«Когда мы выходили во двор, дед Аполлонский почти всегда сидел с другими стариками, если, конечно, не зима. Зимой-то они не очень все выходили. Только по теплым дням. Я этого деда сразу заметила: он был особенный среди других стариков. Он был самый старый и всегда отвечал невпопад. Его все звали дед Тимкин, и только мы – Аполлонский. Его хотелось называть каким-то громким словом, значительным, чтобы сразу запоминалось среди других слов. Дед Аполлонский – и все…»

«…Профессия, по которой мой папа вышел на пенсию, – летчик гражданской авиации. Пенсия наступила у него довольно рано, год работы им считали за полтора. Вовсю была перестройка, так что после папы и тех, кто уходил на пенсию вместе с ним, почти никто и не летал – потому что тут же быстро разворовали и привели в полную негодность аэропорт, аэродром, самолеты, наземные службы и склады ГСМ. На много лет этот неутомимый аэропорт, который идеально был подогнан под бесперебойное функционирование, умер. Теплилась жизнь только далеко-далеко за взлетной полосой, на метеостанции, дрожал на ветру полосатый «колдун»… Там собирали погоду и продавали ее в телевизор…»

«Сегодня мы, первоклашки, впервые пошли в театр. Он назывался ТЮЗ. Что это значит, никто из нас не знал. Мы думали, что это от дразнилки «тю-тю», когда приставляешь палец к голове и крутишь им: „Ты что, того, тю-тю?“…»

«Родилась я в курортном городе, похожем на редкую жемчужину. Он раскинулся на трех величественно огромных холмах, спускающихся с высоты горного плато к самому морю, что и определило его непростую и интересную архитектуру – перепады высот, сплошные опорно-подпорные каменные стены и здания, замысловато вписанные в этот ландшафт. Крыши двухэтажных зданий порой равнялись с проходящей выше них дорогой. Дом, в который меня принесли из роддома и где прошли первые семь лет моей жизни, так и вовсе был причудливо замысловат, даже с перебором…»

«– Я не знаю, что такое Гор-ба-чев, – сказал Волк, немного подумав. – Может, это что-то другое, а не Гор-ба-чев? Просто он буквы перепутал, может? – Нет, – ответила я уверенно, – ты не видел Д. А. Д. А. – это дед А. Я никогда не помнила его имени, но точно знала, что оно начинается с этой буквы. Для большей краткости я придумала звать его Д. А. Кроме меня, и Волка, и еще Миши, об этом никто не знал…»

«Дом. Пошли домой. Пора домой. До дому бы поскорее доехать. Иди домой. Дома надо убрать. У меня такого не было. Никогда. Не было дома. Были места, в которых я жила – у бабушки или с мамой. Там, где жили они, и находился так называемый дом. Я не знала, что это такое. Дом обуви, дом одежды, дом быта – это я понимала…»

Патти Смит – американская рок-певица и поэт, подруга и любимая модель фотографа Роберта Мэпплторпа. В своих воспоминаниях она рисует точный и в то же время глубоко личный портрет эпохи. Нью-Йорк конца шестидесятых – начала семидесятых, атмосфера “Фабрики” Энди Уорхола и отеля “Челси”, встречи с великими поэтами-битниками и легендарными музыкантами – все это неразрывно переплетено с историей взросления и творческого роста самой Патти, одной из самых ярких представительниц поколения. “Просто дети” – это не только бесценное свидетельство о времени и щемящее признание в любви ушедшему другу. Это глубокая, выверенная, образная проза поэта, выходящая далеко за рамки мемуарного жанра.

Образ Хемингуэя, известный большинству – образ великого охотника, рыбака, пьянчуги, драчуна и любителя женщин, – создал сам писатель. Создал для того, чтобы оградить себя от навязчивых поклонников, чтобы получить возможность заниматься тем единственным делом, которое он по-настоящему знал и любил, – писать. Мастер маски и правдивой лжи, Эрнест, возможно, и не представлял себе, что этот фасад станет его главным врагом, что эта карикатура на самого себя постепенно лишит его смысла жизни. Альберику д’Ардивилье удалось заглянуть за фасад мифа и увидеть в Хемингуэе того, кем он был на самом деле, – глубоко эрудированного, удивительно скромного и даже скрытного человека, пылкого любителя живописи и опытного коллекционера; порой невероятно щедрого, верного друга, способного на страсти и глубокое понимание состояния других. А еще – порой жестокого и жесткого, патологического обманщика, личность одинокую, хрупкую, гораздо более богатую и гораздо более сложную, чем та, что писатель создал для окружающего мира.

Александр Мостовой – самый яркий российский футболист поколения 90-х. Его талант восхищал всю Испанию, где он выступал на протяжении восьми сезонов. «Царь», как называли Мостового в этой стране, заслуживал того, чтобы играть в величайших клубах Европы. Но карьера Мостового получилась неоднозначной. Венцом стало грустное расставание со сборной России из-за конфликта с тренером Георгием Ярцевым. Сам футболист считает, что мог достичь в своей жизни гораздо большего. Почему этого не произошло? Ответ Александр пытается дать в своей автобиографии. О Мостовом в этой книге рассказывают его родители, а также такие видные футбольные фигуры, как Олег Романцев, Валерий Карпин и Игорь Шалимов. Из книги Мостового вы также узнаете: – Как и почему на первых порах он прогуливал тренировки в «Спартаке»? – Почему Олег Романцев с самого начала был уверен, что будет гордиться Мостовым? – Как Валерий Шмаров забивал свой легендарный штрафной киевскому «Динамо»? – Что возмущало Мостового в психологии игроков испанской «Сельты»? – Как происходило его грустное расставание со сборной России? – Как и почему Мостовой не стал заканчивать карьеру в родной стране? – В какой сегодняшней российской команде он хотел бы играть?

Первый из романов дилогии о главныХ вопросах в жизни человека: счастье и любви, вере и познании. Этот роман – о семье Блехманов, действие происходит в 30-40 гг XX века в Украине, в Харькове, и – параллельно – в XIX веке – в еврейском местечке Речица в Белоруссии. "Есть ли счастье?" – Задается вопросом героиня романа Клара. Роман доказывает, что, несмотря на все проблемы, счастье – возможно.