розовый чулок» — 257,
«Русский уголь (Правдивая история)» — 184
«Самый большой город» — 185 («мелочей»),
«Сапоги всмятку (Рассказ для детей с иллюстрациями)». Соч. Архипа Индейкина» — 252 («рассказ»),
«Свадебный сезон» — 43 («18-й №»),
«Сверхштатный блюститель» — см. «Унтер Пришибеев».
«Свидание хотя и состоялось, но…» — 60 («дачные рассказы» 1882 г.),
«Святою ночью» — 228, («пасхальный рассказ»), 233 («3 небольших рассказа»), 242 («пятью рассказами»),
«Сказки Мельпомены» (сб.) — 110, 114, 115 («Книжку»), 118, 119, 123 («о моей книжице)», 147,
«Скопинские картинки» — см. «Картинки из недавнего прошлого».
«Случай с классиком» («Ваня, мамаша, тетя и секретарь») — 68, 328,
«Случай mania grandiosa (Вниманию газеты „Врач“)» — 47,
«Смерть чиновника» —77 («экспромтец»),
«Сон (Святочный рассказ)» — 138 («святочный рассказ»), 171,
«Сон золотых юнцов во время ноябрьского набора» (тема для рисунка) — 128 («две темы»), 131 («мои темы»),
«Сорвалось!» — см. «Неудача».
«Специальная почта (Вопросы, ответы и советы). Москва („Бр. Вернерам“; „Актеру и стихотворцу Форкатти“ — 178,
«Средство от запоя» («Битая знаменитость, или Средство от запоя (Из актерской жизни)») — 166,
«Старость» — 169,
«Тапер» — 170, 171,
«Темною ночью» — 47,
«Тина» — 277,
«То была она (Святочный рассказ)» — 280, 282,
«Толстый и тонкий» — 86 («еще кое-что»),
«Трагик» — 78,
«У постели больного» — 133, 385
«Угроза» — 151 («несколько мелочишек»),
«Унтер Пришибеев» («Кляузник», «Сверхштатный блюститель») — 101, 164,
«Упразднили!» — 149–152,
«Устрицы» — 184 («рассказец»), 270,
«Финтифлюшки» — 151 («несколько мелочишек»),
«Хамелеон» — 184
«Хирургия» — 184,
«Художество» — 184 («мои штуки»),
«Цветы запоздалые» — 43,
«Ценители» (неизв.) — 77,
«Циник» («Звери») — 166 («3 мои вещи»),
«Человек (Немножко философии)» — 279,
«Шведская спичка» — 86, 94 («под большим рассказом»), 228, 238,
«Шалость» («Шалопаи и благодушные»), неизд. сб. — 289,
«Экзамен (Из беседы двух очень умных людей)» — 94 («под одной маленькой ерундой»),
«Экзамен на чин» — 113, 114, 184,
«Язык до Киева доведет» — 126 («письмо с рассказом»),
«Ярмарочное „итого“» — 121, 377
«29-е июня» (неизв.) — см. «Петров день».
«Die russische Natur» (подпись к рисунку) — 85,
«Perpetuum mobile» — 104 («рассказ»),
А. Чехонте — 50, 107, 118, 124, 207
Рувер — 86, 91, 93, 98, 104, 207
Дяденька — 137
Улисс — 136
М. Ковров — 50
Человек без с — 47
Крапива — 47, 74
Человек без селезенки — 50, 207
«Записки об уженье рыбы» — 90,
«Записки ружейного охотника Оренбургской губернии» — 90,
«Вавилонская башня. История возникновения, существования и падения одного фантастического общества» (совместно с К. С. Баранцевичем) — 197,
«
*
*
«Вавилонская башня. История возникновения, существования и падения одного фантастического общества» (совместно с М. Н. Альбовым) — 197,
«Жар-птица» — 271,
*
«Вселенские глупости» — 250,
«Дневник приключений (За неделю)» — 102,
«Осколки петербургской жизни» — 86, 98, 103, 226,
«Субботние бани провинциалам» — 250,
«У доктора (Сценка)» — 102,
«Хижина дяди Тома» — 29,
«Изучает искусство» — 104,
«На балу» — 104,
«Радикальное средство» — 104,
«Влияние женщин на успехи знания» — 65,
«История цивилизации в Англии» —
«Злой мальчик» —
«Пятачок» —
«Самое обыкновенное» —
«Нарвались» — 275,
*
«Критические очерки» — 280,
«Петербургские наброски» —
«Ошибка (Сценка)» — 94,
«Аида» — 262
«20000 лье под водой», «Дети капитана Гранта», «Таинственный остров»; Наутилус — 28
«Путешествие и приключения капитана Гаттераса» — 55,
«Журналистика. Наши юмористические журналы» — 191,
«Полный курс физики с кратким обзором метеорологических явлений» — 97,
«Фауст» — 224
«На эшафоте» — 214,
«Иван Сусанин» («Жизнь за царя») — 30
«Мертвые души» — 218,
«Ревизор» — 120, 216,
«Шинель» —
*
«Обыкновенная история» — 211,
«Фрегат „Паллада“» — 29
«От мирового» — 104,
«Горе от ума» — 146, 282,
*
«Опыт сравнительного изучения гигиенических условий крестьянского быта и медико-топографии Череповецкого уезда» — 148,
сотрудничал в «Будильнике» — 131
«Космос» — 16,
«Фауст» — 44,
«Вот так лекарство» — 94,
«При чтении некоторых газет» — 94,
«Прирученные животные и возделанные растения» —
«Русалка» — 262
«Я вас любил…» — 226,
«Посмертные записки Пикквикского клуба» — 224,
Пикквик — 224
*
«
«Певец под застрехою. Нравственный сборник» — 104, 370
*
*
«Идеалы времени» —
«Unsere Sclaven» — 66,
«Нана» — 203, 278
«Я в пустыню удаляюсь…» — 257,
«История России» — 64
*
*
*
*
«Злая шутка» — 270, 278,
«Калоши» — 263, 269, 271,
«Крестница» — 270
«Кто счастливей?» («Где веселей?») — 266, 270,
«Рассказы из греческой мифологии» — 261,
«С высоты птичьего полета (Картинки общественной жизни)» —
«Разлука» — 202,
«Виртуоз» (Новогодний рассказ)» — 279,
«Рассказы о бродягах. 1. Соколинец (Из очерков сибирского туриста)» — 191,
«Чудная» — 297, 298
*
*
«Ворона и лисица» — 243,
«Две бочки» — 224,
«Крестьянин и работник» — 186,
«Газету издавать задумал (Из провинциального быта)» — 282,
«Московский фельетон» — 123,
«В провинции на гулянье» — 79,
«И еще юбилей» — 186,
«Неожиданный оборот» — 79,
«Крым»
*
«Апраксинцы. — Биржевые артельщики (Сцены и очерки)» — 168, 170, 276,
«Биржевые артельщики» —
«В Строгановом саду» — 257,
«Гуси лапчатые. Юмористические картинки» — 276,
«Затравкин (Краткий роман в документах)» — 102,
«Зешевелились» — 246
«Из переписки сельского учителя» — 205, 209,
«Из разговоров с караульным» — 82,
«Именины у старшего дворника» — 150
«Караси и щуки» — 78, 276,
«Кусок хлеба» —
«Кустодиевский (Краткий роман в документах)» — 104,
«Мученики охоты. Юмористические рассказы» — 276, 351
«Наши забавники. Юмористические рассказы» — 276,
«Неполированный и полированный» — 82,
«Неунывающие россияне» — 276
«Новая соперница (Сценка)» — 82,
«Около бегемота» — 257 («Бергамот»),
«Победа» — 146,
«После светлой заутрени» — 60,
«Праздничный» — 269,
«Птица» — 60,
«Саврасы без узды» — 60,
«Самоглот-Загребаевы (Краткий современный роман в документах)» — 102,
«Специальная почта („Даме, Тверская…“)» — 188,
«Стукин и Хрустальников. Банковая эпопея» — 236, 237, 246,
«Теплые ребята» — 276
«Христова невеста. Кусок хлеба» — 96, 98, 123, 276,
«Шуты гороховые. Картинки с натуры» — 276,
«Юмористические рассказы. Цветы лазоревые» — 147, 150, 192, 276,
«Есть речи — значенье…» — 187,
«Тамань» —
«Записки анатомии черепной, грудной и брюшной полостей» — 97,
«Запечатленный ангел» — 81,
«Сказ о тульском левше и о стальной блохе (Цеховая легенда)» — 88,
«Соборяне. Старогородская хроника в пяти частях…» — 88,
«Перепутанные объявления» — 78,
*
*
«Бездна» — 100, 115,
«Перелом» — 100, 115,
«Повести и рассказы» — 124,
«Чад жизни» — 100, 103,
«Четверть века назад» —
«Военные на войне» — 281,
«Перчатка» — 281,
«Поездка на Принцевы острова» — 281,
«Путевые наброски. В стране мантильи и кастаньет» — 281,
«Рай Магомета» — 281
«Расстрелянный» — 281,
«Экспериментальное исследование о всасывании в желудке» — 107,
*
«Прекрасная Елена» — 82
«Журналу „Волна“» — 369
«Журнальные рифмы» — 269,
«Морская зыбь» — 123,
«Наказание поэту» —
«Памяти И. С. Аксакова» —
«Рад бы в рай, да грехи не пускают (Похождения идеалиста)» — 273,
«У роскошной дачи» — 84,
«Критические наброски. Обещающее дарование» — 250,
«Вопросы жизни. Записки старого врача» — 147,
«Аптекарская такса» —
«Будущность паровых машин (Из иллюстраций к XX веку)» — 145,
«Быть или не быть?» —
«Гадания» —
«Ее всемогущество госпожа женщина» —
«Сон золотых юнцов во время ноябрьского набора» —
«Борис Годунов» — 169,
«Полтава» —
«Поэт и толпа» — 114,
«Я вас любил…» — 226,
«По голубиной почте (из Петербурга)» — 121, 122,
«Aquarelle. Полька-мазурка» — 79,
*
*
*
«В среде умеренности и аккуратности» —
«За рубежом» — 57,
«Письма к тетеньке» —
«Праздный разговор» — 198,
«Тряпичкины — очевидцы» («В среде умеренности и аккуратности») —
«Убежище Монрепо» — 57,
*
«Незнакомка» («L’Inconnue») (совместно с Э. Тексье) — 44,
«Хитроумный идальго Дон-Кихот Ламанчский» — 29
*
«Летучие заметки. Нечто с омехе» — 137 («получил вырезку»,
«Воспитание умственное, нравственное и физическое» — 66,
«Моя женитьба (Записки В. И. Матвеева)» — 213,
*
«Маленькие письма» —
«Из Казани» — 80,
«Незнакомка» («L’Inconnue»), совместно с К. ле Сеном — 44 («романа»),
«Церковь и ее служители. Настольное руководство для русского духовенства и православных христиан. Вечный календарь» — 49,
*
«Славянские отголоски. Стихотворения. В пользу балканских страдающих славян» — 207, 215,
«Вечер в Сорренте» —
«Гамлет и Дон-Кихот» — 29
«Довольно!» — 280,
«Записки охотника» —
«Жид» — 281,
Гиршель —
Сара —
«Холостяк» — 258,
*
*
«Четьи-Минеи», церковно-религиозные сборники жизнеописаний святых, сказаний и поучений — 215
*
«Аквариум» — 81,
«Бабушкино кресло (Святочный рассказ)» —
«Визиты» — 164–165,
«Город будущего» (замысел) — 241, 242,
«Дуэлисты (Провинциальная быль)» — 276,
«Завтра — экзамен» —
«Из копилки курьезов» — 274,
«И волки сыты, и овцы целы» — 230,
«Копилка» —
«Мелочи» — 274,
«Опрокинутая чернильница (Речи экзекутора)», тема для рисунка — 230,
«Пальцем в небо», тема для рисунка — 283,
«Пасхальная ночь» — 71,
«Поправил дело» —
«Рождественская ночь (Святочная быль)» — 93,
«С иголочки» — 177, 193,
«Сестренка» — 56,
«Слезы крокодила» — 230,
«Сомнамбула» — 38, 72, 230,
«Трубка» — 60, 63, 71,
«Что такое „глагол времен, металла звон“» — 71,
*
*
*
*
«В океан (Отрывок из моих воспоминаний)» — 262,
«На берегу моря (Американская легенда)» — 262,
*
«В Павловске» — 247, 250,
«Девица в голубом» — 82,
«Еще о Миклухе-Маклае» — 250,
«Москва. Кончина Ивана Сергеевича Аксакова» — 211,
«Плачущая девушка и Альфонс» —
Рисунки в «Будильнике», 1885, № 33-35-159,
«Свадебный сезон» —
«Спящая девушка» —
«Старик» —
«Типы наших увеселительных мест» — 130,
«У роскошной дачи», рис. к стихотворению Л. И. Паль-мина — 84,
«Die russische Natur» — 85,
*
*
*
«Письма Шлем-Шлиммазеля к своей возлюбленной Акулине Ивановне» — 82,
«Гамлет» — 111; Гамлет —
«Отелло» — 139
*
«Право и любовь» («Recht und Liebe») — 44,
*
«На монастырском дворе XVI в.» —
А. П. Чехов. Портрет работы Н. П. Чехова. 1884 г.
Письмо к М. М. Чехову от 1 января 1877 г. Первая страница
Письмо Ал. П. Чехова к Н. П. Чехову от 28 апреля 1880 г. со вставками рукой А. П. Чехова.
Письмо к Д. В. Григоровичу от 28 марта 1886 г. Первая страница.
Печатается по решению Редакционно-Издательского совета Академии наук СССР
РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ:
Н. Ф. БЕЛЬЧИКОВ (главный редактор), Д. Д. БЛАГОЙ, Г. А. БЯЛЫЙ, А. С. МЯСНИКОВ, Л. Д. ОПУЛЬСКАЯ (зам. главного редактора), А. И. РЕВЯКИН, М. Б. ХРАПЧЕНКО
Тексты подготовили и примечания составили: Л. М. Фридкес, Э. А. Полоцкая, Е. Н. Коншина
Редакторы тома Н. И. Гитович и Э. А. Полоцкая
Редактор издательства М. Б. Покровская
Оформление художника И. С. Клейнард
Художественный редактор С. А. Литвак
Технические редакторы С. Г. Тихомирова, О. М. Гуськова, Т. В. Полякова
Корректоры Е. Н. Белоусова, Ф. Г. Сурова
Сдано в набор 17/VI 1974 г.
Подписано к печати 27/X-1974 г.
Формат 84×108 1/32. Бумага № 1.
Усл. печ. л. 30,87 Уч. — изд. л. 32,9.
Тираж 50 000 экз. Изд. № 3765.
Тип. зак. № 822
Цена 2 р. 32 к.
Издательство «Наука».
103717 ГСП Москва, К-62, Подсосенский пер., 21
2-я типография издательства «Наука».