Люди привыкли воспринимать жизнь, либо как череду случайностей, либо как результат собственных волевых усилий. А вдруг все совсем по-другому, и наши желания сформировались задолго до нас, а возможности строго ограничены нашим предназначением? Иначе, что может связывать «серую мышку», Катю, со слепой девочкой Хетти, жившей когда-то в Древнем Египте?.. Или, в прошлом, боевого офицера, а ныне предпринимателя Андрея с Мерху – комендантом крепости Семна на границе Красной и Черной Земли?.. А что может связывать их всех между собой?..

Порой дом – это не просто в правильном порядке собранные стройматериалы; некоторые способны реально влиять на жизнь своих обитателей. В таком старом доме, до поры до времени, прекрасно себя чувствует бизнесмен средней руки Дима с женой и бабушкой, помнящей еще строительство дома. Но однажды в жизни Димы появляется немного странная девушка Ира, ищущая защиты от издевательств мужа. Тогда вдруг бабушка умирает, уходит жена, а дом начинает оживать, вторгаясь в привычную реальность. В конце концов именно он дает Ире защиту, а не растерявшийся от всего происходящего Дима.

Книга из серии «Госпожа Клио»
Самый загадочный продукт жизнедеятельности человека – это творчество. Сами авторы говорят, что лучшие строчки им нашептывает невидимая и неосязаемая Муза, а, вот, начинающему писателю Жене Прохорову одна из славной девятки – Муза истории Клио, почему-то решила явиться воочию. Оказывается, она – рыжая, выглядит лет на тридцать, и ездит на стареньком коричневом «Опеле».

Книга из серии «Госпожа Клио»
Самый загадочный продукт жизнедеятельности человека – это творчество. Сами авторы говорят, что лучшие строчки им нашептывает невидимая и неосязаемая Муза, а, вот, начинающему писателю Жене Прохорову одна из славной девятки – Муза истории Клио, почему-то решила явиться воочию. Оказывается, она – рыжая, выглядит лет на тридцать, и ездит на стареньком коричневом «Опеле».

Боги бессмертны по своему статусу, поэтому и языческие божества – не мифы; они лишь затаились на века, выжидая удобный момент, чтоб вернуться. Для этого им необходимо вновь обратить людей в свою веру. Это сложно, но выполнимо, ведь люди не дальновидны в выборе покровителей. Студентке Даше Ситниковой, например, хватило уличного знакомства, чтоб попасть под влияние Великолепной, но жестокой Фреи, спутницы Одина, и только цепь жутких смертей помогает ей понять, что случилось.

В каждом из людей, естественным образом, уживаются два человека – первый такой, каким его знают все, а второй прячется где-то внутри, воплощая наши потаенные желания, не подвластные разуму и логике. Как правило, этому второму, лишь на мгновения удается вырываться на волю, но у Миши, кое-как зарабатывающего на жизнь частным извозом, случилось непоправимое – сильнейший стресс позволил «второму» занять главенствующее место и начать жить по-своему.

«Если пацаны затеют игру в догоняжки, то его обязательно изваляют в грязи, если в футбол – "нечаянно" пнут так, что он неделю потом будет хромать… Позже мальчишки, надувшись от важности, будут шептаться, договариваясь, где спрятаться от учительницы, чтобы покурить. А Денис не курит… Все это уже было, и было противно…»

«Бухгалтер Д. проснулся в холодном поту. Ему приснилось… Да все то же самое, что снилось последние двадцать лет его жизни. Его преследовал безжалостный сон – цветной, четкий, наполненный голосами, шепотами, гулом, запахами, тревожными мыслями и ожиданием худшего. Сон, слишком похожий на действительность, с той лишь разницей, что леденящее лезвие кошмара подбиралось к сердцу, но не пронзало его, и вместо предсмертного крика Д. издавал только сдавленный стон в подушку…»

«Его одели в белый-белый комбинезон, провели по белому-белому коридору, велели остановиться возле белой-белой двери, втолкнули в белый-белый кабинет и усадили в черное кресло. Красивая холодная ассистентка с фаянсовой грудью касалась его наголо обритой головы тонкими хрупкими пальчиками, прикрепляя электроды. Он переваривал фруктовое пюре и улыбался…»

Рискованные эксперименты с человеческой памятью позволяют не только «оживлять» Прошлое, но и изменять Настоящее. Герой ведет мир из состояния тотально-рыночной антиутопии к социальной утопии.