«…Камикава думал о русских. Странные они люди: не умеют работать, не отличают желаемое от действительного, а дисциплина… Этой ночью русский связник не вышел на запланированную встречу. Ни ответа, ни привета. Как теперь узнать, удалось ли дело в Томске?

«…Раз десять видела, как к нам человека перебрасывает, а всё никак привыкнуть не могу, пугаюсь до одури: свет, искры сыплются, чуть ли не молнии трещат, деревья ходуном, днём радуги, ночью шары… Кажется, что человеку живым не пройти: ан нет, проходит, ещё как, для этого и сделано. Вот только никогда не знаешь, кого принесёт. Но испуг испугом, а насчёт что делать, это у меня давно само собой получается, для этого мне и просыпаться не надо. Звезда ещё не разгорелась, еле контуры проглянули, а я из шалаша в одних штанах, споткнулась, шляпу раздавила, мешок с добычей – в кусты, сама кубарем в другие и лежу на пузе: я не я, и лошадь не моя…»

«…Исходили из простого посыла. Процессов, на основе которых развивается всё многообразие известных заболеваний, не так и много. Воспаление, как универсальный ответ тканей на повреждение. Дегенерация, как замещение благородной функциональной ткани суррогатом, грубой соединительнотканной заплаткой. Опухолевый рост. Ещё кое-что в вариантах и нюансах, но эти – основные.

«…Таких чудиков я ещё не видела. Появился он в нашем классе за полтора года до окончания школы. Невообразимый тип. Старомодная короткая стрижка. Прикиньте? Не бритый наголо или не с длинной косой сзади, как все нормальные челы. В синих джинсах и белой футболке, на которой даже прикольной надписи не было. Лол! Когда мой предок так одевается, на него пальцем на улице показывают – вырядился, типа, музейный экспонат. Ладно, у этого чудика в носу не было серьги, но вот молчела без серёжек в ушах я вообще отродясь не видела. Впрочем, это была всего лишь прелюдия. В классе все под столы рухнули, когда училка спросила айпишник его ю-фона.

«…Агата замерла, затаив дыхание. Странно, если бы её попросили рассказать, что здесь такого, она бы не сумела. Песок и камни. Рваные изломы кратеров. Глубокие сиреневые тени, нежно-алое сияние. Бесконечная равнина, уходящая к горизонту. Тишина. Воздух. Воздух в Агатином скафандре был совершенно тот же, что и раньше, на станции. Но Агата как будто чувствовала ветер, играющий с рыжей мерцающей пылью – губами, лёгкими, кожей…»

«…– Слушай меня! – начал Бакай. Голос его, и без того хриплый, за последнее время заметно подсел, что вроде как подтверждало разговоры о пьянстве. – К нам прилетают большие люди с Земли. Очень большие. Но не с инспекцией. Они хотят развлечься – посмотреть на мясо, которое само себя режет и поджаривает. Мясо – это вы. Наступила такая тишина, что слышалось далёкое гудение регенераторов воздуха. Колонисты стояли как пришибленные. Шатун был тёртым калачом, но такого даже представить не мог. Доходили до него, правда, местные легенды, только он не верил. Он вообще мало чему верил. – Про гладиаторов слышали? – продолжал Бакай. – Вот и побываете в их шкуре…»

Громадному космическому кораблю-ковчегу угрожает гибель. А ведь он почти достиг цели…

«Авария произошла в полночь по корабельному времени. Теория вероятности только бессильно скрипнула зубами. Предположить такое не смогла даже она. Микрометеорит угодил точнехонько в блок управления и связи. А поскольку «залетный» гость, как потом выяснил бортинженер Писарев, оказался из чистейшего железа, то, застряв среди электронных плат бортового компа, он, естественно, их замкнул. На себя. В результате выгорела большая часть электронной начинки, включая передатчик…».

«Сандра находилась во взлетно-посадочном модуле, когда бак с жидким водородом взорвался – расцвел белой огненной хризантемой в черноте космоса.

Российский солдат несет нелегкую службу на далекой планете. Единственная отдушина – письма любимой девушке, которые никогда не будут доставлены по адресу…