Казалось бы, что нового и поразительного можно еще придумать в жанре фантастики. Соединить уникальную идею, древние империи, первобытные племена с техногенной цивилизацией и той странной чертовщинкой, без которой нет интересной книги. Читатель вступает в Паноптикум еще размеренными шагами, встречается с первыми действующими лицами и не подозревает, что сюжет, герои, фабула объединятся в невообразимом и захватывающем действе. Роман развертывается как широкоформатный детектив, увлекательный многосерийный фильм, соединяя настоящую научную фантастику с реально вдохновляющими технологиями и триллер, пронизанный нитями страстей. Паноптикум пал. Эра благоденствия и процветания человеческой цивилизации закончилась в октябре 2218 года, когда Земля столкнулась с колоссальным астероидом, прилетевшем из холодных глубин космоса. Программа «Ковчег», созданная в недрах мирового правительства, дала человечеству возможность пережить последствия планетарной катастрофы. Изменение климата, мутации биологических видов, дефицит ресурсов и прочие напасти нового времени, столкнули различные очаги цивилизации, стихийно возникавшие на руинах Паноптикума, в непримиримой борьбе за выживание. Многоплановое произведение охватывает панораму событий, происходящих в будущем Земли, спустя несколько сотен лет после падения «Анубиса», изменившего облик планеты. Основные события разворачиваются на североамериканском континенте, на территории Китая, но сейчас это уже совсем другая география и история. На этой, теперь уже неузнаваемой Земле поселения людей оказались на разных уровнях культуры, технологического развития и материального благополучия. Пружина спирали, которая закрутилась в Акритской империи, затронет все окружающие пространства. Новейшие фантастические технологии и полудикие племена сосуществуют рядом, также, как и необыкновенные приключения соседствуют с социальными, философскими, научно-техническими достижениями, помыслами, размышлениями, трагическими или странными жребиями героев. Но самое замечательное, что никто не догадывается, кто и что является движителем прогресса и судеб. Через бесконечные годы, проведенные в подземных убежищах, через страдания, тюрьмы и революции, через жуткий животный, растительный и человеческий мир – к Марсу и далее, к галактикам, к осуществлению безумных и великих идей. К истине.

В обычном небольшом городе стали пропадать обычные дети. Они уезжали на глазах у всех с помощью необычных трансформеров. Настоящим знатоком трансформеров был первоклашка Тихон. Конечно, он не мог не вмешаться в расследование – ведь однажды исчезла и его подружка Гуля. Тихон сделал всё, что мог – даже поднялся в космос! Но при чём здесь старый умывальник? Действительно – при чём?

В странном клубе собираются странные люди, рассказывающие странные истории. Страшные истории. Истории, услышав которые раз, не забудешь больше никогда. Истории о людях, подошедших к краю мрака. К грани ужаса, сводящего с ума…

«В тот день Моррисон сидел в баре аэропорту та Кеннеди и ждал человека. Самолету, на котором тот должен был прилететь, не давали посадки – над аэропортом образовалась так называемая воздушная «карусель». В конце стойки Моррисон увидел знакомое лицо и решил подойти…»

«– Ну смелее, – повторил Кресснер. – Загляните в пакет. Дело происходило на сорок третьем, последнем этаже небоскреба, в квартире-люкс. Пол был устлан рыжим с подпалинами ворсистым ковром. На ковре между изящным шезлонгом, в котором сидел Кресснер, и обитой настоящей кожей кушеткой, на которой никто не сидел, выделялся блестящим коричневым пятном пластиковый пакет…»

«Семь лет я ждал и следил за ним. Я наблюдал за ним, за Доланом. Я видел, как он расхаживает по шикарным ресторанам, одетый в пижонский смокинг, каждый раз – под руку с новой девицей и под бдительным присмотром пары громил-охранников. Я видел, как из пепельно-серых его волосы стали модными «серебристыми». Мои же только редели, пока и вовсе не сошли на нет. Я видел, как он покидает Лас-Вегас в своих регулярных паломничествах на Западное побережье. Я видел, как он возвращается в город. Пару раз я наблюдал с боковой дороги, как его седан «девиль» – тоже серебристый, под цвет его модных волос – со свистом пролетает по шоссе № 71 в сторону Лос-Анджелеса. Я видел, как он выезжает из дома на Голливуд-Хиллс на том же сером «кадиллаке», возвращаясь в Лас-Вегас, – но такое случалось нечасто. Сам я школьный учитель. В плане свободы передвижений школьные учителя никогда не сравнятся с крутыми бандитами – таков непреложный закон экономики…»

«Рейс, который встречал Моррисон в международном аэропорту Кеннеди, задерживался из-за скопившихся в воздухе лайнеров, ожидавших своей очереди совершить посадку. Заметив у стойки бара знакомое лицо, Моррисон двинулся навстречу. – Джимми? Джимми Маккэнн? Это был действительно он, причем выглядел потрясающе, хотя и слегка поправился со времени их последней встречи на выставке в Атланте. В колледже Маккэнн постоянно носил огромные очки в роговой оправе и был заядлым курильщиком – худющим, с нездоровым цветом лица. Судя по всему, сейчас он перешел на контактные линзы…»

«С яркого майского дня Гарриш вошел в прохладу общежития. Какое-то время его глаза привыкали к сумраку холла, так что поначалу он лишь услышал голос Гарри Бобра, донесшийся из тени…»

«Тесс по возможности соглашалась на двенадцать выступлений в год. По тысяче двести долларов каждое – у нее выходило более четырнадцати тысяч. Это был ее пенсионный фонд. Она доблестно продолжала свою серию о Клубе любительниц вязания „Уиллоу-Гроув“. Однако после двенадцати книг прекрасно понимала, что не сможет вымучивать эту тему до самой старости, даже если дамские общества книголюбов, которые составляли основу ее читательской аудитории, и продолжат – что вполне вероятно – читать ее сочинения. Нет, конечно же, нет: так можно дописаться и до „шедевров“ типа „Клуб любительниц вязания „Уиллоу-Гроув“ отправляется в Терре-Хот“ или „Клуб любительниц вязания „Уиллоу-Гроув“ на международной космической станции“…»

«Каждое утро Кертис Джонсон проезжал на велосипеде пять миль. После смерти Бетси он ненадолго забросил эту привычку, но без велопрогулок стало совсем грустно, и он опять начал кататься, только теперь без шлема. Две с половиной мили по бульвару Галф, поворот – и назад. Кертис никогда не съезжал с велодорожек. На свою жизнь ему было плевать, но закон он уважал…»