«…– И ведь надо же, какая ирония, – усмехнулся профессор. – По моей задумке генные роботы отключают лишнюю копию двадцать первой хромосомы. Полностью останавливают экспрессию генов, как будто никакой лишней хромосомы и нет. А эти воротилы научились так программировать наноботов, что они залезают в здоровый организм и повторно активируют гены на одной из копий хромосомы. Создается эффект, что этих копий не две, а три. По сути, на десять или двадцать минут в клетках появляется фантомная хромосома… И весь букет связанных с этим расстройств. Но ведь технология-то всё равно моя, только шиворот-навыворот!…»

«…Программа называлась «Экран мысленного обзора. Психоэмоциональная нейтрализация». ЭМО разработали специально для лётчиков гражданской авиации для устранения навязчивых мыслей и отрицательных переживаний. Как можно пустить за штурвал пилота, подавленного своими проблемами? Такой человек время от времени будет вновь обращаться к тревожащей его мысли, отвлекаясь от пилотирования. А так надеваешь на правое ухо дужку мнемоса, и программа вводит человека в состояние дрёмы, когда восприимчивость наиболее сильна, помогает взглянуть на случившееся со стороны и, в конце концов, абстрагироваться от неприятных воспоминаний. Егора, скорее всего, привлекло название программы…»

Что несут миру так называемые «либеральные» ценности? Скрупулезное соблюдение прав человека, невиданное развитие технологий, рыночную экономику или все-таки ужасы глобализации, потерю национальной идентичности, корпоративное право вместо законов, бездуховный мир «чистогана», подмену традиционных понятий искусственными построениями, которые лишь кажутся жизнеспособными?

«Городок был маленький, да что там маленький – крошечный, даже по нынешним меркам. Кэйн насчитал десяток хибар, кое-как сколоченных из досок, жести и шифера. Доски были гнилые, жесть ржавая, а шифер дырявый, и все же это было жилье, ничем не лучше, но и не хуже того, что довелось повидать Кэйну за двадцать лет странствий…»

«После обеда Цветку отправили наловить солнечных зайцев. Было неохота. Она только-только разобрала радугу с заднего двора и настроилась складывать из нее мозаику. Но Мила и слушать ничего не желала. Нужны зайцы, и все тут…»

«Катастрофа случилась под самый конец восьмичасовой вахты, когда Колька начал понемногу скучать. Произошла она без особых «спецэффектов» – в рубке мигнул свет, на мгновение свернулись экраны консоли управления, и сверху, из-под потолка, донесся ритмичный вой тревожной сирены…»

«К девяти часам вечера кто-то предложил приоткрыть окно – комната была несколько мала для такого количества гостей, да и газовые рожки изрядно нагревали воздух. Один из стенографистов, молодой человек лет двадцати пяти, встал и, щелкнув шпингалетом, открыл окно…»

«Когда Доре стукнуло четверть века, она долго плакала. В последние годы ее привычным состоянием стала ностальгия по счастливому детству. Со слезами вспоминала она период «застоя» или «развитого социализма» со смешными ценами и стабильной зарплатой…»

«Этот субботний вечер начался с того, что Семен Егорыч Атутин попал в «пробку» на Новобалаковской. Событие само по себе досадное, а для Семена Егорыча досадное втройне. Дело в том, что Атутин был «штопором» самой высшей квалификации, мастер «экстра-класс», «восемь глаз на затылке». Для него угодить в дорожную пробку все равно что для гроссмейстера получить мат в четыре хода…»

«– Не, чувак, реально в пузе жжет, – снова скорчился Витюха. – Прям все кишки скоптило. – Не гунди, Тюха, главное, прорвались, – Герыч потер ушибленное плечо и потрогал щеку. Глаз заплыл и обещал наутро порадовать хорошим бланшем. Леха зло посмотрел на одноглазого Герку, поплотнее запахнул куртку…»